Последовало долгое молчание – слишком долгое, чтобы быть комфортным, – а затем Мурасаки наконец отрицательно покачала головой.

– Я сделаю, как вы просите, – сказала она. – Но помните, профессор: это не игра для детей и новичков. Вы ввязались в кое-что, что куда больше, чем кажется. Надеюсь, вас не задавит под тяжкой ношей. Я уверена, что если вы проживете достаточно долго, то добьетесь великих целей.

Халила поклонилась и положила руку на сердце.

– Вы оказываете мне честь, профессор. Могу ли я уйти, чтобы собрать друзей?

– А откуда вам знать, что вы не приведете своих друзей в ловушку? – проворчал Фергус. Он все еще хмурился, а может, его лицо просто так выглядело даже в лучшие времена. – Нам легко будет взять вас всех в плен и предложить архивариусу.

– Да, – сказала Халила. – Было бы легко. Но я думаю, что в Библиотеке еще осталось немного чести и мудрости, капитан.

Она развернулась, сделала глубокий вдох и вышла из пасти дракона в широкий двор, пройдя мимо солдат, которые теперь даже не попытались ее остановись. Ворота были открыты, и Халила посмела надеяться, что хотя бы что-то наконец идет так, как задумано.

А потом она чуть не врезалась в Дарио, который заключил ее в объятия.

– Это было глупо, – сказал Халиле Дарио, прижав губы к ее лбу. – Если бы ты не вернулась…

– Ты бы пошел к своему кузену, – сказала она.

– Нет. Нет, цветочек. Я бы сражался с каждым из них, чтобы до тебя добраться.

Она вздохнула.

– Тогда мы оба глупы. Я бы сделала то же самое ради тебя.

– Твоя рука! – Дарио нахмурился, осторожно взяв Халилу за руку. – Надо найти лекаря.

– Позже. Сначала давай найдем капитана Санти. – Она сделала шаг назад и посмотрела Дарио прямо в глаза. – Я нашла способ, как нам вернуться домой.

Записки

Выдержка из личного журнала Никколо Санти. Пока недоступно для чтения в Кодексе

Я сижу со своим журналом и ручкой, и мне нечего сказать. Я смотрю на предыдущие страницы и понимаю почему: на каждой странице полно Кристофера. О том, чем он меня раздражает, или веселит, или радует. Наслаждения от моментов, где мы сидим вместе в тишине между делами, когда у нас еще была возможность думать о будущем. У Кристофера всегда было много шипов, за которые сложно держаться, однако это никогда не мешало мне его любить.

В тишине, где должен быть он, я ничего не слышу.

Я жду.

Пытаюсь отбросить гнев, который испытываю к идиоту Брайтвеллу и его идиотскому плану, что отправил человека, которого я люблю, в очередную темницу в земле, приговорив к бесконечным ночам страха, боли и отчаяния. Ничего в мире не стоит мучений Кристофера. Для меня ничего. Пусть Библиотека процветает или падет; мне важно лишь, чтобы он был жив, в безопасности и здравом уме.

Если это ересь, то я буду рад умереть еретиком.

Если он вернется сломленным из тех темных мест – а он обязан вернуться, – то за каждую боль и каждый синяк я отомщу Брайтвеллу.

И да поможет мне Бог, если Кристофера у меня навсегда отнимут.

Часть седьмая

Вульф

Глава двадцатая

– Итак, – тихим шепотом произнес Вульф, прижимаясь к стене, которая отделяла его от Арианы в темнице справа. – Готова?

– Готова, – шепнула она в ответ.

– На этом этаже двадцать два стражника, – сказал Вульф. – Четыре коридора, и к каждому всегда приписаны четверо стражей. Двое ходят, двое стоят. Каждый вооружен стандартным библиотечным пистолетом, винтовкой и двумя ножами. Также имеется шесть механических стражей: по одному на каждый коридор и двое, которые бродят в произвольном направлении. Солдаты меняются каждые шесть часов, однако смены в коридорах происходят с разницей в час от коридора, который справа. Все. Повтори.

Ариана повторила. Когда она сбивалась – ей было нехорошо, и Вульф переживал, что ей не хватит сил, чтобы продолжать в том же духе, – он терпеливо напоминал, пока она не запомнила все и не повторила без запинок трижды. Затем она отправилась рассказывать все заключенному справа от нее.

Теперь это стало рутиной, и каждый день проходил за изучением деталей и добавлением их к остальным, а также обменом информацией с каждым, чтобы все были готовы, если вдруг представится возможность.

Однако этого было недостаточно. Пока что.

Вульф хотел выспаться, чтобы быть готовым к тому, что грядет… однако как только он лег и вытянулся, как всегда, расслабление принесло с собой и воспоминания. Вульф пытался их побороть каждую ночь, порой целую ночь; недостаток отдыха делал память ярче и убедительнее, однако этот порочный круг было сложно разорвать. Руки дрожали. Кожа чесалась так сильно, что Вульф растирал шрамы до крови. Голод, жажда, постоянный, назойливый холод… их он мог стерпеть. Однако воспоминания были самой худшей частью всего этого.

«Пожалуйста, Ник. Помоги мне. Помоги мне пережить еще одну ночь». Он медленно закрыл глаза и представил Ника. Сначала его улыбку, ту, которая редко появлялась на публике и часто дома. Насыщенный, темный цвет глаз, волосы. Щетину, которую Ник не мог до конца сбрить больше чем на час или два.

Его шею. Плечи. Шрамы. Форму подбородка и рук. Каждую деталь, воспоминание за воспоминанием, пока Вульф не начал ощущать силу точно преграду между собой и надвигающейся тьмой. «Чего ты так боишься, Кристофер? – прозвучал голос Санти. – Твои шрамы зажили. Они тебя теперь не сломают. Ты сделан из шрамов, как и я, и мы можем о них забыть».

«Я не боюсь, – сказал ему Вульф. – Сейчас не боюсь». Воспоминания о Никколо Санти позволили забыться, потеряться, пока кошмары не рассеялись и не пришел сон.

Сон длился недолго, потому что он проснулся в судороге и тут же сел, сердце стучало, нервы шалили. Вульф что-то услышал, что-то, что было не просто случайным шорохом тюрьмы.

В его камеру кто-то пробрался.

Было темно, так что Вульф с трудом смог разглядеть силуэт, но был уверен, что силуэт этот принадлежит человеку, одетому в черное.

– Тихо, – шепнул голос едва различимо. – Молчите, профессор. Крики вам сейчас не помогут.

Голос был слишком тихим, чтобы узнать, однако Вульф знал его на каком-то глубоком, интуитивном уровне. «Я все выдумываю, – подумал он. – С ума сошел. Никто не может сюда пробраться мимо солдат и механических стражей».

На безумный, произвольный момент он подумал, что знает, кто это, и шепнул:

– Ник? – Но, разумеется, это был не Никколо Санти, сотканный из тоски.

– Нет. – Голос был лишь шепотом. – Вы знаете, кто это, профессор. Вы всегда знаете, когда я прихожу, не так ли?

Вульф затаил дыхание. Как ребенок, скрывающийся во тьме от монстров, только это он сейчас и мог сделать. Бежать было некуда. Звать на помощь некого.

– Вы знаете, – сказала тень. – Мы с вами старые друзья. Я всегда был с вами в самые темные