— Вы знакомы с генералом Рузским?

— Да, он несколько раз бывал у нас в госпитале.

— Это меняет дело.

Полковник вызвал секретаря и приказал ему подготовить справку, что интендантская служба Северной группы войск к бывшему начальнику госпиталя № 27, майору Алёшкину и его заместителю по хозчасти, капитану Захарову никаких претензий не имеет.

Взяв справку, Захаров направился в управление кадров. Там он предъявил её вместе с заключением ВКК о перенесённом тяжёлом ранении и беспрепятственно получил документы о демобилизации.

На следующий день Борис направился на приём к начальнику сануправления генералу Жукову. Тот дружески поздоровался с ним и сразу «обрадовал»:

— Вот хорошо, что ты уже разделался со своим двадцать седьмым, у меня тут для тебя место хорошее есть! Будешь начальником одного из гарнизонных госпиталей, это в 15 километрах от Лигница. Там начальник — старик, его надо демобилизовать.

— Василий Константинович, — генерал давно уже разрешил Алёшкину называть его по имени-отчеству, — а у меня совсем другие планы.

И Борис возможно короче рассказал об ухудшении своего здоровья, а также о своей большой семье, которая давно ждёт его, что жена ни в коем случае не согласилась бы отдать детей в интернат, а с ними въезд на территорию Германии пока был запрещён. Да честно говоря, ему уж очень надоела эта Германия.

Жуков не знал о семейном положении Алёшкина, да и на здоровье Борис ему никогда не жаловался, поэтому он исходил только из интересов службы. Выяснив, что семья Алёшкина состоит из пяти человек и что за последний год у него было несколько приступов гипертонической болезни, генерал своё решение отменил и дал распоряжение начальнику орготдела направить Бориса в отдел кадров.

Прибыв в управление кадров к начальнику отдела, Алёшкин не сомневался, что его рапорт о демобилизации будет удовлетворён, ведь ещё в 1943 году у него обнаружились признаки гипертонической болезни, а ВКК фронта, которую он по собственной инициативе прошёл в конце октября 1945 года, признала его ограниченно годным первой степени из-за гипертонии, осложнённой приступами стенокардии. Борис надеялся, что эта справка даст ему возможность быстрее демобилизоваться, почти так и получилось. Ознакомившись со справкой ВКК, а также документами из ЦУ, начальник отдела сказал:

— Ну что же, товарищ майор, демобилизуем вас, но с одним условием. Пришёл запрос из НКВД на демобилизуемых медиков, членов ВКП(б), имеющих опыт организаторской работы. Вы, как коммунист и бывший начальник госпиталя, подходите. Дадим вам рекомендацию, и вас примут в НКВД.

Борис так хотел домой, что ему было всё равно, с какой рекомендацией ехать, лишь бы поскорее увидеть ребятишек и свою Катю, узнать, что она простила всё, что он натворил во время войны, включая то позорное письмо, если она его получила. Поэтому, когда все формальности были закончены, и он получил на руки документы и причитающиеся ему деньги, Алёшкин чуть не бегом помчался в свою квартиру.

Кстати, о деньгах. Весь последний год половину заработной платы им выплачивали польскими злотыми и немецкими оккупационными марками. Кажется, мы уже писали, что эти деньги практически не имели никакой ценности. К ним относились, как к ничего не стоящим бумажкам. Но перед демобилизацией было объявлено, что их можно обменять на советские деньги: 50 копеек за один злотый и 30 копеек за одну марку. Полученная при обмене сумма составила основательную прибавку к тому, что у Бориса уже было отложено.

На квартире его ждал не менее счастливый Захаров, оформивший свою демобилизацию и все связанные с ней дела сутками раньше. Конечно, ждал его и всегда радовавшийся возвращению хозяина Джек.

Ехать решили на следующий день. У них были литеры на получение железнодорожных билетов от станции Львов: у Захарова до Рязани, откуда он был призван, а у Бориса до станции Котляревская. По германским железным дорогам демобилизуемые ехали бесплатно.

Глава тринадцатая

Во Львове при помощи своих ординарцев, которых они с разрешения управления кадров задержали и взяли с собой, Борис и Захаров сложили привезённые вещи, а их набралось тоже порядочно, в углу огромного зала, забитого народом, и отправились разыскивать госпиталь Романовского, чтобы забрать остальной багаж.

На площади около вокзала они увидели настоящий цыганский табор из демобилизованных офицеров и лиц младшего командного состава, пожелавших возвращаться на Родину не в общих воинских эшелонах, а самостоятельно, в надежде добраться до дому быстрее. Из разговоров с одним из них Захаров выяснил, что некоторые ожидают посадку на поезд уже около двух недель.

Это сообщение заставило задуматься обоих друзей — будем называть их теперь так, ведь с момента расформирования госпиталя всякие служебные взаимоотношения между ними прекратились, и они стали просто товарищами, демобилизованными офицерами, едущими в одном направлении.

Добравшись, наконец, до госпиталя и найдя там Романовского, Борис и Захаров были встречены им очень радушно. Начальник госпиталя угостил их вкусным обедом и сказал, что они могут забрать свои вещи немедленно. Романовский был очень доволен, что ему досталась легковая машина, теперь в городе только у него имелся подобный автомобиль. Разумеется, он оформил BMW на себя.

Закусив, Алёшкин и Захаров отправились на склад, осмотрели свои вещи, хранившиеся там, и стали думать, как всё это доставить на вокзал. Дело было непростое. Нечего было надеяться, что они смогут всё унести сами. Людей в их распоряжении не было, транспорта тоже, просить Романовского не хотелось. Захаров успел познакомиться с начхозом госпиталя и предложил ему следующую комбинацию. В числе привезённых Лагунцовым вещей находился целый ящик туалетного мыла. Захаров слышал, что с мылом в Советском Союзе тогда было трудно, а у госпиталя на складе трофейного мыла было с десяток ящиков, поэтому он решил один забрать с собой. Каждому демобилизованному разрешалось брать мыла сколько хочешь. Посоветовавшись с Алёшкиным, Захаров решил предложить большую часть ящика госпиталю, оставив себе по нескольку кусков. Об этом Захаров и сказал начхозу.

Тот очень обрадовался. Во Львове, а, следовательно, и в госпитале, с мылом, тем более туалетным, дело обстояло очень плохо. Захаров за мыло выторговал помощь санитаров госпиталя, чтобы они погрузили их вещи в машину, доставили на вокзал и там выгрузили. Так и было сделано.

Когда весь багаж объединили, то образовалась такая огромная куча чемоданов, узлов и свёртков, что наши друзья даже испугались, представив себе, как это всё им придётся перегружать. Кроме того, рядом с этой кучей стояли два мотоцикла, которые Борис и Захаров тоже забирали с собой. Тут же сидел взятый на поводок Джек.

Оформление билетов по