Первые испытания были проведены 16 июля. Эксперимент удался, и грибовидное облако, ставшее позднее столь узнаваемым, впервые поднялось в небо. Очевидцы, которые все были в тёмных очках и изрядно обмазаны солнцезащитным лосьоном, по словам физика Исидора Айзека Раби, не могли поверить в происходящее:

В первые несколько минут мы переглядывались и поздравляли друг друга, а потом заметили, как по телу прошла дрожь, которая не имела никакого отношения к утреннему холоду…{334}

К лету 1945 года Соединённые Штаты находились в состоянии войны с Японией уже на протяжении трёх с половиной лет. Всё началось после неожиданного воздушного нападения японских войск на американскую военноморскую базу Пёрл-Харбор на Гавайях. Атака пробудила в американцах весьма сильные чувства, и после ужасающе расистских пропагандистских кампаний, часто спонсируемых авиационной промышленностью{335}, приправленных новостями о плохом обращении с заключенными и пилотах-камикадзе, сформировался образ японцев как умственно отсталых и кровожадных дикарей{336}. А поскольку американцам в то же время напоминали о давних и непрекращающихся бомбардировках японцами Чунцина и других китайских городов, Александру Северскому, Уолту Диснею и митчеллистам из ВВС не составило труда «продать» общественности идею массированных бомбардировок японских городов{337}.

Генерал Кёртис Эмерсон Лемей был назначен главнокомандующим тихоокеанскими Воздушно-десантными войсками в январе 1945 года. Он родился в штате Огайо в семье рабочих и из-за постоянной нехватки денег и проблем отца с алкоголем получил весьма скудное воспитание. Как только представился случай, он сбежал в армию и научился лётному делу. Восхождение Лемея по служебной лестнице было стремительным: помимо природной одарённости, свою роль, вероятно, также сыграл его суровый нрав. Журналист Сент-Клер Маккелвей вспоминал: «Лемей говорил так тихо, что даже в маленькой комнате вам приходилось максимально концентрироваться, чтобы понять, что он вообще сказал, и даже если удавалось понять его речь, было ощущение, что он и не хочет, чтобы его поняли. Он без конца потягивал сигару или трубку между редкими словами, проскальзывающими из уголков его рта»{338}. Бывший министр обороны США Роберт Макнамара позже рассказывал: «Никогда не слышал, чтобы он произносил больше двух слов подряд. И обычно это были „Да“, „Нет“ или „Ага“». Однако Макнамара признавал, что Лемей в то же время был прирождённым лидером, хотя и «невероятно воинственным, многие даже считали его жестоким»{339}.

Зимой 1945 года Лемею было почти сорок лет, а у него даже не было намёка на усы — возможно, впервые в истории стратегическими бомбардировками командовал безусый генерал, — однако же его авторитет был неоспорим. Он не видел причин спрашивать чьего бы то ни было разрешения, когда, проведя всего несколько дней в кресле командующего, отдал приказ о начале всеобъемлющей кампании против японских городов: «Бомбить и жечь, пока они не сдадутся»{340}.

Атака на Токио была проведена ночью 10 марта — всего за неделю до начала цветения сакуры — напалмовой бомбой М 69, которую усовершенствовали после проведения испытаний в Неваде на специально воссозданной японской деревне, где все здания были из дерева. Дома были построены точь-в-точь как в Японии, для полной идентичности с Токио не хватало лишь центрального района Синдзюку, где универмаги, кинотеатры и отели были выполнены в европейском стиле и насчитывали до десяти этажей камня и гранита. Тем не менее их также поглотили огненные бури, которые намного превзошли дрезденские, случившиеся тремя неделями ранее. Почти сто тысяч человек были «сожжены, сварены или зажарены», как заявил с гордостью Лемей. Кроме того, более миллиона людей остались без крова, поскольку 28 000 зданий превратились в руины.

Наступление велось с авиабаз, которые во время войны всё больше приближались к японским островным территориям, и речь уже не шла о символических коротких рейдах, подобных тем, которые Дулиттл выполнял весной 1940 года. Кроме того, самолёты, задействованные в бомбардировке Японии, кардинально отличались от дулиттловских «B-25 Митчелл». Речь идёт о «Суперкрепости В-29» — вытянутом, словно труба, самолёте с размахом крыльев более 43 метров, выпускавшемся на заводах «Боинг» в Сиэтле. Он мог летать быстрее, чем любой из ранее произведённых летальных аппаратов, достигал скорости 600 км/ч и обладал исключительной боевой мощью, по словам Лемейя, становившегося поразительно разговорчивым, когда речь заходила о самолёте: «В-29 [находится] в совершенно другом классе по сравнению с оливковым В-17, открытые огневые позиции которого и температура минус пятьдесят градусов на борту теперь кажутся такими же устаревшими, как жестяные шлемы солдат в Первую мировую войну»{341}. Кроме того, самолёт был оснащен герметичной кабиной, что означало, что экипаж мог снять неприятные кислородные маски и всё равно летать близко к стратосфере без риска возникновения высотной болезни. Бросался в глаза даже его отливающий серебром корпус, который вскоре станет таким же культовым, как шоколадки «Марс» и бутылка колы. B-29 был будущим. B-29 принадлежал Соединённым Штатам{342}. Во введении к руководству по эксплуатации самолёта Кёртис Лемей почти не оставляет сомнений в его больших перспективах:

Самолёт В-29 является выдающимся примером технологического превосходства и рационального использования ресурсов, характерных для американского образа мышления. Он подтверждает силу нации, которая готова трудиться и трудиться упорно, которая будет учиться ещё больше и развиваться дальше{343}.

После капитуляции немцев в начале мая 1945 года американские генералы опасались, что японцы будут сражаться до самого конца. По опыту освобождения таких островов, как Гуам и Иводзима, они предусматривали возможную потерю 250 000 американских солдат в случае вторжения в страну сухопутных войск. Таким образом, после успешных испытаний в Лос-Аламосе лишь незначительное меньшинство в американской администрации возражало против использования атомной бомбы{344}. Семь B-29 взлетели с авиабазы на острове Тиниан, располагающемся в архипелаге Марианские острова 6 августа в 02:45. Полевой священник Уильям Дауни заранее заверил экипажи, что «на войне придётся убивать. Тем, кто не может смириться с этим, придётся настроиться на поражение»{345}.

Атака на Токио была бессмысленна, поскольку город был уже полностью разрушен. Вместо этого командование выбрало портовый город Хиросиму на южном побережье острова Хонсю. Будучи одним из немногих крупных японских городов, он до сих пор не подвергался бомбардировкам. Ходили слухи, что родственники в Калифорнии и на Гавайях молились за него, а население — как и жители Дрездена несколькими месяцами ранее — не верило, что ему стоит готовиться к атакам.

Полёт через океан занял пять часов. Три самолёта прибыли первыми, чтобы уточнить погодные условия в районе цели. Из четырех самолётов, следовавших в составе основной группы, три должны были обеспечивать