Шрифт:
Закладка:
— Я ведь до сих пор не сказал: «Точка!» — напомнил Зандлер, энергично кивнув.
— Мы с сокурсниками ввосьмером расположились на Вильмерсдорферштрассе в Шарлоттенбурге. Моя подруга Роми захотела упростить себе задачу и выбрала наперсточника, немолодого и неухоженного, вероятно выходца из Восточной Европы. Их тогда было полно на каждом углу. Итак, Роми наблюдала за ним, следовала за ним, фотографировала его, ездила за ним, стараясь держаться как можно неприметнее, по маршрутам городской железной дороги до конечных станций и обратно. Он и ночевал в поездах. А она оделась как бездомная и спала практически по соседству с ним. Роми даже удалось установить личность «подозреваемого», когда тот зашел в отделение банка отправить денежный перевод. Мужчина оказался болгарином. На третий, он же последний, день этот человек ходил в цветочные магазины и кофейни, потом ненадолго задержался в парке рядом с шахматистами. Анализируя его поведение, Роми пришла к выводу: болгарин понял, что его разоблачили, и пытается затеряться в толпе, а значит, ему и впрямь есть что скрывать — отмывание денег, сделки с наркотиками, ну или хотя бы нарушения миграционного законодательства. Вечером он внезапно появился во фраке и вошел в казино. Роми спешно переоделась и направилась за ним. Болгарин вел себя более чем подозрительно: проигрывал крупные суммы, то и дело отлучался в туалет, а потом взял и исчез.
— Она потеряла его из виду?
— Да. Позднее выяснилось, что болгарин был так называемым Y-man. Знаете, кто это?
Зандлер помотал головой.
— Y-man — один из членов организованной преступной группы, которые занимаются тем, что направляют полицию по ложному следу, и Роми все время считала, что поймала крупную рыбу. Но он был всего лишь рыбешкой, которая отвлекала ее внимание. Пока Роми не сводила глаз с этого болгарина, в двух кварталах от казино его сообщники преспокойно грабили ювелирный магазин.
— Нет! — вскричал Зандлер. — Я не верю!
— И все-таки это правда.
— Обратите внимание, тот старик теперь о чем-то разговаривает с еще одним стариком. Угощает его сигаретой.
— Мне продолжать?
— Уж будьте любезны, инспектор. Более всего меня интересует, что за расследование провели вы.
— Всему свое время. Результаты работы других наших сокурсников тоже оказались не ахти какими сенсационными. Один из наблюдаемых редко выходил из дома, зато придумал способ не платить за электроэнергию: запитывал все приборы в доме от удлинителя, который через кухонное окно подключил к розетке в подвале соседнего дома. Домохозяйка незаконно торговала психотропными препаратами, которые ей прописывал врач. Вот, в принципе, наиболее запоминающиеся истории. Мне кажется, жизнь подавляющего числа людей лишена ярких событий.
— А возле старика стоят уже три человека и все курят. Возможно, вы правы. Но пройдет пара минут, и они исчезнут, да и его рюкзак тоже. Вы лучше расскажите про свое расследование.
— Да-да, я же обещала. Но сначала послушайте самую безумную из всех восьми историй. О ней даже написали в газетах. Итак, мой однокурсник Ханнес решил воспользоваться случаем и понаблюдать за какой-нибудь хорошенькой молодой женщиной, быстро нашел одну такую с собакой и маленьким ребенком. Женщина прошлась по магазинам, встала на углу Шиллерштрассе и выпила бокал игристого, а на часах, заметьте, еще и полудня не было. На ее лице читалась безысходность, она писала на телефоне сообщения, кому-то звонила, зигзагами пересекла чуть ли не пол-Берлина, то и дело что-то выкрикивая в трубку, а потом, уже покинув пределы Шиандау, рванула прочь от Ханнеса, с ребенком в коляске, собакой на поводке и покупками в руке, после чего исчезла в большом жилом доме. Загвоздка заключалась в том, что Ханнес не успел увидеть, в какое именно здание они вошли. Рядом было несколько домов, но единственными подходящими вариантами ему показались женский приют, дверь которого стояла на замке, и общежитие для беженцев за углом, куда Хан несу тоже было так просто не войти.
— Точка, — перебил Зандлер. — Запомним, на чем остановились. Но вы только взгляните: рюкзак стоит на прежнем месте, все люди разошлись.
Танненшмидт отвела глаза от тарелки с остатками раскуроченной селедки и съязвила:
— Вызовем спецназ сию же секунду или подождем, когда рюкзаков станет два?
— Ханнеса я, кажется, знаю. Это тот, что работает в Управлении уголовной полиции?
— Нет, другой. И вот, Ханнесу остается только караулить, когда она снова выйдет. Настает вечер, а потом ночь. Люди приходят, люди уходят, но той молодой женщины среди них нет хоть тресни. Ханнес звонит инструктору, просит гражданскую машину, его просьбу исполняют. Едва ли случится еще что-то примечательное, просто он хочет дождаться утра. Как же скоротать время? Он заполняет суточный отчет, записывает наблюдения, обосновывает причины для возможного начала следствия и ненароком засыпает. Среди ночи его будят крики, женские крики. Ханнес выскакивает из машины и видит, что в нескольких окнах ярко горит свет. Но откуда же доносятся эти крики, такие громкие, такие пронзительные? Причем с каждым новым воплем в них звучит все больше отчаяния. Убийство, изнасилование, пытки? Ханнес бежит в общежитие. «Другие страны — другие нравы, — говорит он себе, — но ситуация-то промедления не терпит». Барабаня во входную дверь, он снова слышит крики — на сей раз со стороны женского приюта. Ханнес бросается туда, но когда он оказывается на месте, вопли стихают, сменяются хныканьем, а потом квартал снова оглашается дикими криками, еще более душераздирающими, чем прежде. Ханнес звонит в полицию, описывает положение, сообщает свое имя и местонахождение. Приезжают четыре патрульные машины, воет сирена, горят синие мигалки… Старший офицер выпрыгивает из автомобиля, слышит крик, переходящий в мученический стон, приказывает подчиненным немедленно войти в здания и обыскать их сверху донизу, вызывает по радио подкрепление. Поднимается невероятная суматоха. Женщин, детей, мужчин, одетых в пижамы и ночные рубашки, выводят из домов, и теперь они стоят друг напротив друга — женщины из приюта с одной стороны, семьи беженцев из общежития с другой. Дети плачут, полицейские рявкают. Целый час, целую вечность люди проводят на улице, среди них, закутанная в одеяло, стоит та молодая женщина с ребенком и собакой, за которой следил Ханнес. Полиция, однако, не обнаруживает ни трупов, ни раненых, вообще ничего необычного. Старший офицер объявляет по громкоговорителю, что оперативные действия еще не завершены, и просит всех сохранять спокойствие, абсолютное спокойствие. Проходит несколько минут, и крики смолкают. Все напряженно прислушиваются. Больше не раздается ни звука, воцаряется тишина, призрачная тишина. —
