Ужасные годы. Во время одной из поездок в город Рум и леди Селвин были поражены и ужаснулись количеству нищих вдоль дороги: целая армия проклятых. Высунувшись из окна, леди Селвин бросила им целую горсть монет, так же поступил и Рум. Они стали воздерживаться от этих ежемесячных поездок, предпочитая отправлять за припасами слуг.

Вероятно, именно эта изоляция и зацепила жителей деревни.

Погода была холодной и дождливой, и это была основная причина. Другая причина, которую разделяли только Рум и леди Селвин, заключалась в затаенной недоброжелательности жителей деревни. Ходили слухи о реформах и волнениях. «О, но это проблема Шотландии, – сказала леди Селвин, – Шотландии и, возможно, Нортумбрии». Подобное никогда не коснется их жизней.

И все же в воздухе веяло переменами, которые одинаково трудно было и определить, и отрицать.

Оставалось надеяться, что солнце пробьется сквозь тучи хотя бы к позднему утру, когда они с леди Селвин отправятся в город. Они возобновили традицию выездов два раза в месяц, поскольку леди Селвин очень важно видеть и быть увиденной. Он вздыхает, будучи не в восторге от того, что его видят тоже. Но он считает своим долгом сопровождать ее.

Его дыхание оставило запотевший след на стекле. Он проводит по нему носовым платком, размазывая пятно.

Под пятном он видит две фигуры, идущие по лужайке: мисс Жанна и ее камердинер. Мисс Жанна хромает, как и следовало ожидать после вчерашнего падения. Ее плечи покрывает зеленая шаль, лицо скрывает широкополый чепец.

Они останавливаются под старым дубом. Она кладет руку на ствол и смотрит вверх, сквозь ветви. Она что-то говорит, предположительно камердинеру, который стоит в нескольких шагах позади нее; Рум не может разобрать, о чем речь.

Потом она поворачивается лицом к камердинеру, позволяя Руму хорошо ее рассмотреть. Прямая спина, сдержанное лицо – совсем не похоже на ту щебечущую версию, которую она представила им накануне. Он не винит француженку за то, что она играет. Леди Селвин так действует на людей. Ты жаждешь получить ее одобрение и никогда не уверен, что полностью его получил. Ощущение, что она смотрит куда-то мимо тебя, вдаль, высматривая на горизонте появление чего-то более интересного.

Рум размышляет, не влюблен ли камердинер в француженку. Не похоже. Более того, он, кажется, не особо заинтересован и в том, что она говорит, и даже – к полному шоку Рума – отворачивается от нее, чтобы посмотреть на реку!

Когда Рум только поселился у Селвинов, он двенадцать раз прочитал от корки до корки «Книгу этикета и руководство по вежливости для джентльменов; Полное руководство по поведению джентльмена во всех общественных отношениях». Он прочитал ее столько раз, что сломался корешок, а страницы рассыпались, как старые листья. Теперь Рум может в любой момент сказать авторитетным голосом Сесила Б. Хартли: «Помните, однако, что однажды джентльмен – всегда джентльмен». Нигде в своей книге Сесил Б. Хартли не пишет, что камердинеру разрешается отворачиваться от своего хозяина, пока тот говорит. Камердинер должен быть сосредоточен на своем хозяине – или, как в этом причудливом случае, на своей хозяйке – и отдавать все свое внимание безраздельно.

Рум все еще размышляет над нарушением этикета, когда мисс Жанна бросает взгляд в сторону дома. Он отступает за занавеску, почти уверенный, что его не заметили. Выглянув еще раз, он обнаруживает, что она смотрит в том же направлении, что и ее камердинер, – в сторону реки, обрамленной деревьями, – словно она в компании равного.

– Он наблюдает за нами, – говорит Жанна, поворачиваясь лицом к реке.

– Кто?

– Не смотри. Индийский парень.

– Почему? – спрашивает Аббас. – Я сделал что-то не так?

– Я не знаю, у меня никогда не было камердинера. Это была твоя идея.

Они неподвижно смотрят на воду.

Большую часть своей жизни она пребывала в поисках лиц, похожих на те, что она видела в юности. Она думала, что индус поможет ей почувствовать себя здесь как дома. Не этот индус. Его вежливость поверхностна, его внимание пристально. Хотя она не менее любопытна. Во время их первой встречи она смотрела на Рума при каждой возможности, размышляя: «Неужели ты…»; а он в это время смотрел на Аббаса, явно задаваясь вопросом: «Неужели ты…» Аббас сохранял холодное и незаинтересованное выражение лица.

– Отлично сработано, – говорит Аббас. – С падением и все такое.

– Спасибо. Опять же, твоя идея.

– Я сомневался, что ты сможешь.

– Я тоже была не уверена…

Она вспомнила механизм, потускневшее золото тигриных полос, затхлый запах, напоминавший любимый табак Люсьена – возможно, это были просто игры разума. Медленно обходя механизм, она старалась вдохнуть этот аромат полной грудью. Она выдохнула, только когда они отошли от него, но в нее просочилось что-то еще, какая-то потребность. Механизм был на расстоянии вытянутой руки, как и возрождение ее магазина и та версия жизни, которую она могла бы жить.

– Что теперь? – спрашивает она.

– Теперь ты ее очаруешь. Завоюешь ее доверие.

– Ты так говоришь, будто это так же просто, как закрутить юлу.

– Она одинока, стареет. Ты красива и очаровательна. Насколько это может быть сложно?

Сильный румянец поднимается по ее шее. Она чувствует на себе его пристальный взгляд.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

– А что?

– У тебя сыпь на шее.

Она прикладывает ладонь.

– Это не сыпь.

Аббас прищуривается.

– Похоже, она распространяется по твоему лицу.

– Может, пойдем в дом?

Он поворачивается, чтобы уйти.

– Аббас.

– Что?

– Рука. Предложи мне руку.

Он неловко выгибает локоть, жесткий, как вешалка для одежды. Она берет его под руку. Так они идут в сторону дома, ботинки слегка хлюпают по траве.

На полпути к дому Аббас замедляет шаг, обращая ее внимание на молодого человек не старше двадцати, который точит косу ножом. У мужчины пятнистое лицо и светло-голубые глаза, а брови такие золотистые, что почти не видны. Между двумя подходами он кивает в знак приветствия, каждый вжих действует ей на нервы.

– Я скучаю по этому звуку, – тихо говорит Аббас.

Жанна ничего не говорит, только оглядывается через плечо на мужчину, который продолжает наблюдать за ними.

Рум приветствует гостей кивком головы, боль в шее становится острее. Француженка спрашивает, все ли у него в порядке, ее лицо вдруг озаряется энтузиазмом и невинностью. Да, спасибо, отвечает он, не давая никаких объяснений, и сообщает, что леди Селвин ждет ее на завтрак в Желтом салоне.

– Тогда не буду заставлять ее ждать, – говорит мисс Жанна с ненужным реверансом. Она идет мимо него, за ней следует ее камердинер.

– Я подумал, что мы с вашим человеком могли бы позавтракать вместе, – говорит Рум. – Внизу, в зале для слуг.

Француженка