Состроив страдальческую гримасу и тронув пальцами виски, Бадо́ повторила свой наказ. Понимания в глазах Мертвых Дочерей не прибавилось. Вероятно, они не знали, как все это должно происходить. Доподлинно не знала и сама Бадо́. Слишком расплывчатыми знаниями она обладала.

– Хорошо. Попробуем иначе. В конце концов, я уже воспитала одну полуночную ведьму, а моей силы в ней было кратно меньше, чем в вас. Есть несколько способов аккумулировать полуночную силу и запечатать ее в себе. Я не буду советовать вам, к примеру, стать Ткачами Кошмаров, питаться страхом людей и поглощать их души, словно бескостный виноград…

Разумеется, большую часть того, о чем она говорила, Немайн и Маха не понимали. В конце концов, в них вложена сила и сердце Бадо́, но отнюдь не ее разум. Однако ей нравился звук собственного голоса и уже позабытая роль мудрого наставника и учителя. А любую роль нужно доигрывать до конца.

Беда в том, что все ее наставления остались для Мертвых Дочерей пустым звуком. Им не давались даже простейшие чары. Сколько бы ни объясняла Бадо́, они смотрели на нее одинаково непонимающими взглядами. Пустыми взглядами без проблеска ума.

– У меня голова болит от вашей тупости! – выйдя из себя, вскричала Ткач Кошмаров.

Маха испуганно вжала голову в плечи, Немайн зашипела, скрючив пальцы подобно звериным когтям.

Невольно, вопреки желанию, нахлынули воспоминания о том, как Бадо́ учила полуночной магии маленькую Морриган.

Столько упорства и решимости в семилетней девчушке, столько страсти! Мир теней с его колдовскими тайнами манил ее, очаровывал. Она могла не понимать до конца, на что по-настоящему способна полуночная магия, но восхищалась ее темной мощью и уважала ее. Правда о том, что все это время она постигала запретное колдовство, лишь подстегнуло любопытство Морриган.

В Клио подобной увлеченности Бадо́ совсем не ощущала. Но видела, как та любила старшую сестру, как хотела во всем походить на нее. И потому надеялась, что годы спустя, когда Морриган станет полноценной – и сильной – полуночной ведьмой, она заразит своей страстью и Клио. Кто же знал, что со временем все так изменится…

С живыми дочерьми Бадо́ определенно просчиталась. Но неужели она ошиблась и мертвыми?

Но нет, способ есть, просто он будет более долгим и, вероятно, не слишком приятным.

– Ну что ж, – холодно произнесла Ткач Кошмаров. – Я пыталась. Я давала вам достаточно шансов. Немайн, подойди.

С ней будет сложнее всего. Приручить дикую, непокорную энергию не легче, чем буйного зверя. Однако прежде Бадо́ это удавалось.

Чтобы легче войти в роль, она чуть изменила собственный облик. Новое платье было столь же черным, как Юдоли мира теней, куда не проникал свет невинных душ. Но вместо вороньих перьев его украшали кружева, а лицо закрывала вдовья вуаль. В облике Ткача Кошмаров Бадо́ ощущала себя почти всемогущей, а память о выпитых разом душах спящих лишь подкрепляла ее уверенность.

Расправив плечи, она шагнула к Немайн. Чувствуя угрозу, та вскинула ладонь. Бадо́ схватила мертвую дочь за запястье и резко завела ее руку за спину. Кости, так тщательно вплавленные Портнихой в полуночную плоть, протестующе затрещали. С губ Немайн сорвался душераздирающий крик – память о боли жило в ней вместе с вложенным в душу знанием о том, как дышать и как ходить.

Негромко, размеренно произнося слова заклинания, Бадо́ цепляла на Немайн полуночные оковы. Кольца сияющей потусторонним светом тьмы объяли лодыжки и запястья Мертвой Дочери. Живых созданий эти чары тоже удерживали на месте, но с куда более серьезными последствиями. Пока они действовали, пока сверкали кольца, мир теней вытягивал из жертвы жизненные соки.

Бадо́ не учила Морриган столь сложному и разрушительному заклинанию. Не потому, что боялась, будто та не сможет его освоить. Опасалась, что однажды применит чары против нее.

Немайн захрипела, когда колдовские оковы стиснули ее горло.

– Не дергайся, – ласково посоветовала Бадо́, – и тогда тебе не будет больно.

Она медленно повернула голову вправо. Маха прижалась к дереву, будто надеясь, что выступающие на нем шипы каким-то образом защитят ее от Ткача Кошмаров. Поднялась на нетвердых ногах, попятилась, а потом бросилась прочь. Бадо́ вскинула бровь. Неожиданный сюрприз.

– Глупышка, тебе некуда бежать. Estene korvo!

Маха врезалась в невидимую стену и с глухим стоном опустилась на сочащуюся темным землю. Вполне ожидаемо, что наброшенные на нее оковы потребовали от Бадо́ куда меньше сил. Сложность чар напрямую зависела от колдовской мощи, жизненной энергии и силы воли того, на кого были направлены.

Ткач Кошмаров сковала ноги и руки Махи – чтобы больше даже не думала о побеге и сопротивлении. Схватив ее за волосы, подтащила поближе к Немайн. Стоя плечом к плечу, они образовали странный треугольник. Впрочем, форма не так важна.

Важно число. Три.

Очередным заклинанием Бадо́ сделала руки эфемерными, уподобляясь фоморам… или Карман. Вонзила их, бесплотные, в грудь Мертвых Дочерей, нащупала небьющиеся, но пульсирующие магической силой сердца. Не вырывала – Немайн и Маха нужны были ей живыми. Немертвыми. Запертыми в сосуд.

Лишь сжала, чтобы колдовским импульсом, молниевым импульсом связать их троих.

– Sed arana morte est potentia trinitatis!

Никто из живых не слышал и не знал подобного заклинания. Как ведьма, вышедшая за пределы существующих границ, Бадо́ создала его сама. Соткала из нескольких заклинаний, слова которых подсказал ей мир теней. Собирала драгоценные знания по капле, а после манипулировала тьмой, чтобы воочию увидеть результат своих чар.

Так Бадо́ исказила рассветную сноходческую силу, впустив в нее энергию полуночную. Так стала Черной Вдовой и Ткачем Кошмаров.

От Немайн и Махи к ней потянулась призрачная энергия. Они словно расщеплялись, рассеивались, развоплощались. Как магнитом, их силу и суть – то, что заменяло Мертвым Дочерям душу – тянуло к Бадо́. Не спеша, она поглотила их силу, и последним выпитым ею элементом стали их сердца.

Ее собственное снова стало цельным, а Мертвые Дочери, Немайн и Маха, стали частью ее самой.

Торжественно, будто находясь в центре окруженной зрителями сцены, Бадо́ произнесла:

– Да здравствует Триумвират.

Глава 25

Удар Камарильи

– Прекрасно, – цокнув языком, довольно произнесла Джамесина. – Просто замечательно!

В руках она держала вчерашний выпуск газеты Кенгьюбери. Статья с громким заголовком «Опасные эксперименты Трибунала над сиротами» изобиловала спектрографиями, которые накануне сделала Морриган. Они определенно удались – четкие, детальные…

Журналистка, шотландка Фенелла Бернс, была жительницей Кенгьюбери и давней союзницей Джамесины. Все