обрез ружья. Николай Простых найден в дальней части пещеры, в пятнадцати метрах от входа. Тело с огнестрельным ранением в области груди лежало на спине, головой к стене пещеры, с раскинутыми в стороны руками. На левой скуле убитого ссадина, как от удара кулаком, на затылке также следы ушиба, видимо от падения после удара. Тело Петра Назарова нашли также в пещере, но у обрыва… Это было малоприятное зрелище, выстрел был произведен им снизу в подбородок, голова была сильно повреждена, лицо, понятно, тоже. Стрелял он с двух стволов. То есть он перезарядил ружье после того, как убил Простых. — Хладнокровно! А вроде как он стопроцентный, истероидный тип личности. — Как утверждают эксперты, обе смерти произошли почти одновременно, без перерыва, около семи утра, двадцать шестого июня. В пещере также было найдено около пяти бутылок из под водки, не факт, что они принадлежали им, но отпечатки Назарова на одной из них найдены. В организме обоих также были найдены следы алкоголя. В кармане куртки Назарова лежало еще три боеприпаса.

Вуаля! Учитывая количество спиртного и небезупречное прошлое Простых дело было моментально раскрыто. По версии следствия Назаров и Простых десять дней бродили по лесам, распивали спиртное, очевидно браконьерствовали, потеряли аммуницию и пошли домой. По дороге остановились в пещере, где выпили и поссорились. Назаров ударом кулака свалил Простых и застрелил его, но потом, поняв, что натворил, свел счеты с жизнью. Поиски аммуниции, палаток, раций или телефонов, проводившиеся в течении суток, результатов не принесли в виду того, что все это время шли интенсивные дожди. Это вкратце. Вопросы есть?

— Конечно, Аркадий Ильич. Разрешите…

— Тогда еще. Тела переправили в морг Горно-Алтайска, там они лежали два дня, пока не приехала сестра и мать Назарова. У Простых поблизости родни не оказалось. Так вот, и мать и сестра Назарова сначала отказались наверняка подтвердить, что это тело их родственника. И это не принимая во внимание состояние головы убитого. Они не смогли опознать его в целом.

— Как так? Это был другой человек?

— Не знаю, не похоже. Потом конечно акт опознания был подписан, но самая первая, мгновенная их реакция была вот такой. Первая реакция, как ты понимаешь, самая естественная, если не самая верная.

— Странно, а наличие родинок, шрамов…

— Ну вот не знаю… Он лежал перед ними голый, а они его не признали.

— Тогда это общая изможденнось, обезвоженность…

— Короче, что еще. Когда повторно осматривали одежду убитых, во внутреннем кармане Назарова нашли маленький клочок бумаги, зажатый молнией, начали вытаскивать, порвали, часть была утеряна. Разобрали пару слов — Мед.. гора.

— Мед гора? Медовая, медная, медицинская, медвежья, медианная…

— Таких названий там нет, я сам проверил, не поленился. В то, что они десять дней пьянствовали, я не верю. Баб в лесу нет и столько водки без повода вдвоем не выпьешь. Так что одни белые пятна и загадки. Красивую я тебе историю рассказал?

— Впечатляет.

— Хорошо бы тебе Иван подумать над этим, обмозговать и все там проверить, мне эта полицейская версия кажется фиктивной от начала до конца. У тебя есть шанс что-то найти для нас, Иван, ты это можешь, ты въедливый, в хорошем смысле этого слова, и упорный. Так или нет?

— Так-то оно так, Арка…

— Ну а раз так, собирайся, получай суточные и вперед. У меня на такие истории нюх и я буду сильно удивлен, если ты ничего не нароешь. Да! Чуть не забыл, вот тебе телефон некоего Артура Мирзояна, позвони ему, как прилетишь, он тебя встретит в Горно-Алтайске и поможет. Друг моего друга. Ясно? Иди.

Иван встал и хотел было уточнить кое-какие частности, но Аркадий уже отгородился от него кудрявой шевелюрой. Он сунул блокнот в карман, вышел и направился в бухгалтерию за деньгами.

* * *

Ранним утром, как и предупредил Артур, в сарае сипло заорал петух. Иван открыл глаза, недоумевая, потом закрыл, петух не унимался. «Может купить его и отнести в лес?» Иван повернулся на бок. Над половиками проплыли две бледно-серые, стеклянные пуговицы, уставились на него и двинулись дальше. Кот. Наверное он не закрыл дверь. «Тихо как. Если я сейчас встану, заскрипит матрас.»

Он встал, прошел с опаской к окну, чтобы не дай бог не наступить на кота, отодвинул занавеску. Земля была черна, звезды бледнели, уступая место надвигающемуся солнцу. Иван обулся и как есть, вышел во двор, его обожгло прохладой, из дома за ним вышел Антип, оскалился, зевая, выгнул спину и потершись о ногу, ушел за угол. «Здесь можно жить» — подумал Иван, стоя в трусах посреди огорода. Он посмотрел на черные холмы, куда ему скоро предстояло отправиться, постоял, прислушиваясь к природе, замерз и ушел в дом досыпать.

Утром, чтобы не надоедать хозяйке ненужными разговорами, он решил сходить в лес, осмотреться. Попив воды, которая стояла в эмалированном ведре на кухне, он накинул спортивный костюм, сунул в карман галеты, телефон и вышел. Крыльцо, паутина на крыльце, весь дом были в ночной влаге. Солнце только выкатилось из-за холма, Иван стоял и щурился, осматривая местность. За сырым забором начинался пустырь, тянущийся до леса. Асфальтовая дорога, честно доходящая до дома, прерывалась, дальше через пустошь шла грунтовка, по которой он, не торопясь, дошел до ее развилки у леса. Лес с разбега взбирался на холм — сначала пологий, затем нависающий над долиной зеленой башней. Иван, задрав голову, смотрел на хребет, похожий на накатывающуюся на него гигантскую волну. Он свернул налево, пошел вдоль подлеска, прошагал метров двести и неожиданно для себя очутился в зарослях, тропа, оторвавшаяся от дороги ползла наверх, в чащу. Он постоял, грея руки в карманах, оглянулся на далекий уже дом, который настороженно следил за его перемещениями и последовал вверх, раздвигая руками лезущие в лицо сырые ветки. Давным-давно тропу пытались расширить, подсекали тонкие березы, которые лежали вдоль и поперек, а потом бросили. Иван, переступая через трухлявые стволы, шел, не планируя уходить далеко, но тропа все шла наверх, выводя его на небольшие рукотворные поляны, с которых хорошо был виден Онгудай и он решался пройти еще выше, чтобы увидеть и Урсул и все село сразу. Через пять минут подъем стал положе, тропа ушла за деревья влево, Иван свернул и перед ним, внезапно как часовой, встал кирпичный дом — темный, с поломанными стенами, дикий и вызывающий, как городской сумасшедший. Забор перед домом был демонтирован и вывезен наверное уже давно, стояли только высокие столбы с пустыми, железными петлями. Стараясь ступать тихо, он перешел через порог