– Дэвид.

Режиссер вздрогнул: он был полностью поглощен переработкой сценария «Унесенных ветром». В дверях стояла Ирен; свет от лампы в коридоре образовывал у нее над головой нимб, но лицо оставалось скрытым в полутьме. Дэвид на мгновение прищурился, но не нужно было видеть выражение ее лица, чтобы понять, о чем она думала. Он украдкой взглянул на наручные часы. О нет: уже полночь. При этом он пообещал жене сегодня закончить работать пораньше и лечь спать вместе с ней.

Дэвид скучал по их привычному ритуалу, который они всегда проводили перед сном: делились впечатлениями о прошедшем дне, а он спрашивал у Ирен совета. И когда они только забросили этот обычай – и, самое главное, почему? Ирен была умной женщиной, понимавшей многое лучше его, особенно если дело касалось людей.

С тех пор как он купил этот проклятый роман, Дэвид постоянно разрывался между требованиями семьи и составлением идеального сценария. К сожалению, из-за съемок страдал его брак. Вообще-то Ирен должна была это понять, ведь ее отец тоже много работал. Однако ее тон говорил об обратном.

– Прости, любимая. Мне пришла в голову отличная идея, и я совсем потерял счет времени.

– Я заметила. Я жду тебя уже несколько часов. Дэвид, нам нужно поговорить.

– Умоляю, подожди еще час? Тогда я точно все доделаю. Обещаю.

Стоило ему закончить фразу, как он понял, насколько лживыми были его слова. Ирен подошла ближе, и теперь он отчетливо видел выражение ее лица. Она выглядела разочарованной и рассерженной, как часто бывало в последние дни. С тех пор как он забыл о ее дне рождения второго апреля, все пошло наперекосяк.

– Как хочешь. Я в любом случае сейчас пойду спать.

Ирен повернулась, не одарив его улыбкой.

Что это значит? Как же ему теперь быть? Если бы это был фильм, Дэвид бы знал, как следует поступить главному герою. Но здесь, в реальной жизни, он был беспомощен перед желаниями и требованиями жены. Ему нужен был друг, с которым он мог бы обсудить странное поведение женщин. В отчаянии Дэвид уже подумывал поговорить с Майроном, но его брат разбирался в женщинах еще хуже него.

Дэвид уже было приподнялся с кресла, чтобы догнать Ирен, извиниться перед ней и вместе пойти спать. Но одна идея никак не давала ему покоя. Он не сомневался, что сегодня разберется с этой проблемой. Однако его жена была несчастна с самого начала съемок и становилась все несчастнее с каждым днем. В качестве извинений он засыпа́л Ирен подарками, отпусками и вниманием. По крайней мере, если ему не мешали съемки.

Дэвид снова опустился в кресло и попытался сосредоточиться на тексте. Но почему-то после разговора с женой у него ничего не ладилось. Его охватило гнетущее чувство, что он стоял на распутье. Если он сейчас сделает что-то не так, то потеряет Ирен. Он быстро нацарапал идею на листочке, а потом встал и поспешил в спальню.

Ирен уже лежала в постели и ровно дышала.

– Любимая, – прошептал он, – Ирен?

Ответа не последовало. Дэвид нерешительно потоптался. Что же ему делать: лечь с ней в постель или вернуться в кабинет? Да что там: Ирен все равно не узнает, когда он лег спать. Дэвид на цыпочках выскользнул из комнаты и вернулся к письменному столу. Приложив немного усилий, он снова нащупал нить идеи и записал ее. Клубок мыслей все больше распутывался перед ним, и он работал как одержимый. Он прервался лишь для того, чтобы выпить пару таблеток бензедрина и сварить кофе.

Закончив, Дэвид взглянул на часы: шесть утра. Идеально! Дэвид взял трубку, позвонил в студию и заказал посыльного, чтобы тот доставил на площадку результаты его ночной работы. Сегодня у них хватало материала для съемок. Причем очень хорошего материала. Даже Флемингу будет не к чему придраться.

Глава 26

Голливуд, апрель 1939 года

Вивьен стояла напротив Селзника, держа свой экземпляр «Унесенных ветром» словно младенца. Она встала на цыпочки, чтобы посмотреть разъяренному продюсеру в глаза. Даже если бы все остальные на съемочной площадке подчинились Селзнику, она бы не уступила. Вивьен будет изо всех сил бороться за ту Скарлетт О'Хару, которую она хотела сыграть. Сегодня, когда актриса снова поссорилась с Флемингом, режиссер вызвал продюсера, поскольку ему не хватило духу противостоять Вивьен в одиночку.

– Мисс Ли, довольно! – Дэвид Селзник покачал головой. – Да, мне тоже хочется, чтобы фильм был приближен к роману. Но вы должны довериться Виктору: он лучше всех знает, как рассказать эту историю.

– Здесь все написано, – чеканя каждое слово, сказала Вивьен. – Маргарет Митчелл придумала именно так. Скарлетт – не бестия, какой хочет ее изобразить мистер Флеминг.

– Пожалуйста, пройдемте.

Селзник схватил Вивьен за локоть и повел ее к краю площадки, подальше от посторонних ушей. Он вздохнул. Ей показалось или за последние несколько недель он еще больше похудел? Его глаза глубоко ввалились, а мешки под ними выглядели почти черными. Он вообще спал?

– Я не хочу никому докучать, – не уступала Вивьен, – но я не могу играть Скарлетт так, как трактует роль мистер Флеминг.

– Мисс Ли, у нас осталось мало времени, а у меня кончаются деньги. – Селзник шумно выдохнул. – Я не могу позволить, чтобы вы постоянно спорили с режиссером. Поэтому, пожалуйста, сыграйте, как вас просит Флеминг.

«И кто, по-вашему, в этом виноват?» – так и хотелось ей спросить продюсера. В конце концов, именно Дэвид Селзник задерживал сьемки, потому что вечно был чем-то недоволен. Продюсер постоянно вмешивался и переписывал сценарий за ночь, и они получали тексты только утром. Из-за этого всем приходилось невероятно долго ждать, пока Кларк Гейбл сможет играть, так как высокооплачиваемой звезде было трудно запомнить реплики. Стоило Флемингу его прервать, и сцену нужно было переснимать с самого начала, потому что Гейбл сбивался с мысли.

С другим продюсером с ними бы остался Джордж, и, возможно, без Селзника они бы уже закончили, и Вивьен бы не пришлось работать по четырнадцать часов шесть дней в неделю, чтобы наконец-то доделать фильм.

– Мисс Ли, – поспешно сказал Дэвид Селзник; он напоминал скаковую лошадь, которой не терпелось услышать стартовый выстрел. – Вы меня поняли?

Вивьен лихорадочно соображала, что ей делать. Она уже ссорилась с Флемингом, и злить еще и продюсера было нельзя.

– Хорошо, я больше не буду брать книгу с собой на площадку, – наконец сказала она, – и сделаю так, как предлагает режиссер.

Она умолчала, что имела в виду режиссера Джорджа Кьюкора. Раз