снова накатывал ревущей волной. Медленно, удивительно медленно дядя Фёдор поднёс к лицу дрожащую руку и вытер пот со лба. Он сделал это так тихо и осторожно, будто снимал с лица лёгкую паутину.

— Дядя Фёдор, — от страшной догадки у Нади перехватило дыхание, — что это?

— То самое, — тихо, одними губами произнёс дядя Фёдор. — Немец это, вот что.

Но вот и в кузове зашевелились, кто-то застучал там ногами, кто-то спрыгнул на землю.

— Пилотка, где же моя пилотка? — за окном, из раздвинувшихся кустов, возникла стриженая Алёшина голова. Он оглядывался, растерянно щурясь, искал пилотку. — Вот только сейчас… веткой смахнуло.

А там, на дороге, всё гудели и гудели машины.

14

Тётя Поля и дядя Фёдор спорили, и Надя думала потерянно: «Боже, ну о чём они? К чему теперь это…»

— Вот не свернули бы, — досадуя на кого-то, ворчал дядя Фёдор, — гнали бы дальше большаком, глядишь, и проскочили бы. И ночевать не надо, ночью-то в самый бы раз, а теперь… — Он бросал сердитые взгляды на тётю Полю, будто она во всём была виновата. — Теперь из лесу нам и соваться нечего, обложили со всех сторон.

— Так кто ж свернул-то! — негодовала тётя Поля. — Кого теперь винить? Ты сам же и свернул, чёрт сивый, сам клялся и божился, что знаешь дорогу, а теперь и я не я и лошадь не моя. Может, они вон виноватые!

Она кивнула в кузов, где, напуганные, притихшие, сидели ребята.

Дядя Фёдор не удержался. Зло, с досадой выкрикнул ей в лицо:

— Да что ты всё колешь меня! Куда ты всё целишь-то? Нашла время. Один пилотку ищет по кустам, другая виноватых отыскивает… А мне что прикажешь? За всех вас выход искать? А где он, выход? — дядя Фёдор развёл руками. — Под кусты забиться и сидеть — так, что ли?

Алёша топтался возле машины, зачем-то снимал винтовку и снова закидывал её за плечо. Настороженно, с опасливым интересом ребята следили за ним из кузова, не решаясь даже спуститься на землю. Алёша растерялся: кажется, он до сих пор не верил в то, что произошло. Снова — в который раз! — сказал с сомнением:

— А может, это всё же ошибка? Ведь могло же и показаться, — он с надеждой глядел на дядю Фёдора. — Ведь вы сами сказали, что пыльно было на дороге. Может, это не их, а наши машины?.. Подумайте, ну откуда, в самом деле, они могли оказаться здесь?

— Откуда! — недобро взглянул на него дядя Фёдор. — А это у тебя спросить надо. Вам, командирам, небось видней — откуда и почему фашист по нашей земле большаками ездит, а мы, хозяева, под кустами в лесу точно зайцы ховаемся.

Алёша замолчал.

Как бы то ни было, но все сошлись на том, что здесь, рядом с большаком, сидеть и ждать неизвестно чего было не только бессмысленно, но и опасно. Ехать назад? Но куда? Кто знает, что там теперь? Бросить машину и пробираться пешком? А куда пробираться? Не идти же лесом наобум: далеко не уйдёшь с такой оравой?

— А если дойти до ближайшей деревни, — это Алёша предложил нерешительно, — и всё разузнать…

Кажется, он и теперь ещё надеялся: вдруг ошибся дядя Фёдор? У страха глаза велики!

— Вот, вот, — проворчал дядя Фёдор, — явись к ним и расспроси, откуда и кто они такие? Они тебе живо расскажут, выложат всё как на духу.

Однако, подумав, согласился: другого выхода не было.

— Сам, что ли, пойдёшь? — спросил он у Алёши. — Или как… решать будем?

И опять поглядел на тётю Полю, будто она была у них за главного.

— Конечно, я, — торопливо ответил Алёша и опять зашарил глазами по кустам, отыскивая запропастившуюся пилотку, словно только за ней и дело стало. — Куда же она могла подеваться?

— Да оставь ты её, — сказал дядя Фёдор. — Голова на месте — и ладно. Было бы на что надевать.

— Это верно, — усмехнувшись, согласился Алёша и провёл ладонью по стриженым волосам.

Было решено переждать немного: не вылезать же на дорогу за ними следом. Поснимали ребят на землю, и тётя Поля, раздобрившись от жалости, достала из узелка всем по яблоку.

Тихо было в лесу. Только листья осенние, сухо шурша по веткам, опадали с деревьев. Но и в этой чуткой тишине, казалось, не было теперь покоя. Чудилось, что и лес, охваченный близкой бедой, настороженно прислушивается, ждёт чего-то недоброго.

Алёша заметно нервничал. Пытаясь скрыть своё волнение, он какое-то время ходил в сторонке, долговязая его фигура то и дело мелькала меж кустов. Наконец, не выдержав, он подошёл к дяде Фёдору:

— Может, пора? Пойду потихоньку…

— Погодь маленько, — удержал его дядя Фёдор. — Теперь чем тише едешь, тем… сам знаешь. А пока, — он вынул из кармана кисет, — давай-ка посидим да покурим на дорожку.

Закурили. Затянувшись раз-другой, Алёша поднялся, отошёл в сторону.

— А знаешь, Фёдор, — тётя Поля подошла и присела рядом с шофёром, — знаешь, о чём я вспомнила? — Она помолчала, задумчиво глядела туда, где за кустами взад-вперёд ходил, покуривая, Алёша. — Вот ты парнишку-то давеч подтолкнул: иди, мол, проведай, как там и что, вот я и вспомнила… как ты Михаила моего, дело, конечно, прошлое, молодое, заместо себя нашим парням под кулаки послал. Знал, что побьют, а послал, не пожалел.

— Эн ты куда хватила! — от неожиданности дядя Фёдор даже задохнулся дымом. — Не пойму тебя, Полина, к чему ты всё это? Я ж не толкал его, сам попросился. — Он не о Михаиле, а об Алёше говорил. — Кому-то же надо. Я при машине, сама посуди, ты вот при детях, кого ещё пошлёшь? — Помолчал, похоже, в который раз возвращаясь памятью к давней истории. — А ты, гляжу, всё на своё выводишь, всё тянешь за один конец, и не пойму, о чём теперь-то жалеешь.

— Жалею? — раздумчиво отозвалась тётя Поля. — О чём?

— А шут тебя знает. Может, о том, что не сам я тогда к тебе пришёл? — будто шутя, говорил он. — Может, об этом?

— И-и-и, — протянула тётя Поля удивлённо, — эк куда тебя занесло! Я далеко, а ты ещё дальше. — Тоже усмехнулась, печалясь о своём, невозвратном. — Кто пришёл, тот и нашёл. Нет, не о том тебе помнилось, Фёдор, не о том.

— Знаю, что не о том, — согласился он и вдруг спросил: — А хочешь, скажу, о чём?

— Скажи, коли духу хватит.

— А о том, что я вот живой сижу тут с тобой рядом, а Мишка, братан мой…

— Опомнись, — тётя Поля даже отшатнулась от него, — как язык-то у тебя повернулся!

— А