У вас есть версии, для чего он мог туда поехать?

Марков сердито помотал головой.

— И для чего он вообще стал бы присылать вам билеты в оперу и оставлять письмо на вашем сиденье, ведь он знает ваш адрес и мог бы просто отправить письмо вам домой? Не слишком ли мудрено? Ведь вы могли и не явиться на представление.

— Задайте эти вопросы Шиллю. Вы только и делаете, что расспрашиваете меня. Что он искал?

О чем думал? Я толком ни разу в жизни не разговаривал с этим человеком. Он хочет меня застрелить и хочет, чтобы я ему в этом помог. Такова ситуация. Потому повторяю: задайте эти вопросы Шиллю!

Судя по музыке, опера близилась к концу. Скрипки взлетали до самых пронзительных высот, дуэт Татьяны и Онегина достиг взаимной кульминации, литавры, струнные и духовые зазвучали оглушительно, но так и не сумели заставить пару, разрывающуюся от жалости к самим себе, замолчать на фоне этой жестокой акустической резни. Стены завибрировали. Громогласные аплодисменты, свист, крики. Марков и Зандлер внимательно прислушивались. Помощник инспектора помнил, что хотел затронуть еще один вопрос, да вот запамятовал какой. Двери зала распахнулись, к гардеробу потянулись первые зрители. За ними устремились представители прессы, и только благодаря молниеносной реакции Зандлера, быстро снявшего с себя куртку и накинувшего ее на голову Маркова, им чудом удалось покинуть театр до начала столпотворения.

Ночь выдалась ясной, в небе кое-где виднелись звезды. Выйдя на улицу, Марков сообразил, что его пальто осталось в гардеробе, но ему показалось, что снаружи не очень холодно, и потому он решил, что заберет пальто в другой день. Марков поблагодарил Зандлера за помощь с побегом и добавил, что до его дома отсюда недалеко и он сам туда доберется.

Зандлер, то ли из вежливости, то ли из убеждения, что должен что-то сказать, в ответ поблагодарил Маркова за уникальный поход в оперу. Проводив психиатра глазами до тех пор, пока его силуэт, мелькавший среди прохожих на Беренштрзссе, не пропал из виду, полицеймейстер перевел взгляд на огромную надпись «Евгений Онегин» на фасаде театра, облегченно вздохнул, сделал несколько шагов и вдруг застыл, что можно было бы назвать вторым за вечер примером freezing-like behavior. Зандлеру вновь пришло на ум то, от чего его отвлекла музыка Чайковского! Он вытащил из кармана телефон и набрал номер инспектора Танненшмидт.

Ночь в Берлине — едва ли не самое идеальное время для того, чтобы одни люди не столкнулись с другими. Тот, кому интересно, может взять карту города и прочертить от района Митте маршруты, которыми прошли герои этой истории в течение следующих нескольких часов, и поразиться, как им удалось столько раз пересечься путями друг с другом и при этом так и не встретиться лицом к лицу.

К примеру, Танненшмидт, выйдя из оперы, направилась в сторону Центрального железнодорожного вокзала и, миновав Вильгельмштрассе, решила завернуть в ресторан «У Рейнхардта», чтобы обдумать случившееся за день. В это же время от «Комише опер» к Центральному вокзалу спешил дядя Венцель. Когда он прибыл туда, Шилль только что сошел с поезда из Лихена и двинулся в сторону правительственного квартала. Здесь его маршрут совпал с маршрутом заблудившегося Маркова (тот вместо дома вышел к заправке на Шоссештрассе), однако Шилль не встретил ни Маркова, ни, чуть позже, Зандлера, который, созвонившись с начальницей, тоже устремился в ресторан, где ужасно уставшая Танненшмидт завершала безумный день порцией виски.

Герр К. узнавший ее, вместо приветствия сказал:

— А вы совсем не изменились.

— Э-э… — только и смогла произнести инспектор.

— Если снова ищете Маркова, его тут нет, он уехал в оперу.

Танненшмидт ответила, что сама может это подтвердить — она только что оттуда.

— Скажите, он был здесь? Как себя вел? Вы не заметили ничего необычного?

— Был, вел себя как всегда. Сегодня пятница, он и его друзья собрались за традиционным обедом, вели интересные беседы. Марков пил свое любимое красное вино. — Герр К. задумался. — Был момент, когда один господин из компании неосторожно махнул рукой и опрокинул бокал с вином, но о таком, полагаю, в полицию сообщать я не обязан?

— Сложно сказать, — задумчиво произнесла Танненшмидт. — Вы, случайно, не слышали, о чем они говорили?

— Лишь отрывки, фрау старший инспектор. Помню, что речь у них шла о кровельщиках и кашалотах.

Танненшмидт принялась размышлять, что за тему затронули собеседники и что общего между кровельщиками и кашалотами. Может, в фокусе беседы была разница взглядов на мир сверху и снизу? Она уже собралась задать этот вопрос герру К., но потом напомнила себе, что рабочий день завершен и в ресторане она просто отдыхает, а не выпал няет служебный долг.

— А, и еще про кораблекрушения, — добавил герр К.

Инспектор приняла эту информацию молча.

Время было позднее, и в ресторане почти не осталось посетителей. Если не считать Танненшмидт, которая заняла столик позади напольной вазы с павлиньими перьями, возле окна сидела парочка, очень занятая друг другом, поодаль инспектор увидела артиста, имени которого не могла вспомнить; артист и две хихикающие поклонницы пили шампанское. В центре зала, за большим столом под люстрой, компания бизнесменов, кажется, предвкушала премии от будущей сделки на Балканах. Пианист, закончивший играть, сидел в углу барной стойки перед чашкой кофе и что-то строчил в телефоне.

Когда запыхающийся Зандлер переступил порог ресторана, атмосфера в котором уже становилась сонной, он не сразу нашел Танненшмидт. Описав по залу круга полтора, он наконец увидел ее и взволнованно затараторил:

— Фрау старший инспектор, я все…

Танненшмидт вздрогнула и подняла руку.

— Точка! Сначала сядьте, коллега. Что будете пить?

— Я? Кофе, наверное. Послушайте, я все…

— Кофе, — перебила она, — без молока и сахара, как обычно?

— Да, — ответил Зандлер, и герр К., который уже подоспел к их столику, кивнул, принимая заказ.

— Очень хорошо. Теперь начинайте, Зандлер, коль скоро вы прибыли. Знаете, кстати, что объяснил мне сегодня Эгон Омананда из «Тихой обители»? Он сказал: «Прибывать легко, пребывать сложно». Большинство людей желают прибыть в ту или иную точку и не думают о том, что будет дальше, а ведь по-настоящему все начинается, когда они прибывают туда, куда стремились, и начинают там пребывать.

Зандлер, чье дыхание уже успокоилось, понимающе кивнул.

— Шотландский виски? — спросил он, взглянув на бокал инспектора.

— Он самый, — подтвердила Танненшмидт.

Герр К. принес кофе, и Зандлер, обрадованный тем, что может наконец поделиться сенсационными новостями, сообщил, что оговорка Маркова открыла ему глаза и практически позволила взломать код Шилля. Копируя список «LOST», Зандлер допустил ошибку во фразе