– Это та, что с силами скрывателя? – поинтересовалась темнокожая женщина в библиотекарской мантии. Голос ее звучал встревоженно, и она держалась вдали, за оружием. «Как будто я кусаюсь», – подумала Халила.

– Нет, у меня нет сил скрывателя, – сказала она. – Скрывательницей является моя подруга Морган Холт, и ее увезли в Железную башню в Александрии. Профессор Вульф, как мы полагаем, в тюрьме и ждет казни. Вам нет причин меня бояться. Я пришла лишь поговорить.

– О чем? – Кто-то другой вышел из тени: высокий мужчина со шрамами и поразительно рыжими волосами, которые были очень коротко подстрижены. Один из шрамов шел белым хребтом по левой стороне его головы. Он не был библиотекарем; на нем были библиотечные броня и униформа, а также командирская накидка. – Потому что, если вы пришли, чтобы попросить нас сдать серапеум испанцам, которые его разворуют, вы очень наивны.

В том, что он сказал, было что-то похожее на подводку к началу переговоров, поняла Халила. Он не стал сразу же осуждать ее и приказывать взять под арест. «Он готов слушать».

Как и профессор Мурасаки. Тяжесть от сложившейся ситуации вдруг поднялась с плеч Халилы, заставив замереть, и она на секунду умолкла, приводя в порядок мысли. «Думай. Чем можно убедить этих двух совершенно разных людей?»

– Я никогда не бывала здесь раньше, – сказала Халила. – Ни в Испании, ни в Кадисе, ни в этом серапеуме. Однако, как только я ступила сюда, серапеум показался мне родным. Как дом. Я гляжу на вас и не вижу врагов. Я вижу тех, кто ценит то, что я делаю: сохраняю и распространяю знания. Радость открытий и честь покровительства. Вы являетесь Великой библиотекой; вы ее сердце и душа, дух и кровь. И я скорее умру, чем стану смотреть, как вы и это место будут осквернены, если смогу все предотвратить.

Никто ничего не ответил. Никак не отреагировал. И Халила закрыла глаза.

– В сердце того, что мы так любим, есть гниль, – продолжила она. – Дело не в знаниях и в их сохранности. Дело в концепции того, что только мы можем решать, что стоит того, а что нет, что такое прогресс и нужен ли он. Тысячи лет архивариусы говорят нам, что есть только то, что у нас есть. Однако это неправда. Я видела. Я знаю. – Она повернулась к Мурасаки, чье лицо приобрело суровые, постаревшие черты из-за света, льющегося сверху. – Вы знаете поэтессу Мурасаки Хироко?

– Не знаю. Такой поэтессы не существует.

– Однако она существовала, – мягко возразила Халила. – Я видела манускрипт, профессор. Она писала поэмы своей подруге, но та была замужней женщиной, и в те времена курия сочла подобное недостойным распространения. Когда поэтесса выразила протест, ее начали принуждать уничтожить свои труды. Она отказалась и написала еще больше поэм, требуя отмены цензуры Великой библиотеки. Я их прочла. Они гнили в Черных архивах. Если вы о ней не слышали, то это потому, что она была просто… уничтожена.

Халила заметила, как растет напряжение – не то, которого она добивалась.

– Бред, – сказал рыжеволосый капитан. – Черных архивов не существует, это сказка, придуманная, чтобы пугать детей и увлекать чокнутых любителей конспирологии.

– Архивы были огромные, – сказала Халила. – Полка за полкой были заставлены работами, которые Библиотека сочла бунтарскими или опасными. Конфискованными у ученых, которые их написали. Спрятанными, чтобы сгнили во тьме и тишине, и все эти книги замолчали. Я видела их. Я там была. Я читала поэмы Мурасаки Хироко, и они были… – Ее голос дрогнул и стих, и Халиле пришлось глотнуть воздуха. – Они были могучими, и злыми, и гениальными. Были прекрасными. И теперь их больше нет.

На этот раз тишина казалась тяжелой и затянулась на лишнюю секунду, прежде чем профессор Мурасаки сказала:

– Их больше нет. Но вы же утверждали, что они в Черных архивах.

– Были, – сказала Халила. В ее глазах теперь собирались слезы. – Там их хранили на протяжении почти пяти сотен лет. Однако, когда мы там очутились, когда все это увидели, Черные архивы перестали быть тайной. И архивариус приказал все уничтожить, лишь бы не позволить стать достоянием общественности.

– Вы лжете, – сказал капитан. – Библиотека не уничтожает книги. Мы не поджигатели.

– И все же поджигатели, – возразила Халила и позволила слезам хлынуть из глаз, горе выплеснулось из-под замка, за которым она его держала. – Поджигатели. Вот вам уродливая, грязная правда: Библиотека решает – тайно – что позволять читать, а что нет. Что уничтожать, если это представляет угрозу. Я видела, как эти книги горят. Сотни тысяч книг ряды за рядами обратились пеплом… – Она больше не могла говорить. На губах появился вкус слез, и теперь она чуть не зарыдала в голос. – Мы спасли, что сумели. Но этого было недостаточно.

– То, что вы утверждаете, – ересь, – сказала профессор. Впервые ее голос прозвучал потрясенным. – Ересь на высшем уровне Великой библиотеки.

Халила стерла свои слезы трясущимися руками.

– Я рассказала вам то, что видела, – ответила она. – Готова принести вам любую клятву. Можете допрашивать меня сколько вам заблагорассудится; я расскажу правду: я видела, как Великие архивы были сожжены по приказу архивариуса. Нет греха больше, чем…

– То, что вы утверждаете, – ересь! – это сказала библиотекарь, которая все это время пряталась за спинами солдат, но теперь выскочила вперед. Ее глаза горели, щеки пылали, и она ткнула в Халилу пальцем. – Вы и ваши друзья, вы предали Библиотеку. Вы бросили свои посты. И вас объявили вне закона, объявили врагами! Вы скрылись в городе поджигателей, если уж на то пошло! Почему мы должны верить всему, что вы говорите, особенно если вы утверждаете, что Черные архивы и впрямь существуют?

– А вы никогда не сомневались? – Халила проигнорировала библиотекаршу, потому что теперь все ее внимание переключилось на капитана. – Вам никогда не отдавали приказов, которые казались неправильными? Вы никогда не арестовывали людей, не понимая, что те сделали, чтобы заслужить заключение? Никогда не видели, чтобы ученые загадочным образом исчезали вместе со своими трудами? Я видела тюрьму под Римом. Я видела, как Библиотека относится к тем, кого боится.

Капитан не ответил, однако Халила заметила, как его взгляд переменился. Она попала в цель – вопрос угодил глубоко.

– Капитан Санти все еще жив? – поинтересовался он.

– Да. Вы его знаете?

– Знал.

– Вы его уважаете?

– Прежде уважал.

– Вам следует уважать его до сих пор. Он никогда не предавал свои принципы.

– Он присоединился к открытому восстанию против Великой библиотеки!

– Нет. Он жаждет распространить знания, которые от нас скрывали поколениями архивариусы. Он жаждет, как и я, сохранить Библиотечные идеалы, от которых мы давно свернули не на тот путь. Мы жаждем принести свет знаний обратно туда, где сейчас царит тьма. И я пришла попросить у вас помощи.

Мурасаки подала голос:

– Мы не можем поддерживать мятежников.

– Я вовсе