Однако на окраине города ему преградили путь возникшие из ниоткуда Артемида и Аполлон.

– Куда это ты несешь мою лань, братишка? И что ты сделал с ее ногой? – начала богиня-охотница. Из-за ее плеча с угрозой смотрел бог-прорицатель.

– Несу в Микены, Эврисфею, служить которому меня отправил твой близнец, – ответил Геракл.

– А, да, было дело, – признал Аполлон, кашлянув. – Сестра, пусть идет куда шел. Лань он потом отпустит, а ногу ты ей мигом исцелишь.

Так Геракл пришел в Микены и предъявил Эврисфею лань.

– Следующее задание, – провозгласил царь, едва взглянув на золоторогую красавицу, – доставить мне кабана, который разоряет окрестности Псофиды. И его я тоже, учти, хочу видеть живым.

По сравнению с Немейским львом и Гидрой кабан был довольно безобиден – просто крупнее других кабанов. Но бегал он, как и Керинейская лань, невероятно быстро, поэтому задание снова получалось непростым. День за днем, месяц за месяцем гонялся за ним Геракл, не разбирая дорог, и ни разу не приблизился настолько, чтобы схватить. Обездвижить его, как он обездвижил лань, Геракл не рискнул: слишком короткие ноги у кабана, велика опасность промахнуться, угодить стрелой во что-нибудь жизненно важное и прикончить.

Но однажды Геракл понял, что короткие ноги кабана ему и помогут. Он пустился в погоню снова, направляя свою дичь к горе Эриманф, склоны которой ближе к вершине были укрыты снегом. Геракл гнал кабана все выше, снег становился все глубже, и вскоре коротконогий кабан увяз по самое брюхо. Геракл подошел к барахтающемуся в снегу трофею и выдернул из сугроба.

Ухватив кабана за задние ноги, Геракл закинул его на плечо и двинулся обратно в Микены. Едва увидев его на пороге, Эврисфей в ужасе вскочил с трона и нырнул в огромный сосуд для вина, к счастью как раз пустой. Геракл, расхохотавшись, стал запихивать туда же и кабана – хвостом вперед.

– С этих пор принимать все добытое тобой на заданиях будет мой помощник Копрей, – брызгая слюной, выпалил Эврисфей, когда его вытащили и отмыли.

Месяцами гоняясь за кабаном, Геракл успел побывать еще в нескольких переделках. Однажды он забрел в пещеру кентавра Фола, который, в отличие от большинства своих соплеменников, был созданием тихим и воспитанным.

Когда Геракл представился и попросился переночевать, у Фола глаза полезли на лоб. Много лет назад Дионис оставил ему сосуд изысканнейшего вина с наказом: «Не открывай, пока у тебя в гостях не окажется герой Геракл». И вот наконец этот миг настал, сосуд был откупорен, и сладкий, чарующий аромат наполнил пещеру.

И не только пещеру. Манящим запахом повеяло на склоне горы, где каждую ночь укладывались спать на подстилках из прелых листьев и сосновых игл другие кентавры. При мысли о вине, которое им доставалось очень редко, они вошли в раж, прискакали к Фолу и попытались унести сосуд.

Геракл кинулся защищать хозяина пещеры: первых незваных гостей он сразил своими стрелами, но следом за павшими прибыли новые, вооруженные горящими головнями, топорами и небольшими деревцами, с корнем вырванными из земли. Их бабка Нефела привела им на подмогу проливной дождь. В раскисшей грязи четыре конские ноги оказались устойчивее двух человеческих.

В конце концов Гераклу все же удалось перебить большинство кентавров, а остальных прогнать. Фол удрученно оглядывал свой дом, усеянный телами погибших. Вытащив стрелу из груди одного поверженного, он произнес озадаченно: «Кто бы мог подумать, такая безделица, а даже самых крепких убивает наповал» – и неосторожно уронил ее себе на ногу.

На стреле еще оставалась желчь Гидры. Яд сделал свое страшное дело – радушный хозяин, принимавший у себя сначала Диониса, а потом Геракла, упал замертво.

{68}

Скотный двор Авгия и Стимфалийские птицы

Пятый подвиг – или, по счету Эврисфея, четвертый – заключался в том, чтобы очистить скотный двор царя Элиды Авгия за один день. На этом скотном дворе Авгий держал огромные стада скота – потомков тех самых великолепных рыжих коров, которых отец Авгия, Гелиос, пас на острове Тринакия.

Годами этот скотный двор никто как следует не чистил, и со временем там выросли настоящие горы навоза, между которыми коровы протаптывали узкие тропинки к своим стойлам. Тучи навозных мух откликались возмущенным жужжанием на любую попытку помешать их трапезе. Так что, рассудил Эврисфей, даже Гераклу не под силу будет вычистить это нагромождение за один день.

Однако накануне отправления в Элиду Геракл услышал, что его друг Ясон собирает героев в поход за золотым руном, которое находится далеко на востоке, в Колхиде, где его охраняет змей. То что надо! Вот такие приключения были Гераклу по нраву: путешествие в неведомую страну, где его ждут невиданные опасности и непредсказуемые испытания для могучей силы.

Спешно сорвавшись в Иолк, где жил Ясон, Геракл прыгнул на борт его корабля и успел принести немало пользы своим товарищам, пока загадочное исчезновение его спутника Гиласа не заставило героя прервать поход. Много недель потратил он на поиски друга, но все было напрасно. Опечаленный Геракл вернулся в Грецию – и вспомнил про скотный двор, который ему надлежало вычистить. К тому времени, когда аргонавты возвратились домой с руном, Геракл выполнил и это задание, и еще шесть, затмив в результате Ясона своими подвигами.

Но тогда, в Элиде, Геракл не стал никому сообщать, что чистить скотный двор Авгия его прислал Эврисфей. Он пришел к царю и предложил уговор: если ему удастся очистить хлева за один день, Авгий отдаст ему десятую часть чудесного стада, а если не удастся – что ж, он уйдет ни с чем. Авгий, обрадовавшись возможности хотя бы немного уменьшить горы навоза, охотно согласился, ни на миг не допуская, что коров действительно придется отдавать.

На рассвете следующего дня Геракл окинул скотный двор взглядом с соседнего холма. И когда он заметил, что хлева расположены в узком междуречье Алфея и Пенея, кто-то из богов подкинул ему интересную мысль. Геракл сбежал к подножию холма, схватил лопату и начал усердно копать, прокладывая канавы от центра скотного двора наискось до берегов обеих рек, но немного не доходя до кромки воды. Потом вернулся и продлил каждый из каналов в противоположном направлении, пока не довел их до обеих рек ниже по течению.

Только тогда он сделал передышку, чтобы утереть пот со лба, а затем вновь поднялся вверх по течению, где теперь лишь узкая перемычка отделяла две быстрые реки от свежевырытых каналов. В несколько взмахов лопатой Геракл убрал перемычку, реки устремились в новое русло и с грохотом помчались сквозь скотный двор, унося с собой весь навоз (и мух заодно). Все слилось в реку ниже по течению и уплыло прочь.

После этого Геракл вернул обе реки в прежнее русло, завалив прокопанные им бреши в берегах. Каналы он засыпал, а остатки грязи из хлевов вымел метлой. Пора было с победным видом являться к Авгию за вознаграждением.

Но пока Геракл совершал свой подвиг, Авгий проведал, что чистить скотный двор герой прибыл по поручению Эврисфея, а значит, заключенный позже уговор можно считать недействительным. Геракл ушел ни с чем. Однажды он наведается в Элиду снова, и Авгий поплатится жизнью за этот обман, но сейчас Геракл, отложив сведение счетов на потом, отправился обратно в Микены, горя желанием узнать, что ему поручат дальше.

Однако вести летают порой быстрее самого быстрого из Зевсовых орлов. Пока Геракл шел в Микены, Эврисфей проведал, что скотный двор герой чистил за награду от Авгия, а значит, задание, полученное от микенского царя, можно считать невыполненным. Итого, по счету Эврисфея, Геракл пока совершил всего три подвига. И четвертый («Шестой», – буркнул себе под нос Геракл) будет состоять в том, чтобы избавиться от птиц, которые нападают на овец, а иногда и на детей в окрестностях озера Стимфалия.

У этих вскормленных Аресом ненасытных птиц были бронзовые перья, заостренные, словно наконечники стрел. И при необходимости они умели метать эти