Он хотел знать, кто составлял «Доклад Х». Гальдер отказался отвечать, а Браухич не стал настаивать. Высших офицеров вермахта объединяла абсолютная преданность друг другу, которая была выше их присяги Гитлеру. Они часто говорили друг с другом об измене — безо всяких трагических последствий. Браухича возмутило, что кто-то изложил эти взрывоопасные мысли на бумаге. Кроме того, трудно было выбрать более неудачное время для переворота. Гитлер только что отдал приказ о начале подготовки к наступлению на Западе. Все должно было начаться во вторник, 9 апреля 1940 года — немецкая армия собиралась неожиданно напасть на нейтральные Данию и Норвегию.

Ханс Остер знал, что наступление вот-вот начнется, но не знал точной даты. Третьего апреля он велел Мюллеру предупредить Ватикан. Гисбертусу Сасу он сообщил, что отложенное ранее наступление на западе может начаться 8–10 апреля, и попросил сообщить об этом руководству в Гааге, чтобы те связались с правительствами Дании, Норвегии и Британии. Сас лично переговорил с датским военно-морским атташе в Берлине и вице-консулом Норвегии Ульрихом Стангом. «Невозможно! Чушь!» — заявил Станг[396]. У него имелись данные собственной разведки, согласно которым войти в Норвегию и взять под контроль важнейшие морские порты собирается Британия, а вовсе не Германия.

Проблема Саса и его анонимного источника заключалась в том, что они слишком часто кричали: «Волки!» С ноября заговорщики не раз поднимали ложную тревогу. В какой-то момент раздраженный главнокомандующий голландской армией сорвался: «Черт побери! Вы называли мне столько дат! Что я должен со всем этим делать?!»[397]

На сей раз дата была верной, но никто не поверил. Голландскую и норвежскую армии застигли врасплох, а британский флот почти не отреагировал. Дания сдалась к полудню. Немцы установили контроль над Осло за один день, а король Хокон VII и его министры бежали в Британию. Небольшой британско-французский корпус прибыл лишь через неделю и оказал слабое сопротивление, которое смогло отсрочить неизбежную капитуляцию Норвегии до начала июня.

Нацистская пропаганда представила эти действия как операцию в рамках добрососедских отношений. «Германия защищает слабые государства от британских грабителей с большой дороги», — писала газета Börsen Zeitung[398]. Партийная газета Völkischer Beobachter и вовсе вышла с кричащим заголовком: «ГЕРМАНИЯ СПАСАЕТ СКАНДИНАВИЮ!»

Агенты абвера помогали гитлеровской армии. Они обеспечивали безопасность железнодорожных мостов на датско-немецкой границе и перерезали линии связи между двумя главными прибрежными городами Дании. Один агент, внедренный на торговое судно, стоявшее близ Осло, использовал портативный передатчик для связи с пилотами люфтваффе. Пятнадцать агентов получили награды за достойную службу. По иронии судьбы награды им вручал старший офицер абвера, который больше всех надеялся, что у них ничего не получится, — Ханс Остер.

30

Желтый план

Гитлер не хотел терять импульс. К чему откладывать наступление на Люксембург, Нидерланды, Бельгию и, возможно, даже Францию? Двадцать седьмого апреля он сообщил генералам, что собирается привести в действие Желтый план — продвинуться на запад в первую неделю мая.

Остер немедленно попросил Гисбертуса Саса поднять тревогу — на сей раз на кону стояла судьба его собственной страны. В штабе абвера велись споры о том, насколько громко можно звонить в колокола. «Мы должны остаться с чистой совестью», — заявил Ганс фон Донаньи, полагая, что любое умолчание будет считаться соучастием[399]. Поскольку ватиканские инициативы Мюллера ни к чему не привели, возможно, ему самостоятельно следует отправиться в Рим и сообщить о следующих шагах Гитлера.

Последнее слово осталось за генералом Беком. В интересах сохранения каналов связи он решил, что британскому правительству и Ватикану «следует показать, что существует достойная Германия, с которой можно вести переговоры»[400].

Йозеф Мюллер вернулся в Италию 1 мая. Он передал отцу Лейберу записку для Папы Пия XII. В послании говорилось: «Гитлер собирается напасть, и это нападение неминуемо»[401]. Мюллер также поговорил со своим бельгийским другом аббатом Юбером Ноотсом, главой католического ордена Премонтре, и сообщил ему те же известия. Ноотс предупредил Адриена Ньювенхейса, посла Бельгии при Святом Престоле. Тот был поражен, что информация исходит из Рейха: «Ни один немец не может такого сделать!»[402]

На следующий день посол отправил шифровку в Министерство иностранных дел в Брюссель: «Я передаю эту информацию, не имея возможности проверить ее истинность»[403]. Третьего мая он отправил в Брюссель еще одну шифровку с деталями, которые явно выдавали источник — Йозефа Мюллера. Ньювенхейс писал: немецкий информатор сообщил, что вскоре произойдет «вступление Италии в войну», и «подтвердил, что Гитлер окончательно решил вторгнуться в Голландию и Бельгию… Война будет вестись всеми средствами: газом, бактериями, тотальным грабежом, включая разворовывание банковских ячеек»[404].

Тем временем представители Ватикана уведомили папских нунциев в Брюсселе и Гааге, дипломата из французского посольства в Риме и посла Фрэнсиса д’Арси Осборна, который тут же отправил депешу в Министерство иностранных дел в Лондоне.

Все ждали известий о дате нападения. Гитлер назначил вторжение на 5 мая, но потом, словно играя с Хансом Остером, отложил на два дня. На три дня. На четыре. В полдень 9 мая прозвучала официальная дата: «Час Ноль — 5:33 завтрашнего дня»[405].

Вечером полковник Остер расхаживал по квартире, как отец, ожидающий рождения ребенка. Сас приехал в семь. Вместе они отправились в город на «погребальный банкет», по выражению майора. Это была тайная вечеря двух мужчин, которые постоянно кричали: «Волки!»[406]

«Вполне возможно, что наступление снова будет отложено, — за ужином сказал Остер. — Мы уже трижды это проходили»[407].

Комендантский час начинался в 21:45 — после этого времени приказ о наступлении уже нельзя отозвать. Остер не справлялся с напряжением. Они с Сасом вышли из ресторана, взяли такси и поехали в комплекс вермахта Бендлерблок — оперативный штаб перевели на военную базу в Цоссене, но и в Бендлерблоке наверняка кто-то знал об актуальном состоянии Желтого плана. Сас ждал на улице. Примерно через 20 минут из здания вышел Остер и бросился к такси. Верховное командование запустило кодовое слово «Данциг»[408].

«Приказов об отмене не было. Свинья двинулась на Западный фронт, —