– Мадам Гостомыслова, как хорошо, что застала. Фёдор Павлович везде ищет вас и Надежду Ивановну. Позвольте проводить к нему?

Дама говорила с Гостомысловой, но глаза неотрывно изучали Надежду.

– Нам некогда, – подхватив дочь под локоток, Гостомыслова потащила её прочь.

Надежда Ивановна обернулась. Беззвучно прошептала. Читать по губам Ванзаров был не мастер, но это слово не спутаешь: «Помогите!»

44

От помощи Аполлон Григорьевич отказался. Прозектор Мариинской больницы не настаивал. Он знал этого господина, который частенько вскрывал трупы, доставленные к ним. Отголоски великой и ужасной славы сюда долетали. Лебедеву предоставили всё, что он затребовал. На одном столе был положен садовый работник, доставленный вчера ночью, рядом – новенькое тело женщины.

В больничном морге было так холодно, что лёд не стаял с лица Симки. Держался надёжно. Лебедев поначалу занялся работником. Осмотрев внешние признаки, без колебаний разрезал полотняную рубаху и вскрыл брюшную полость. Собрал для исследований вещество из желудка и кровь, убрав образцы в бездонный саквояж. И перешёл к соседнему столу. Зашивать работника он не собирался. Чтобы великий криминалист тратил время на такую ерунду? Местный прозектор справится.

Первым делом Аполлон Григорьевич сколол с лица Симки кусочек льда, который отправил в пробирку с плотно притёртой пробкой. После чего занялся обычными манипуляциями вскрытия. Он-то привычный, а вас от лишних подробностей избавим. Не хватало, чтобы наш читатель хлопнулся в обморок.

Если бы кто-то вздумал провести состязания по вскрытию трупов, Лебедев без сомнений взял бы первый приз. Действовал быстро, сноровисто, с ловкостью мясника, разделывающего тушу. Пардон, конечно, за сравнение. Ну уж как есть.

Закончив сбор образцов, он снял широкий кожаный фартук, закрывавший от шеи до колен. Но остался в прорезиненных перчатках. Аполлон Григорьевич сразу приметил мелочь, которую оставил напоследок. Он приподнял левую руку Симки, за ней последовало окоченевшее тело, будто собралось встать. Его внимание привлекло скромное металлическое колечко на мизинце. У кромки металла кожа наросла бугорками. Так бывает, когда носят, не снимая много лет. Колечко стало с пальцем одним целым.

Среди инструментов прозектора поблёскивала полированным боком пила. Лебедев отказался от радикального способа снять кольцо. Приложив свою безграничную силу, он заставил колечко повернуться. На стороне ободка, скрытая ладонью, виднелась глубокая, почерневшая от времени гравировка: вензель «М» с «И».

Вынув из саквояжа походную лупу, Аполлон Григорьевич рассмотрел завитушки через увеличительное стекло. Хотя и так прекрасно видел.

– Это что такое? – пробормотал он. – Сюрприз нежданный.

45

– Какая приятная неожиданность, господин Ванзаров, оказывается, вы спасатель барышень. Ко всем прочим вашим достоинствам.

На губах мадам Дефанс блуждала игривая улыбка, но взгляд дерзкий, с вызовом, как шпага, обнажённая для поединка.

Ванзаров натянул правую перчатку не от холода, к холоду он был нечувствителен, а чтобы не выглядеть смешно. Мужчина в одной перчатке хорош для водевиля. Не для общения с дамой. Особенно подобной. Две перчатки придают уверенность даже слабым натурам. Надел и словно стал немного рыцарем или боксёром. В одной перчатке – совсем не то.

– Полагаю, разузнали, кто я, – ответил он, принимая поединок.

– Наши фигуристы такие сплетники, ничего нельзя скрыть. – Мадам Дефанс сделала фехтовальный выпад.

– Фигуристы ни при чём. Вас господин Протасов предупредил.

Ответный удар оказался внезапным, мадам Дефанс пропустила его.

– Откуда узнали? – спросила она и поняла, что поторопилась.

– Это логично, – ответил Ванзаров. – Кто я такой, на катке знают несколько человек. Если мы говорим о членах Общества. Садовника Егорыча в расчёт не берём. Иволгин будет молчать из страха потерять место. Господа Срезовский и Куртиц не станут с вами обсуждать такие вопросы. Дмитрий Фёдорович слишком правильный юноша, чтобы общаться с такой дамой, как вы. Остаётся Протасов, который был пойман за попыткой взлома.

Улыбка окончательно сползла с приятных губок, во взгляде появилась суровость. Но в этой суровости мелькал страх. Приметный для опытного глаза, конечно.

– Что это значит, господин Ванзаров? Хотите меня оскорбить?

– Нет, мадам Дефанс, не хочу, – сказал он без вызова, немного равнодушно, будто уже выиграл поединок. – Я не наводил справки о вас. Но знаю, кто вы.

– Неужели? И кто же я, по-вашему?

– Желаете напрямик?

– Да, желаю! – заявила она с вызовом.

– Извольте. – Ванзаров помолчал, будто подбирал слова. – Вы бланкетка. Дорогая бланкетка, бланкетка высшего класса. Ваша задача – приводить на тотошник богатых мужчин, которые проигрывают большие суммы на развитие фигурного катания. За что получаете свой процент. Дополнительно зарабатываете на клиенте обычным образом. Вы никакая не Дефанс. Настоящую фамилию выясним в полицейском участке при проверке паспорта. Регистрация для проживания в столице имеется?

Мадам открывала и закрывала ротик, как рыбка, выброшенная на берег. Буквально не могла выдавить из себя ни слова:

– Как вы… Кто вам…

– Логика, – ответил Ванзаров, словно успокаивал. – Ваша внешность слишком яркая для аристократического катка. Вы здесь, значит, это кому-то выгодно. Держитесь рядом с тотошником. Где тотошник – там мужчины при деньгах. Кому выгодно – очевидно. Далее. Вы проявили ко мне кокетливый интерес, решив, что общение с Куртицем и поручиком Брандом говорит о моём высоком положении. Вы ошиблись. Теперь пытаетесь исправить ошибку.

Она опустила голову. Будто рассматривала снег у ботиночек:

– Что с того, господин Ванзаров?

– Для вас – ничего, мадам Дефанс, – ответил он. – Меня не интересует, чем и как вы зарабатываете на катке и вне его. Мне нужна ваша помощь.

Мадам ответила быстрым взглядом, в котором было заметно много природного ума:

– Это правда?

– Слово чиновника сыска. – Ванзаров поднял правую руку, будто давал присягу суду.

– Чего вы хотите?

– Когда начнутся состязания по фигурному катанию?

– Завтра. Сегодня у фигуристов последняя тренировка. Через час стартуют забеги на скорость. Так что вы хотите?

– Приглашаю покататься. – Ванзаров указал на павильон. – Лёд отличный, погода чудесная.

Потребовалось несколько секунд, чтобы мадам Дефанс убедилась: странный мужчина не шутит.

– Не смею отказать вам, господин Ванзаров.

Они зашли в павильон. Иволгин с невозмутимым лицом выдал им коньки. Ванзаров ушёл на мужскую половину, мадам Дефанс на женскую. Через пять минут они встретились на веранде, где установили доску тотошника, а самые горячие болельщики согревались чаем и бутербродами. Ванзаров первым сошёл на лёд, предложил даме руку. Она приняла её. Легко оттолкнувшись, Ванзаров заскользил по чистому льду, увлекая за собой партнёршу. Коренастый мишка держался уверенно, с некоторым изяществом. Ничего особенного, конькобежец, владеющий голландским шагом. Они сделали большой полукруг по зеркалу пруда и оказались у островка, на котором снег тщательно утрамбовали. Мадам Дефанс хотела продолжить катание, но Ванзаров остановился. Место, отдалённое от посторонних ушей. Фигуристы тренировали фигуры далеко, около сцены и веранды.

– Мадам Дефанс,