Опоздав на автобус, стажер-полицейский обратился к местным коллегам с просьбой о помощи. Но оказалось, что на весь Фюрстенберг есть только одна патрульная машина, и та в данный момент направлялась по вызову в место под названием — Зандлер сверился с отчетом — «Данненвальде». До следующего автобуса было целых два часа, и потому дежурный офицер предложил стажеру воспользоваться старой дрезиной до Лихе на, которая в настоящее время применяется как туристический аттракцион. И вот таким необычным способом и, кстати, в рекордно короткие сроки стажер преодолел пятнадцатикилометровое расстояние до Хоэнлихена.

Танненшмидт, все еще тяжело дыша, поблагодарила Занддера за волнующее описание продуктивной работы стажера и извинилась перед комнатным растением за непреднамеренное вторжение в его горшок, после чего заявила, что собирается домой.

— День выдался длинный, я ужасно устала. Надеюсь, вы на меня не в обиде.

— А сведения о трех звонках из Лихена, которые поступили сразу после этого, и срочном вызове полиции мне включить в отчет, который я положу на ваш стол завтра?

— Ладно, — сдалась она, — рассказывайте, только, будьте добры, придерживайтесь телеграфного стиля. — Еще не договорив, Танненшмидт вдруг сообразила, что Зандлер вряд ли в курсе, что значит телеграфный стиль, тем более что и сама она почти забыла это. — В общем, излагайте как можно короче. Каждый лишний слог стоит лишних денег. Точка. Говорите по делу. Точка. После каждого предложения непременно произносите: «Точка». Понятно?

Зандлер недовольно поморщился и, обдумав это указание, изрек:

— Первый звонок был из турагентства, куда я обращался ранее. Точка.

— Лишние глаголы, предлоги и союзы можете опускать, — раздраженно заметила инспектор.

— Человек приходил расспрашивал дуэли, описанию соответствует Шилль. Точка.

Танненшмидт осторожно хлебнула кофе.

— Второй звонок полиции Лихена. Точка. Экстренный вызов кафе «Цум Дикен». Точка.

Инспектор затаила дыхание.

— Мужчина ресторане громко разговаривал телефону. Точка. Где захоронить труп. Точка. Получил откуп. Точка. Описанию соответствует Шилль. Точка.

Танненшмидт выдохнула.

— Полиция на вызов в ресторан. Точка. Допрос хозяина. Точка.

— А третий звонок?

— Третий звонок стажера дрезине. Точка. Человек хоэнлихенском лесу. Точка. В темноте. Точка. — Сделав паузу, Зандлер произнес скороговоркой: — Он ходил туда-сюда и что-то измерял.

— Точка, — подхватила инспектор. — Это все?

— Почти. Точка, — ответил ее помощник.

Танненшмидт снова встала и забегала по кабинету из угла в угол.

— Подытожим. Шилль ездил в Хоэнлихен. В поезде беседовал с попутчицей о похоронах. На автобусе прибыл в Лихен, в турагентстве расспрашивал о дуэли. Так?

— Так, — кивнул Зандлер.

— Далее из кафе позвонили в участок, потому что Шилль наводил справки о местонахождении неустановленных тел. Так?

— Да. Наводил справки по телефону.

— Кому он звонил?

— Этого мы не знаем.

— Этого вы не знаете. Хорошо. Нет, не хорошо. А что за откуп?

— Хозяин кафе испугался и сказал Шиллю, что заказ был за счет заведения. Он предположил, что Шилль из бандитов.

— А сумма заказа?

— Символическая.

— Символическая?

— Чашка кофе. Пробный шар, по словам владельца кафе.

— Понимаю, понимаю… И последнее: видели, как он ходит по лесной поляне и что-то измеряет. Так?

— Так.

— В темноте?

— Да.

— А вот это кажется мне странным, Зандлер.

Тот с облегчением вздохнул: наконец-то инспектор поняла, что новость о поездке Шилля в Хоэнлихен действительно важна.

— И мне тоже.

— Это кажется странным, но и только. В деле Шилля и Маркова все с самого начала кажется странным. Не знаю, учат ли сейчас этому в полицейских школах, но меня в свое время учили: странности странны сами по себе, они не являются правонарушением или уголовным преступлением. Согласитесь, люди имеют право быть странными. Я считаю, в конституцию необходимо внести статью о неприкосновенности права на странность.

Вероятно, Танненшмидт говорила бы еще долго, но Зандлер вскочил, сорвал со стены один из клейких листочков и протянул его своей начальнице со словами:

— Вот список дел, который я скопировал на кухне у Шилля. Мы не смогли его расшифровать, коллеги из госбезопасности тоже.

— Вы что, и их подключили?

— Теперь мы имеем на это полномочия. Пункт четвертый, «Ха-эль точка Гитлер», означает «Хоэнлихен Гитлер», то есть Шилль наметил эту поездку заранее. У него есть план. Вы не находите это странным? Я нахожу по меньшей мере подозрительным. Что мы имеем: последнее помазание, саван, Шилль организует какие-то похороны, раздобывает оружие, плюс звонок из кафе, замеры места поединка, депеша Маркову…

Танненшмидт долго смотрела на своего помощника, смотрела на записку, смотрела на пустой стаканчик из-под кофе, смотрела на невинно пострадавшее комнатное растение. Затем закрыла глаза и еле слышно проговорила:

— Вы что же, в самом деле подключили госбезопасность?

К сожалению, все это не имело никакого смысла. «А точнее, к счастью, — подумала Танненшмидт, — потому что, если бы это имело смысл, тогда это был бы уже не мой мир, тогда бы я…» Она не знала что.

Села бы на дрезину, на верное, и укатила куда глаза глядят. Зачем Шилль кричал на весь ресторан, чтобы все присутствующие услышали разговор о местонахождении трупа? Зачем обсуждал похороны с попутчицей, которую видел первый раз в жизни? Зачем получал откупные в сумме два евро двадцать центов, зачем мерил шагами землю в темном лесу?

Танненшмидт не хотела ничего этого знать. Они с Зандлером ненадолго вышли из отделения, добрались до вокзала и теперь сидели у окна забегаловки, где подавали рыбные блюда. Инспектор заказала жареную селедку, ее помощник — порцию рыбы с жареной картошкой. Вооружившись пластиковыми вилками и ножами, они упрямо ковыряли невзыскательную еду, поглядывая на прохожих по ту сторону стекла.

— Вот смотрите, Зандлер: мимо нас идут сплошь нормальные люди. Эти спешат в одну сторону, те в другую. Если кто-то из них развернется, остальные не обратят внимания. Они все время ходят то туда, то сюда.

Зандлер смотрел и жевал.

— Никого из них вы больше никогда не увидите. Ни вот эту молодую женщину с красным шарфом на шее, ни вон того старика, который сейчас ставит рюкзак на скамью, оглядывается по сторонам и, держу пари, закуривает сигарету. Что вы о нем скажете? А вдруг он собирается заложить взрывчатку? Или занимается контрабандой наркотиков? Что, если спустя пару минут к нему подкрадется карманник и оставит бедолагу без бумажника?

Когда я была студенткой, однажды нам дали задание: провести расследование в отношении любого человека, на наш выбор. В назначенный час мы собрались у большого пешеходного перехода — помнится, был теплый летний день — и стали искать объекты для слежки.

— Слежки по какому поводу? — полюбопытствовал Зандлер.

— Ни по какому. Задание звучало следующим образом: «Расследование в отношении незнакомца». На выполнение нам отвели три дня, на это