Шрифт:
Закладка:
Со стаканчиком кофе в руке задумчивая Танненшмидт вернулась в кабинет, где Зандлер провел безвылазно целый день, ведя расследование во всех направлениях или, если точнее, во всех несуществующих направлениях. На столе старшего инспектора лежали две стопки бумаг, очень ровные и аккуратные, каких у самой Танненшмидт отродясь не бывало, отдельные строки на листках были выделены ярко-желтым и розовым маркерами, а на стене рядом с фотопортретом рыбки образовался коллаж из клейких листочков тех же оттенков. Инспектор без особого интереса оглядела эту инсталляцию. Ее взгляд задержался на копии списка «LOST», пункты которого были по многу раз обведены кружками.
— С Эгоном О. уже покончено, — изрекла она. — Рядом с пунктом «Покончить с Эгоном О.» можем приписать: «Покончено».
— Позвольте спросить, фрау старший инспектор, он вообще существует?
— И да, и нет, — ответила Танненшмидт и кратко пересказала ассистенту историю о межконтинентальных последствиях укуса осы. — Вам удалось выяснить что-нибудь еще для итогового рапорта?
— Возможно, с Эгоном О. и покончено, — таинственно отозвался Зандлер, проверяя чистоту очков на свет. — Возможно, но составление рапорта я бы пока отложил. Если не возражаете… — Он указал на стопки бумаг.
Танненшмидт кивнула и опустила взгляд в стаканчик с кофе.
— Вы просили выяснить, что известно о последних немецких дуэлях. Я изучил вопрос. Чего только народ не напридумывал — теледуэли, шахматные дуэли, дуэли Бундеслиги… Но если не считать двух рэперов, которых задержали прошлым летом в гараже на Германплац, где они снимали сцену поединка с использованием настоящего оружия, и нескольких задушевных бесед, во время которых дело пошло не по плану, фактически последней дуэлью в Германии является та, что состоялась в Хоэнлихене в тридцать седьмом году. Шилль верно сказал, после нее Гитлер ввел запрет на дуэли. Сами понимаете, подтверждающих это документов у полиции нет, но дело обстояло именно так. — Он протянул Танненшмидт пачку листов и выпалил: — И вы никогда не догадаетесь, кто сегодня был в Хоэнлихене!
— Что тут догадываться-то, — устало пробормотала инспектор. — Там были вы. Вы туда съездили, все там осмотрели, поговорили с местными, и они подтвердили, что… А-а, да я не знаю что, выкладывайте уже!
Зандлер улыбнулся, покачал головой и произнес:
— Шилль.
— Шилль?
— Шилль. Разве это не интересно?
Танненшмидт подняла глаза от стаканчика и пристально посмотрела на Зандлера.
— Не интересно и чрезвычайно непримечательно. Шилль помешан на поединках, мы были у него на кухне, вспомните, сколько там всего, плюс коллекция камней, разные дуэльные кодексы на книжных полках… Я скорее удивилась бы, если бы он туда не поехал.
Зандлер засиял еще ярче.
— Скажите, какую версию истории вы хотите услышать — длинную или короткую?
Танненшмидт и сама не знала, чего ей хотелось меньше. Но она чувствовала: Зандлер что-то нарыл.
— Давайте длинную. Только, пожалуйста, сократите ее до минимума.
Можно было бы обвинить Зандлера в том, что он не старается выполнить просьбу начальницы, а скорее удлиняет повествование и нарочно создает по ходу рассказа моменты напряжения. Но то, о чем он говорил, могло, по крайней мере в его глазах, придать зашедшему в тупик расследованию новый импульс.
Первым делом Зандлер сообщил о своих телефонных звонках в рад заведений Лихена, при помощи которых рассчитывал узнать местные слухи об историческом поединке, но, по его словам, натолкнулся на стену недоуменного молчания и возмущенного неведения. Спустя некоторое время, когда он уже забросил это гиблое занятие и сосредоточился на других вопросах, в том числе на протоколах задержания и допроса гангста-рэперов, которые в последние годы не раз организовывали и снимали в Берлине так называемые шоу-дуэли, ему неожиданно позвонили из Лихена.
— Помните, вы поручили мне установить наружное наблюдение за Шиллем?
Танненшмидт кивнула.
— Я выполнил это поручение.
— И что же вам удалось выяснить?
— Я приставил к Шиллю стажера-полицейского, — ответил Зандлер, — и, должен сказать, он постарался на славу.
— Прекрасно. Передайте благодарность его инструкторам. Ну и что же он выяснил?
Зандлер, по-прежнему не спеша выложить все и сразу, выудил отчет и стал читать вслух:
— Шилль вышел из дома в четырнадцать часов тридцать две минуты, проехал по линии «Эм-два» до Александерпла…
— Пожалуйста, пожалуйста, Зандлер, — переби ла инспектор. — Я уже поняла, он отправился в Хоэнлихен. Что конкретно выяснил стажер?
— Ладно, как прикажете, — с досадой фыркнул Зандлер. — Шилль прибыл на Центральный вокзал, сел в поезд до Фюрстенберга. Наш человек следовал за ним. В вагоне Шилль познакомился с пожилой дамой и завел с ней разговор. Они долго обсуждали тему похорон.
— Так-та-ак, — только и произнесла инспектор.
— Дама сошла с поезда в Гранзе, Шилль проехал еще две остановки, до Фюрстенберга, и вышел там.
— И? — Танненшмидт внимательно посмотрела на дно пустого стаканчика.
— В Фюрстенберге он заскочил в уже отправляющийся автобус, а наш стажер заскочить в него не успел.
— А потом позвонил вам и спросил, что делать дальше. И что, это и есть ваша история?
— Не-ет, не спешите, я расскажу обо всем по порядку.
Но Танненшмидт встала и вышла из кабинета, бросив на ходу:
— Мне нужен еще кофе.
«Чем старше я становлюсь, тем сильнее мир начинает напоминать детский сад, — подумала она, прислонясь к автомату, который сочувственно гудел и громыхал. — А ведь я еще не старая». Инспектор обвела взглядом безлюдный офис открытой планировки, этот островок света, за окнами которого сгущалась мировая тьма.
Вернувшись к себе, Танненшмидт не села за стол, а принялась мерить кабинет шагами, тем самым давая Зандлеру понять, чтобы он не вдавался в излишние подробности.
— Итак, где мы оставили вашего протеже? В Фюрстенберге. Он погнался вслед за Шиллем на следующем автобусе?
— Не на автобусе, — лукаво улыбнулся Зандлер. — Он поехал на дрезине.
Сдавленно вскрикнув, инспектор забегала вокруг стола, остановилась возле горшка с комнатным растением, которое до этой минуты никак не участвовало в происходящем, и сплюнула в него глоток обжигающего кофе.
— Зандлер! — прохрипела она.
— Фрау старший инспектор! Что с вами?
Она рухнула на стул и тяжело задышала.
— Никогда не смейте изощряться при мне в остроумии без предупреждения. Я от вас такого вообще не ожидала. Неплохо, даже, пожалуй, очень здорово вы придумали, но…
Зандлер, не обращая внимания ни на упрек, ни на комплимент, терпеливо объяснил, что вовсе не шутит и что Танненшмидт должна ему поверить, ибо он говорит чистую правду.
