– Не думаю, что дело во мне, – мягко сказала Клио. – Порой все меняется.

– Но мне не нравятся эти перемены.

«Они никому не по нраву».

Клио тут же ощутила укол совести, подумав о Нике. И о том, что в последние дни была счастлива, как никогда. Несмотря на все, что случилось совсем недавно. Несмотря на события, память о которых уподобилась ранам, едва затянувшимся новой розовой кожей, еще не превратившимся в рубцы.

Но Ник – рядом, а Бадо́ далеко, и людей не надо спасать от мучительных кошмаров.

– Как Ганджу?

На красивое смуглое лицо Саманьи набежала тень.

– Мы немного отдалились друг от друга. После смерти Аситу… Я не знаю, как это объяснить. Папа ни в чем не виноват, и магия вуду не виновата. Но он по-прежнему одержим всей этой идеей «наследия». Он с самого моего детства хотел, чтобы я однажды продолжила его дело. Чтобы я стала Mambo Asogwe[11].

– Но разве ты уже не мамбо? – удивилась Клио.

– Мамбо. Но Mambo Si pwen. Младшая жрица.

– А кто же тогда Ганджу? Если Аситу, вероятно, был Houngan Si pwen… – Дождавшись одобрительного кивка, Клио воодушевленно продолжила: – Значит, твой отец – Houngan Asogwe?

– Если бы. – Полные губы тронула горькая улыбка.

– Я запуталась, – смущенно призналась Клио.

– И я, – вскинула руку Рианнон.

Вряд ли она, природная ведьма, почти всю жизнь прожившая в Верхних городах, хорошо разбиралась в традициях вуду. Хотя кое-что ей наверняка успела рассказать Саманья.

– Разве не хунганы и мамбо посвящают в жрецы других, как это сделал Ганджу? – Меж бровей Сирши пролегла озадаченная складка.

– Я понимаю, почему вы так подумали, но меня и Аси-ту посвящал не он. Это сделал другой человек, Houngan Asogwe из нашего племени. Папе никогда бы не разрешили посвятить кого-то в жрецы.

– Не понимаю, как так. Ганджу же невероятно сильный колдун!

– Да? – заинтересовалась Рианнон.

– Он воскресил меня, – не подумав, обронила Клио.

В следующее мгновение чай изо рта лошадиной ведьмы оросил стол.

Пока Сирша бегала за тряпкой – даже таким крошечным всплеском стихии, как капельки воды, управлять никто из них не умел, – Рианнон во все глаза смотрела на Клио. И без того большие, те превратились в две блестящие монеты.

– Я тебе как-нибудь попозже расскажу эту историю, ладно? – потирая кончик носа, попросила Клио.

Рианнон, не мигая, медленно кивнула.

Когда беспорядок был устранен, Саманья вернулась к прерванному разговору.

– Такие, как папа, бокоры[12] и caplata[13], не проходят инициацию. Им не позволяют этого сделать… К ним совсем иное отношение. Многие на моей родине и вовсе не считают их жрецами. Не признают как адептов вуду.

– Но почему? Они ведь посвящают магии всю свою жизнь.

– Как это объяснить… – Пожевав губу, Саманья резко вскинула голову. – Помнишь, ты убеждала меня, что твоя сестра охотится… охотилась лишь на самых жестоких отступников, тех, кто действительно заслужил наказания и живыми приводила их в Трибунал?

Не улавливая связи, Клио, тем не менее, кивнула.

– Ее охота официально разрешена. И, по мнению многих, она занималась благим делом. А теперь представь рядом с Морриган наемного убийцу. Того, кто убивает людей исключительно потому, что ему за это заплатили.

– Начинаю понимать…

– Некоторые считают, что такой человек – необходимое явление… нет, как это говорится… Необходимое зло. Другие, особенно люди религиозные, считают их действия непозволительными, кощ…

– Кощунственными, – уловив заминку, подсказала Рианнон.

– Да. Несмотря на то, что вуду относят к полуночной магии, в нем есть разделение на светлое и темное колдовство, – с жаром продолжала Саманья. – Многие жрецы служат целителями и духовными наставниками. Они умеют излечивать тяжелые болезни, снимать проклятия и окутывать защитной магией.

– Точно, – улыбнулась Клио, сжимая висящий на груди гри-гри – амулет, призванный защитить ее от злых духов.

Саманья послала ей улыбку, но та померкла почти мгновенно.

– А есть ритуалы недопустимые, темные. Многие верховные хунганы и мамбо считают, что вмешательство бокоров и каплата в круговорот жизни и смерти противоречит всем догмам. Они верят, что никто не имеет права вмешиваться в естественный ход вещей, который контролируют духи – Лоа. А значит, их не пытаться контролировать обычный человек.

– Почему же твой отец не стал инициированным жрецом? – спросила Сирша.

Саманья пожала гладкими плечами, не скрытыми белым топом.

– Не хотел. Папа с детства мечтал стать именно бокором. Может, дело в том, что его мама умерла очень рано. Я никогда не знала бабушки, но знала, что папа безумно ее любил. Наверное, тогда в нем и родилось желание воскресить ее. Или папа видел, как жесток этот мир, как часто Лоа забирают к себе достойных людей слишком рано, и хотел восстановить эту потерянную справедливость.

– Он не?..

– Нет. К тому времени, как папа овладел мастерством смерти, дух бабушки ушел далеко.

Может, это и к лучшему. Слишком хорошо Клио помнила, что произошло с мамой Саманьи. Ритуал не удался, от чего ни один колдун не был застрахован, и жена Ганджу стала… зомби.

Как сказала тогда Саманья – не всем суждено вернуться в мир живых.

– Как видите, мой отец – чрезвычайно целеустремленный человек. Он всегда знает, чего хочет. – Жрица вздохнула. – К сожалению, это можно сказать и про меня. Но если прежде наши мечты и цели совпадали, то сейчас я в этом не уверена. Чтобы стать верховной ведьмой, мне нужно многое узнать. Ганджу рвется обучать меня, а я… Я ведь так этого хотела! Но теперь меня тошнит от всех этих ритуалов! Они ненавистны мне… без него.

– Я понимаю, Саманья, – тихо сказала Клио.

– А тут еще этот проклятый Аким… Знаю, я не должна говорить так о нем, он не сделал мне ничего плохого…

– Кто? – озадачилась Клио.

– Папа взял себе La Place… как это сказать… помощника, которого он теперь обучает.

– Так он все-таки может?..

– Обучать – да. Но не проводить инициацию. Верховным жрецам нашего племени не нравилось, что он обучал меня, но они ничего не могли с этим поделать. Все, в чем мне необходимо было разбираться, – от всевозможных веве, зелий и трав до ритуалов – я узнала только благодаря ему. Последний раз я возвращалась на родину, чтобы стать Mambo Si pwen, и с легкостью прошла посвящение.

Саманья замолчала. Казалось, мыслями она ушла в то далекое прошлое.

– Аким, – мягко напомнила Сирша.

Жрица развернулась к ней так стремительно, будто услышала оскорбление.

– Я должна вместе с ним помогать папе, но я смотрю на Акима и чувствую злость. Будто он пытается заменить Аситу, но он не имеет на это права,