вне рабочего кабинета, и это само по себе шок, не говоря уже о том, что он находится на первом этаже и тихим голосом разговаривает с бабушкой в гостиной. Похоже, он все-таки последовал моему совету и пришел разыскать ее сам. Но что-то в том, что я вижу перед собой, выглядит странно. И я решаю немного понаблюдать, не сообщая о себе и оставаясь вне поля их зрения.

Я прижимаюсь к стене темного коридора, внимательнее изучая лицо бабушки. Во всей ее позе какая-то необычность: она словно застыла, сжав ручку чайной тележки, а ее лицо и костяшки пальцев побелели.

– Ты оставила меня в трудную минуту. Ну что за негодяйка? – спрашивает мистер Гримторп.

Его голос звучит ровно и размеренно, но есть в нем что-то такое, от чего сводит желудок.

– Мистер Гримторп, я не делала ничего подобного, – говорит бабушка. – Моя работа заключалась в том, чтобы помочь вам справиться с худшими симптомами абстиненции. Но когда вы… когда вы…

– Когда я – что? – спрашивает мистер Гримторп, и последнее слово звучит громче остальных.

– У меня много дел сегодня, сэр. Миссис Гримторп дала мне множество поручений. Мне правда нужно идти.

– Ты на стороне моей жены, а не на моей? В этом все дело? Моя супруга приказала тебе держаться от меня подальше? Ты пожаловалась ей на меня?

– Сэр, я и ваша жена условились, что после вашего выздоровления мои обязанности ограничиваются уборкой. И готовкой. Не более того.

– Твоя обязанность – делать, что велят. Я за это тебе плачу. – Мистер Гримторп делает шаг к тележке с чаем.

– Вы же выздоровели, – говорит бабушка. – Все худшее давно позади, и поэтому я перестала подниматься наверх. И чтобы внести ясность, я не виню вас за… за содеянное. Вы были больны. Вас искушали демоны. Кто старое помянет…

– Я изменился, Флора, – криво улыбается мистер Гримторп.

Бабушка разжимает стиснутые руки.

– Я искренне рада, что вы теперь чистый.

– Чистый? Что значит: трезвый, незапятнанный, неиспорченный, – произносит мистер Гримторп. – Помнишь, кто еще любит так говорить?

Бабушка пожимает плечами.

И вдруг мистер Гримторп огибает тележку и хватает бабушку – все происходит так быстро, что я не совсем осознаю увиденное. Словно в мгновение ока человек обернулся волком. Его лапы щупают талию бабушки, зубы сверкают белизной, а пасть скользит вдоль ее шеи. Что он делает? Он хочет ее съесть? У бабушки трясутся руки, пока она пытается оттолкнуть его.

Я выхожу из своего укрытия и мчусь в гостиную, крича: «Бабушка!»

Мистер Гримторп замирает, мгновенно выпуская ее. Его волосы взлохмачены. Одна тапочка с монограммой соскользнула с его ноги. Носок его потерянной обуви направлен на меня, как смертоносная стрела.

– Пип, – говорит мистер Гримторп, – я просто… Приглашаю твою бабушку на чай.

Он небрежно сует ногу обратно в свою блудную тапочку. Рот бабушки сжат, она смотрит на меня, и на ее глаза наворачиваются слезы. Я вижу, что она пробует заговорить, но у нее не получается.

– Чай – прекрасный напиток, вы согласны? – замечает мистер Гримторп. – Он помог в самые темные времена. Сладкий чай с медом, правильно я говорю, Флора? Чья жизнь не сахар, тот жаждет ее подсластить. Пип, не присоединишься к нам за чашечкой чая?

Его глаза снова отливают голубой сталью, а не налиты кровью. Высокий, худощавый, хорошо одетый, не горбатый и не волосатый, чистый, респектабельный, он – человек, а не волк в овечьей шкуре. По углам его кабинета не пылятся груды костей, и он не обитает под мостом, пугая путников.

Но теперь я вижу, вижу это яснее, чем когда бы то ни было: можно быть человеком и в то же время монстром.

Глава 20

– Молли? Молли?

Это мистер Престон зовет меня с соседнего барного стула, поддерживая за спину двумя руками, чтобы не дать мне упасть.

В лице Анджелы сплошное беспокойство, когда та захлопывает ноутбук.

– Я в порядке, – бормочу я.

– Еще чего, – качает головой Анджела. – Ты же в обморок хлопнулась, Молли! Если бы мистер Престон тебя не поймал, ты бы грохнулась со стула и костей не собрала.

Я чувствую головокружение, все как в тумане. На краю моего зрения роятся световые пятна.

– Вот так, ну же, – успокаивает мистер Престон, – Молли, дыши глубже.

Я дышу, как он велит.

– Она снова среди живых, – сообщает мистер Престон Анджеле, выпуская меня из объятий. – Не нужно паниковать.

– Взгляните, что я наделала, – бормочу я. – Я запятнала этот отель, наняв крысу. Крысу по имени Лили.

– Послушай-ка, юная леди, – поворачивается ко мне мистер Престон, – не допускай одну ошибку дважды.

– Какую ошибку?

– Не относись с предубеждением, – поясняет он. – Ты уже знаешь, чем это может закончиться. Есть лишь один способ установить истину.

– Какой способ?

– Позволить Лили самой за себя сказать.

– Да она же двух слов связать не может, – встревает Анджела.

– Но говорить она может, – возражаю я. – Со мной. Когда ей комфортно. И не сразу.

Мы решаем, что нужно хотя бы попытаться заставить Лили объясниться и защитить свое доброе имя. План рождается тут же.

– Ты уже достаточно пришла в себя, чтобы пойти за ней? – спрашивает мистер Престон.

– Да. – Я слезаю с барного стула, чтобы проверить свою устойчивость. – Мне уже гораздо лучше.

Это правда, по большей части. Во всяком случае, мир перестал кружиться перед глазами.

– Давай, Молли, иди, – отвечает Анджела. – И не забывай дышать!

Я киваю обоим, торопливо покидаю «Сошиал» и направляюсь вниз, в раздевалку для горничных, где и нахожу Лили, надевающую униформу перед новым рабочим днем. Все ее лицо вытягивается, когда вместо «Доброе утро» я говорю: «Нам следует обсудить дело чрезвычайной важности», а затем приказываю ей подняться в «Сошиал».

По возвращении я нахожу мистера Престона и Анджелу там, где я их оставила. Увидев их, Лили замирает как вкопанная.

– Что происходит? – спрашивает она почти шепотом.

– Именно это мы и хотим выяснить, – отвечаю я.

Мистер Престон встает, когда мы с Лили приближаемся, и предлагает ей свой барный стул:

– Прошу, присаживайся, Лили.

Сидит она неподвижно и избегая зрительного контакта со мной.

– Лили, – начинаю я, – вероятно, ты угодила в неприятную ситуацию, но у нас пока нет в этом уверенности. Мы хотим дать тебе возможность объясниться. И хочу сразу предупредить: мы не считаем тебя воровкой, негодяйкой или убийцей, это мнение было бы предвзятым и безосновательным.

– Молли пытается сказать, – помогает мистер Престон, – что мы помним о презумпции невиновности.

Анджела ставит на стойку свой ноутбук и открывает его перед Лили.

– Мы хотим показать тебе это, – указывает Анджела