Шрифт:
Закладка:
– Твоя правда, – была вынуждена согласиться я.
Потому как теперь, когда враг Води был мне известен, сомнений не оставалось – Заратарн ему мстить пришел, его уничтожать будет. Конечно, без леса моего чародею будет сподручнее, но что если и другие подступы к водяному есть? Заратарн не воюет – мстит, от того нельзя ни предсказать, ни предугадать, кто первым попадет под удар – я или водяной. А если водяной первым погибнет, то наш Заповедный лес долго не простоит – река, что сейчас нежити обезумевшей преграда, таковой быть вмиг перестанет, и что тогда?
– Решение верное, – сказал свое последнее слово леший.
На том и порешили.
Я в избу ушла, леший к водяному. Где мост ставить – это Воде думать. И как ставить – тоже ему.
* * *
Когда вернулась, маг все так же сидел на матраце своем, упираясь локтями в согнутые колени, и задумчиво смотрел на меня.
– Охранябушка, поспал бы ты, – посоветовала заботливо.
Но не послушался архимаг и спросил хрипло:
– Зачем тебе Гиблый яр, Веся?
А вот на это отвечать не стала. Хватит, доотвечалась уже вчера, сегодня ни сердце, ни душу бередить не буду.
– Спать ложись! – приказала повелительно. – Разбужу вскорости.
Маг молча упал на постель свою, вот только спать, кажется, и не собирался вовсе, лежал, закинув руки за голову, в потолок смотрел.
– Спать – не спать, воля твоя, а только давай без слов сегодня, прошу тебя, – сказала, проходя к столу.
Промолчал он, ничего говорить не стал, оно и к лучшему.
Запалив свечу, я устроилась за столом, укутавшись в шаль, и открыла первый из учебников чародейских. У меня от него голова болеть начала почти сразу же. Переводить приходилось дважды – с чародейского на магический, с магического на ведьминский. Одно радует – лесные ведуньи с языком не мудрили, на обычном человеческом говорили, и то хлеб.
Но кое-что мне в чародейских заклинаниях если и не нравилось, то было близким – их магия смесь чародейства и классической магии, моя тоже была смесью исконно ведьминской и лесной. Оттого и понимание приходило интуитивное, легче разобраться во всем было.
Так вчера нашла ритуал снятия проклятий. «Грохот небесный» или же «Шум грозы» – переводить можно было как хочешь, но суть одна – проклятие это оставляло следы черных молний на теле жертвы. Учебник был иллюстрированный, и картинка очень, я бы даже сказала весьма и весьма, напоминала те следы, что оставили охранябушке.
А потому я ритуал перевела, как прилежная ученица выписала, разбила на части, переписала на свой язык, продумала заклинания для каждого из этапов, да и магию собиралась применять свою – смесь ведьминских чар и сил ведуньи.
Вот только одна проблема – начать я вчера начала, а закончить не закончила. И боюсь, отольются охранябушке мои слезы вчерашние, ох и отольются… а как избежать этого, я не ведаю.
– Что не так, ведьма? – вдруг спросил маг.
– Да многое, – ответила, от тетради своей с записями не отрываясь.
Не то чтобы не распланировала уже все, просто выход искала. Как провести ритуал, боли не причинив лишней, ведь и не лишней будет много… Как обездвижить мага, чтобы не прервал ритуал, ведь силен же, ох и силен – от того и печать кожу чуть не до костей прожгла. И что делать-то?
– Ведьма, – маг поднялся, взял стул, что у стены стоял самым изумительным образом – изумляло меня то, что у меня теперь второй стул имеется, подошел, сел, ко мне подался, в глаза заглядывая, и сказал: – Веся, я уже понял, что ты девочка добрая. Слишком добрая, будем откровенны. Чрезмерно добрая. И не настолько глупая, как хочешь казаться. Веся, пойми – эту печать не снять. Не снять, понимаешь? Прими это как данность и давай думать, что я могу для тебя сделать, потому что ты для меня и так уже все сделала.
Внезапно подумала – а не старый он, этот маг. И не то чтобы сильно в возрасте. Матерый, поджарый, опытный, жизнью не битый – с жизнью сражающийся до последнего, да вот незадача – внезапно сдаться решил.
– Что сделать для меня можешь? – вопросила задумчиво. Усмехнулась и попросила: – Рубашку сними для начала. Потом спиной повернись. А дальше по ситуации, охранябушка.
Маг глаза прищурил недобро, лицо ожесточенным стало.
– А чего злишься? – поинтересовалась я. – Сам предложил помочь, вот и помогай.
Несколько секунд архимаг молча смотрел на меня, затем хрипло произнес:
– Печать не снять, Валкирин.
И гнев полыхнул уже в моих глазах.
– Не мое это имя. Не мной выбрано. Не мной названо. Говорила уже – ведьмой зови. И мне так привычнее, и тебе спокойнее.
Промолчал, только гнева в очах поболее моего стало.
Ох и упертый, хуже лешего.
– Охранябушка, – покачала головой укоризненно, – просила же, не говори со мной сегодня. Что в тебе такого особого, мне неведомо, да только ранишь ты словами, вскрываешь раны старые, уж зажившие почти словно острой бритвой вскрываешь, и от того, ни тебе, ни мне легче не станет.
Выпрямился, смотрит почти с ненавистью, но не из тех я, кто правды не ведает – не на меня он сейчас гневается, а на себя, за то, что понять меня не в силах. Маги это маги, у них разум завсегда на первом месте, а я ведьма – я слушаю сердце свое. Мы разные. Я понимаю это и принимаю как есть. А он маг, он меня понять не в силах, от того и гневается.
Резко выдохнул через сжатые зубы, прошипел:
– Хорошо, будь по-твоему.
И стянул рубаху через голову. А я изумилась до крайности, на спинку стула откинулась, руки на груди сложила да и смотрю на охранябушку, потрясенно смотрю. Отъелся у нас охранябушка, загорел сильнее прежнего, руки жилистые, рельефные, плечи широкие, и грудь не мага, но воина.
– А хорошо тебя русалки откормили, – протянула одобрительно. – Прям смотрю, не нарадуюсь.
Не нарадовалась недолго – взгляд соскользнул с мускулистой груди на плечо да там и замер. Потому как еще несколько дней назад, когда охранябушка мылся у бочки с водой, ни одна черная молния на плечи не налезала, а теперь… до груди протянулись теперь. Ох, не к добру твоя истерика вчерась пришлась, Веся, ох и не к добру!
– Да, проклятие набирает силу, – усмехнулся маг, прекрасно поняв, на что я сейчас смотрю.
Перевела взгляд с отметины на лицо охранябушки, заметила горькую усмешку. Видала я такие усмешки, у бывалых воинов видала, у тех, кто оставался на тропе прикрывать отступление соратников, и усмешка эта лишь об одном говорила – жизнь свою дорого продам, в смысле сопротивляться буду до последнего, в смысле «знаю, что подохну, но меч все равно не брошу».
– Откуда у вас, у магов, такое неистовое желание сдохнуть со смыслом? – спросила риторически, ответ мне был не нужен.
Мне нужна была спина.
– Поворачивайся, охранябушка, – попросила ласково.
А сама вернулась к чародейскому учебнику.
Полистала иллюстрации – поняла, что таки определила проклятие верно. Вчиталась в тарабарщину чародеев, уж думала, может пропустила чего, однако нет – все перевела тоже верно. И судя по тексту книги, проклятие наносилось в один прием, и было достаточно стабильным, здесь же мы имеем дело с растущим магическим объектом. Что печально. Для мага.
– Веся, – прошипел этот самый маг с печальными жизненными перспективами, – что ты…
И в тетрадь мою поглядел.
– Что тут?.. – вчитаться попытался.
Не вышло.
Нахмурился, вчитался еще раз. Тетрадь к себе подгреб, развернул и снова вчитаться попробовал. Сильнее нахмурился и спросил:
– Ведьма, это кодировка такая или…
– Или, – безмятежно подтвердила я.
Да, почерк у меня поганый, это я знаю.
Придвинула тетрадь к себе, пробежалась по строчкам взглядом, прикусив перо и еще раз прикидывая схему предстоящей работы.
– Весь, почему ты такая? – вдруг спросил маг.
– Какая? – спросила, едва ли раздумывая о вопросе – о другом думать приходилось.
– Такая… как ты. – Архимаг нахмурился, пытаясь сформулировать, и выдал результат умственного напряжения: – Спокойная. Безмятежная. Не волнуешься.
– Я волнуюсь, – не согласилась с ним.
Мужчина улыбнулся, покачал головой и произнес:
– Не важно. Почему ты так уверена, что сможешь снять печать?
– Потому что я ведьма? – Вопросом на вопрос, и легкая усмешка на губах.
Усмехнулся и он
