это время она копала под Трибунал. Но не только ради того, чтобы раздуть громкий скандал и получить свою минуту славы. Оказалось, она – глейстиг. Живя среди людей, Фенелла не расставалась с длинными юбками и вуалью иллюзии, чтобы скрыть козлиные ноги, а копытца превратить в звонко цокающие каблучки.

В конце статьи, раскрывающей всю подноготную исследовательского центра Уолша, все же оказалось несколько извлеченных из памяти Дэмьена спектрографий – как и ожидалось, немного смазанных и окруженных туманной дымкой. Подобную нечеткость можно было легко объяснить тем, что с того дня прошло уже несколько лет, и это подтверждала запись самого Уолша о «неудавшемся эксперименте».

На этих спектрографиях был и он, и, конечно, Эйден.

Резонанс получился большой – настолько, что Уолш пустился в бега. Морриган этим фактом была крайне разочарована.

– Думаете, агенты Департамента сумеют его поймать?

– Думаю, да. Разумеется, Трибунал до последнего будет утверждать, что Уолш действовал самостоятельно, а не от их имени. И самого Уолша заставят подтвердить, что идея о взращивании идеальных солдат принадлежала исключительно ему. Они же не дураки – у него даже нет официальной должности, которая связала бы его с Трибуналом.

– А где находятся дикие существа древней крови, на которых охотятся ловчие-берсерки, мы до сих пор не знаем, – мрачно заключила Морриган.

– Да, это не безоговорочная победа – до нее еще далеко. Но люди уже судачат. Сопоставляют факты и слухи и делают свои собственные выводы. И уже начинают сомневаться в том, что льет в их уши Трибунал. Это и есть идеальная почва для наших дальнейших действий. И да, это только начало. – На губах Джамесины играла опасная улыбка. – Фенелла готовит материалы для новых статей. В одной из них она напомнит общественности об еще одном громком деле, которое касалось верховного судьи Карсона Фаллона.

– Подождите, Ник что-то такое рассказывал, – нахмурилась Морриган. – Точно. Судью вроде бы обвинили в использовании полуночных чар. Там что-то было связано с его больной дочерью. Но я не знаю, чем все кончилось.

– Ничем, – пожала плечами Джамесина. – Дело замяли. Вернее, обвинили Ральфа, парня дочки судьи. Это мэру Керрейну предложил сам Колдуэл.

Морриган вскинула бровь. Керрейн и Колдуэл?..

– Зачем? – холодно спросила она.

Как бы Колдуэлл ни боролся за права существ древней крови и как бы ни стремился вывести без сомнения двуличный Трибунал на чистую воду, он был убийцей. Да еще и подставил невиновного парня.

– Ральф – один из нас. Перед ним стояла особая задача – подобраться к Этейн, которую мы давно подозревали в полуночных чарах. Как оказалось, идея наградить ее способностью красть жизненную энергию у других и за счет этого становиться сильнее принадлежала ее отцу. – Джамесина покачала головой. – Однако в рамках задания Ральф не удержался. Он влюбился в Этейн. И все же он был готов провести какое-то время в тюрьме Трибунала. Это нужно было, чтобы усыпить бдительность как судьи, так и мэра, который, как ты, должно быть, догадалась, тоже не гнушается полуночными чарами. Вот как пути Колдуэлла и Керрейна однажды пересеклись. Чары, заключенные в филактериях, представляли ценность для них обоих. Один – Керрейн – покупал их, другой их ему поставлял.

– А пока Ральф находился в тюрьме, вы продолжали бы собирать компромат на элиту Кенгьюбери, – поняла Морриган. – Чтобы потом обрушить на людей всю правду единой лавиной. И кто же еще был – или есть – в вашем списке?

– Глава Гильдии охотников.

Морриган кивнула. Что-что, а это ее совершенно не удивляло. Она сама, будучи охотницей, прибегала к полуночной магии, причем с разрешения егермейстера.

– Глава Департамента полиции. Вернее, не он сам, но некоторые из его подчиненных. Говорят, в Департаменте есть особые колдуны, способные выведать что угодно у кого угодно. И это не беспочвенные слухи. Пара наших ребят, угодивших в их лапы, рассказывали о чарах, которые колдуны, смеясь, называли «преждевременной смертью». Человека не били, а значит, не оставляли на нем следов. Его кровь не заставляли вскипать, а глаза лопаться… ничего такого. Просто на несколько минут, которые для подозреваемого превращались в вечность, он попадал в странное место, где его тело – или, надо полагать, душу – терзали демоны.

– Колдуны забрасывали их в Юдоль Хаоса, – глядя на Джамесину широко раскрытыми глазами, выдавила Морриган.

Далеко не каждому полуночному колдуну под силу переместиться туда даже на мгновение. С другой стороны, редко кто в принципе преследовал такую цель – попасть прямиком в пространство короля демонов и его слуг-фоморов. А вот забросить туда души своих жертв имело смысл.

Вот только о подобных чарах Морриган прежде не слышала.

– Очень сомневаюсь, что особый отряд Департамента создан без ведома его главы, – заметила бааван-ши. – А вот насчет верховного трибуна мы не уверены. Вокруг Фланагана ходит множество слухов, но, к сожалению, ничем не подкрепленных.

– Мы можем отправить к нему призрачных слухачей, – предложила Морриган. – Конечно, напрямую говорить о полуночной силе он не будет. Но, может, удастся расслышать что-нибудь интересное.

– Как насчет того, чтобы как-нибудь отправить к нему… тебя? – вкрадчиво спросила Джамесина. – Раз уж ты так умело прячешься в тенях.

Морриган фыркнула. Королева-шпионка… Не самая ординарная из профессий.

– Я над этим подумаю. – Она задумчиво взглянула на бааван-ши. – Что заставило вас вообще создать Камарилью?

– О, вряд ли моя история так уж занимательна.

– И все же? – с нажимом произнесла Морриган.

Еще совсем недавно она подозревала Джамесину в нападении на лагерь охотников и считала своим врагом. Затем понял свою ошибку, но продолжала смотреть на нее с легким недоверием и пробудившимся интересом. Личность предводительницы бааван-ши и носительницы древней крови интриговала. Что-то подсказывало Морриган, что кровь, текущая в ней, была сильна… Очень сильна. Тогда что она делала здесь, в Пропасти, среди изгоев? Почему не противостояла Трибуналу в открытую? Не нападала, не истребляла поодиночке, что, без сомнения, ей под силу?

Джамесина фыркнула, словно поощряя ее упрямство. Пройдя до обитого красным бархатом кресла, опустилась в него.

– Моя мать была помешана на идее жить среди обычных людей. Быть как все. Она настолько хотела этого, что сточила клыки, лишив себя возможности питаться как истинные бааван-ши. Добывала где-то донорскую кровь, которой мы и питались. Я росла в Кенгьюбери, на Окраинах, среди людей, к которым судьба была не слишком благосклонна. Но это не оправдывало их. Каждый день я слышала о том, какое же я чудовище. Мой брат постоянно возвращался домой в синяках и кровоподтеках. Да, он любил скалить клыки, но никогда ни в кого их не вонзал. Он научился драться, используя лишь кулаки, потому