Он кланяется.

– Миледи. Мисс Дю Лез.

– Мы играем в карты, – заявляет леди Селвин, сияя при его приближении. – Я собираюсь научить мисс Жанну перемешивать карты, а она научит меня французскому танцу – как он называется, моя дорогая?

– La gavotte.

Рум поворачивается к француженке.

– Я удивлен, что вы способны танцевать, мадемуазель, учитывая вашу недавнюю травму.

– Я чувствую себя лучше с каждым часом, проведенным в обществе мадам, – отвечает мисс Жанна.

– Это чудесно, – говорит Рум. – К сожалению, леди Селвин запланировала на сегодня поездку в город.

– Правда? – спрашивает леди Селвин.

Рум кивает.

– Карета готова.

Леди Селвин постукивает колодой по столешнице.

– Ну почему бы тебе не поехать без меня, Рум?

– Но завтра охота на лис, а миледи нужна новая шляпка, – говорит Рум и добавляет: – Вы сами так сказали.

– А, охота! – леди Селвин смотрит на Рума, по-старчески сложив губы. – Я совсем забыла.

Рум воздерживается от вопроса, как она могла забыть; один взгляд на француженку – и все понятно. К ее чести, мадемуазель Жанна выглядит сегодня утром прекрасно: зеленый цвет шали подчеркивает серый цвет ее глаз.

– Может быть, – говорит леди Селвин, – я надену одну из своих старых шляпок. Или мисс Жанна поможет мне сделать новую.

– Я уже представляю себе варианты, – говорит мисс Жанна.

– Как и я, – говорит Рум.

– Хорошо, – леди Селвин решительно кивает. – Рум, ты поедешь в город и привезешь все, что нам нужно.

– Если таково ваше желание, миледи.

Рум выразительно смотрит на леди Селвин, надеясь, что она пересмотрит свое желание.

* * *

Пока дамы играют в карты, Аббас бродит по саду в поисках куска дерева, который можно было бы обстругать. Тревожное чувство омрачает его мысли. Он не должен был интересоваться прошлым господина Рума, не должен был нарушать свое же железное правило: не оглядываться назад. Вперед, всегда вперед.

Он кладет руку на старый толстый ствол и смотрит вверх, на перешептывающуюся листву. Он вспоминает Дю Леза, протягивающего руку и ласково проводящего пальцами по грозди пушистых сережек. Аббас нашел этот жест очаровательным и надеялся, что когда-нибудь и он сможет жить с такой же естественной легкостью. И только теперь он понял, насколько сложно практиковать легкость в мире, который относится к тебе с подозрением.

Его размышления прерывает звук, чик-чик. С другой стороны ствола на лестнице стоит молодой человек и обрезает секатором отмершие ветки. Аббас узнает его: это тот самый парень, который чуть раньше точил косу. Они коротко желают друг другу доброго утра. Аббас спрашивает его, как называется дерево.

– Каштан, – отвечает тот, вытягивая руку вверх, чтобы одернуть спутанную ветку. – У тебя на родине нет каштановых деревьев?

– Нет.

– А какие есть?

Аббас молчит, ища в уме английские слова, которые обозначают пальму, или баньян, или инжир.

– Не могу назвать.

Парень почти не слушает, его внимание занято упрямой веткой.

– Ну и черт с ней, – говорит он, отпуская дерево. – Не собираюсь ломать себе шею из-за нее.

Аббас помогает ему собрать упавшие ветки. Некоторое время они работают молча, складывая их в мешок, потом парень спрашивает:

– Что привело тебя в Клеверпойнт?

– Моя госпожа хочет продать леди Селвин несколько интересных предметов.

Парень резко поднимает голову.

– Каких предметов?

– Несколько вещей, которые когда-то принадлежали Типу Султану, правителю Майсура.

– Очередная диковинка в ее коллекцию? У нее уже есть игрушечный тигр, что ей еще нужно?

– Не мне об этом судить.

И не тебе, – вот что имеет в виду Аббас, и парень фыркает – похоже, до него дошло. Он достает из кармана брюк плоскую бутылку, делает глоток, морщится, выдыхает в сторону, замирает на мгновение.

– Как ты думаешь, она купит что-нибудь? – спрашивает парень.

– Она проявила интерес.

– Лучше бы она проявила интерес к своим фермерам. У нее есть долг перед нами.

– Я думал, ты садовник.

– Ферма моего отца находится в четверти часа езды отсюда – теперь это моя ферма, как он умер. А тут только моя подработка, – парень убирает бутылку в карман и привычным движением вытирает лоб.

Не смотреть назад. Вперед, только вперед. И тем не менее неожиданно для самого себя Аббас говорит:

– Ты напоминаешь мне человека, с которым я когда-то плавал.

– Ты был моряком?

– Я был много кем.

– Господи, как бы я хотел сказать то же самое, – говорит парень, переставляя лестницу на другую сторону дерева. Аббас желает ему удачи в работе.

– Сделай одолжение, – говорит парень ему вслед, – если увидишь мистера Рума, скажи ему, что Средний Джон хотел бы поговорить. – Он похлопывает себя по карману: – Но об этом не упоминай.

Парень – Средний Джон – кивает, не дождавшись ответа, как будто они уже родственные души; именно такое предположение Аббас сделал в отношении Томаса Беддикера и больше не повторит этой ошибки.

* * *

Чтобы сменить обстановку, леди Селвин переносит карточную игру в Красный салон – свою любимую комнату в замке Клеверпойнт. Стены, обитые красным муаровым шелком, создают ощущение, будто сидишь внутри большого пульсирующего сердца.

Но мисс Жанна не знает ни одной игры, в которые играет леди Селвин: ни виста, ни бриджа, ни джина. Единственная общая игра, которую леди Селвин помнит из своей прошлой жизни, – это «Раздень соседа», или, как она называла ее в молодости, «Добыча».

Правила таковы: два игрока начинают игру без карт, колода лежит между ними. Они по очереди переворачивают верхнюю карту. Если две соседние карты совпадают, тот, кто первым ударит по стопке, забирает себе все лежащие в ней карты. Тот, у кого все карты – вся добыча – выигрывает.

Они играют в приятной тишине. Взгляд леди Селвин блуждает по картине с изображением Горация и ее самой, висящей на стене позади мисс Жанны. В комнате, которую он так ненавидел.

– Кто захочет сидеть внутри сердца? – говорил он.

Гораций не разбирался в искусстве. Он не лорд Байрон, совсем. С этими своими отцовскими подбородками с самого рождения. Подбородками, с которыми она научилась мириться, в отличие от его трагической неромантичности, безразличия к природе, сильной фобии пчел – все это было сложнее переварить. Не говоря уже о том, что их плотские отношения были безмолвны, как могила…

Леди Селвин выдыхает через нос, отгоняя воспоминания.

– Мадам? – спрашивает мисс Жанна.

– Что? О, ничего, я просто… Я думала о вашей подушке. Вчера вечером я просмотрела свои книги и нашла точно такой же герб.

– Значит, интуиция вас не подвела, мадам.

– Да, верно. Вы уже подумали, какую цену назначить каждому предмету?

– Ах, нет, – говорит мисс Жанна. – Мадам лучше знать. Mon dieu, как растет стопка!

Они