телеграфными линиями, а также просмотр личных писем. Бюро располагало самыми секретными и современными средствами слежения в Рейхе. Агентство считалось независимым (абсолютная аномалия в суперцентрализованной нацистской бюрократии) и объективным, что делало его незаменимым. Периодически бюро Ф готовило доклады о подозрительной активности — в абвере их называли «коричневыми птицами» из-за характерного цвета бумаги и печати с нацистским орлом[420]. Составители этих докладов очень быстро обратили внимание на Йозефа Мюллера. Первые четыре дня мая он провел в общении со своими контактами в Риме, предупреждая о грядущем наступлении. Седьмого мая на столе Гитлера уже лежал очередной доклад.

«Ф. очень обеспокоен», — записал в тот день в дневнике генерал Альфред Йодль. Фюрер получил информацию, «которая позволяет сделать вывод о предательстве немецкого гражданина, который 29 апреля отправился из Берлина в Рим»[421].

Занятый последними военными планами Гитлер не сразу дал ход этому документу. Лишь в середине июня он вызвал к себе Канариса и Гейдриха и показал им доклад бюро[422]. Аналитики разведки перехватили и расшифровали телеграммы, которые посол Бельгии в Ватикане, Адриен Ньювенхейс, отправил в Министерство иностранных дел 2 и 3 мая. В телеграммах он извещал о грядущем нападении. Прослушка телефона майора Гисбертуса Саса показала, что 9 мая он связывался с голландским военным министерством в Амстердаме и сообщал о возможном вторжении немецкой армии, ссылаясь на анонимный источник, которым явно был его друг Ханс Остер.

Гитлер приказал Канарису и Гейдриху найти предателя или предателей. Гейдрих с радостью принес бы фюреру несколько скальпов, но следователи СС и СД не нашли подозреваемых. Вильгельм Канарис прекрасно знал виновных, но не собирался никого из них передавать Гитлеру. Для карьерного офицера предательство было смертным грехом, и он всегда учил сотрудников своего штаба быть «безжалостно бдительными»[423]. Но он же был хранителем участников заговора в абвере и не мог их предать, если только они сами не предадут его.

Канарис приказал Донаньи позвонить Йозефу Мюллеру и немедленно вызвать его в штаб абвера. Тот приехал из Мюнхена в Берлин и сразу же направился на квартиру Ханса Остера. Остер вкратце рассказал ему о содержании доклада — было ясно, оба заговорщика, мягко выражаясь, «по уши в чернилах»[424]. Мюллер отправился в штаб абвера и встретился с Канарисом. Адмирал дал ему очень сложное задание: придумать историю, чтобы объяснить результаты расследования бюро Ф и защитить сотрудников абвера. К счастью, Мюллер обладал потрясающим талантом искажать истину, так что он идеально подходил для этой задачи.

Мюллер вылетел в Рим, переговорил с отцом Лейбером и другими своими контактами и придумал историю прикрытия. Агент разведки из подчиненных итальянского министра иностранных дел Галеаццо Чиано (зятя Бенито Муссолини) вытянул информацию о западном наступлении у ничего не подозревающего подчиненного немецкого министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа… Этот агент передал информацию жене высокопоставленного дипломата, бельгийке по происхождению… Та сообщила священнику Ватикана, тоже бельгийцу (слава богу, он только что отбыл в длительную миссию в Конго)… Ну а священник передал информацию бельгийскому послу в Ватикане, который немедленно уведомил свое правительство в Брюсселе.

Увы, запутанная история никак не объясняла, откуда о дате вторжения узнали майор Сас и голландское правительство. Однако Канарис решил, эта версия удовлетворит Гитлера, который уже был весьма доволен действиями диверсантов и агентов абвера по обеспечению западного наступления. Кризис удалось предотвратить.

Но было одно осложнение.

Подполковник Иоахим Роледер в абвере отвечал за контрразведку, но не был связан с заговорщиками. Он узнал о «коричневой птице» и решил действовать самостоятельно. Роледер отправил в Рим собственного оперативника для сбора информации. За несколько недель Роледер составил доклад под кодовым названием «Пальмовая ветвь»[425]. Он вычислил предателей — Ханса Остера и Йозефа Мюллера.

Будучи полностью уверенным в своих выводах, Роледер явился в кабинет Остера. Между ними произошел очень жаркий разговор, который закончился в кабинете Канариса. Адмирал сказал Роледеру, что его информация «неубедительна», но он все же рассмотрит доклад. Через три дня он приказал Роледеру заняться другими делами и забыть о «Пальмовой ветви». Еще один кризис был предотвращен.

Но тут возникло еще одно осложнение.

Подполковник Эрих Прук сотрудничал с разведывательным отделением абвера в Норвегии. Три месяца до вторжения он работал под прикрытием в немецком посольстве в Осло, собирал информацию о готовности норвежской армии и состоянии прибрежных оборонительных укреплений. По личной инициативе он в первые дни нацистской оккупации составил доклад о жестокостях, творимых в Норвегии гестапо и СД.

Этот доклад обеспокоил Канариса, которому не хотелось конфликтов с СС и со своим противником и соперником Генрихом Гиммлером. Он решил, что Прук серьезно нарушил протокол. Одиннадцатого июня генерал вызвал его в штаб абвера, чтобы все обсудить. В Берлине Прук услышал разговоры о расследовании Роледера и неосторожно поделился информацией со своей женой Кете, которая (без ведома мужа) написала письмо адмиралу Канарису. В нем она обвиняла в государственной измене неизвестного офицера СС, Ханса Остера, Йозефа Мюллера и Ганса фон Донаньи.

Письмо взбесило Канариса — адмирал не терпел такого легкомыслия. Это было особенно опасно сейчас, когда ему еле-еле удалось погасить два пожара, вызванных «коричневыми птицами». Он знал, насколько безжалостна может быть система. Канарис написал Гиммлеру, сообщил, что Кете Прук сделала некие «безумные» заявления в адрес СС и, по-видимому, нуждается в психиатрической помощи. Затем он заставил Прука уволиться из армии из-за поведения, недостойного офицера.

Такое неожиданное и весьма нежелательное внимание имело последствия для штаба абвера. Канарис еще больше дистанцировался от Ханса Остера. Он приказал Остеру и Мюллеру прекратить совместную работу и оборвать связи в Ватикане. Одновременно он потребовал уничтожить все документы, связанные с неудачными попытками организации заговора в 1938 и 1939 годах. Но Ганс Донаньи не хотел уничтожать свои «Хроники позора». Они с Остером решили не подчиняться приказу адмирала и решили действовать за его спиной. Впоследствии они стали контактировать с майором Фридрихом Хайнцем, который должен был атаковать Рейхсканцелярию. Его сводный брат был председателем совета директоров Прусского государственного банка, и эти связи очень пригодились. Донаньи сложил свои «Хроники» в коробку, а Хайнц отнес ее в хранилище банка в центре Берлина.

С этого момента об убийстве Гитлера больше не говорили. Теперь речь шла не о свержении нацистского режима, а