– Да, мэм, – кивает бабушка.

– Дитя, ты можешь почитать наверху в библиотеке, – говорит миссис Гримторп. – Серебро можно отполировать и днем.

– Ничего, если я почитаю в гостиной? – спрашиваю я. – Только сегодня?

Лоб миссис Гримторп морщится, но она говорит:

– Пожалуй, при условии, что ты сядешь на стул и ни к чему больше не притронешься. Никакой чистки и полировки, ты поняла? Держи свои лапки подальше от сокровищ мистера Гримторпа.

– Да, мэм, – киваю я.

– Все, иди.

Бабушка пожимает мою руку, а затем следует за миссис Гримторп через главный коридор в заднюю часть поместья. На мгновение я хватаюсь за перила, чтобы успокоиться, прежде чем взойти по парадной лестнице за книгой.

Скрипы и стоны половиц сегодня звучат иначе – как предупреждение. Не делай этого. Не ходи наверх. Я добираюсь до первой лестничной площадки и смотрю в окно. А вон и она, личный секретарь мистера Гримторпа, в синем платке и синих перчатках. Как и обычно, она выбирает боковую дверь поместья. Это заставляет меня задуматься: не приходится ли и ей отбиваться от монстра?

Я поднимаюсь на следующий лестничный пролет, сворачиваю в дамасский коридор и еле-еле бреду в сторону библиотеки. Останавливаюсь на пороге, заглядывая внутрь: сквозь щель под потайной дверцей шкафа пробивается свет. Он заливает пол. Я слышу шарканье тапочек мистера Гримторпа с той стороны.

Прокравшись в библиотеку, я беру «Большие надежды» и ухожу так же тихо, как и пришла.

Я спускаюсь по парадной лестнице и миную французские двери гостиной, сажусь на стул королевско-синего цвета с высокой спинкой и принимаюсь тихонько читать.

Клац-клац-клац-клац-клац.

Звук слышится, едва я заканчиваю главу. Знакомый ритм, этот фоновый цокот исходит от секретаря мистера Гримторпа, печатающей в своем секретном логове в глубине поместья.

Я жду, делая вид, что читаю книгу, пока не вижу бабушку: она проходит мимо открытых французских дверей, улыбается мне и продолжает свой путь. Я слушаю, как она поднимается по скрипучей парадной лестнице. Через несколько минут бабушка возвращается вниз с двумя большими мешками белья на спине и на мгновение останавливается в дверях гостиной.

– Все хорошо? – спрашивает она.

– Все хорошо, – отвечаю я. – А у тебя?

– Прекрасно, – отвечает она. – Ведь настал новый день.

Свою тяжелую ношу бабушка тащит по коридору в сторону кухни. Я слышу, как миссис Гримторп выкрикивает указания, точно режет своим бритвенно-острым языком.

Слышу, как открывается дверь подвала, и – бам! бам! бам! Это бабушка сталкивает тяжелые тюки белья по ступеням.

– Ради всего святого, ты хоть на что-то годна?! – ругается миссис Гримторп. – Так сложно отнести белье вниз на руках? – Ее упрек разносится по всему дому.

Ответ бабушки – такой же, как и всегда:

– Да, мэм. Да, мэм.

Несколько секунд спустя миссис Гримторп вышагивает по коридору в сторону гостиной. Она появляется в открытых французских дверях и смотрит на меня знакомым презрительным взглядом.

– Я на улицу, проинструктирую Дженкинса насчет того, как правильно избавляться от засохших роз. Когда розы заражены фитофторозом и ты смешиваешь их с компостом, болезнь заражает весь сад, о чем Дженкинс явно не знает. Видать, прислуга совсем никудышная пошла.

– Да, мэм, – говорю я.

– Я ненадолго. И помни, – указывает она на меня костлявым пальцем, – ни к чему не прикасаться.

Я киваю, и она разворачивается на каблуках, направляясь к входной двери.

Я сижу на месте, пока не услышу, как за ней закрывается входная дверь. Тогда я захлопываю книгу и кладу ее на приставной столик.

Пора.

Встав у каминной полки, я рассматриваю блестящую работу Фаберже. Яйцо так же прекрасно, как в первый день, когда я его увидела, оно изящное и чарующее, инкрустированное рядами сверкающих драгоценностей, а покоится оно на богато украшенном постаменте из тончайшего, чистейшего золота.

Я знаю: как только я совершу задуманное, произойдет новый разлом во времени, порождая очередные «до» и «после». Но меня это не останавливает. Меня ничто не остановит.

Я протягиваю руку и хватаю яйцо Фаберже. Оно приятно отягчает руки. Я спешу обратно на стул и открываю «Большие надежды», пряча сокровище на коленях за книгой – и в тот же момент я слышу, как миссис Гримторп возвращается через парадную дверь.

– Флора! – визжит миссис Гримторп своим пронзительным голосом.

С выполнения мной первого пункта плана прошли часы. Я в подвале поместья Гримторп, спустилась вниз, чтобы воспользоваться уборной. Сегодня бабушка здесь, и мне не нужно бросать вызов паукам в одиночку.

– Флора! – снова вскрикивает миссис Гримторп еще более пронзительно.

Это может означать только одно: она нашла его.

Я быстро вытираю руки и покидаю их жуткую уборную.

Бабушку, складывающую одну из белоснежных рубашек мистера Гримторпа, второй вопль ведьмы-банши заставляет замереть.

– Флора Грей! Ты меня слышишь?! Сию же минуту на кухню! И приведи свою поганую внучку!

Бабушка смотрит на меня, вопросительно пожимает плечами.

Я пожимаю ими в ответ, ни слова не говоря.

Бабушка поднимается по сырой подвальной лестнице, я следую за ней и выхожу на кухню, где стоит миссис Гримторп. Она пыхтит, ее красное лицо пылает, ее зрачки – точно яростно проколотые дырочки.

– Идем, – говорит она.

Это не приглашение, а приказ; она ведет нас к кладовой серебра, а мы следуем за ней.

Всю начищенную накануне посуду я оставила аккуратно разложенной на столе. Стол весь сервирован серебром, готовый к изысканному банкету, который никогда не состоится. Я трудилась целыми днями, чтобы каждая полка за спиной миссис Гримторп мерцала и блестела, чтобы каждое серебряное блюдо, или набор столовых приборов, или поднос были отполированы до блеска. Мне осталось всего лишь почистить тусклое серебро с последней полки. Жаль, что я не сумею довести работу до конца. Но лучше уж так. Мне все равно. Мне теперь все равно.

– Флора, – грозно произносит миссис Гримторп, – только что я была в гостиной и проверяла, ничего ли не трогала эта твоя маленькая шалопайка. Все выглядело прекрасно, пока я не заметила пустое место на каминной полке. И тогда я поняла, что яйца Фаберже нет. Я искала его повсюду. И когда мне пришло в голову проверить кладовую серебра, угадай, что я нашла.

Миссис Гримторп наклоняется и открывает шкаф, где я храню резиновые перчатки, таз для полироли, рваный фартук и кувшин щелочного раствора.

– Посмотри! – кричит миссис Гримторп. – Только взгляни, что завернуто в ее фартук.

Бабушка берет мой фартук и вытаскивает из потертого переднего кармана яйцо. Когда она поворачивается ко мне, ее глаза широко раскрыты, и рот тоже, и в каждой морщинке на ее лице – замешательство