Глава 21

Ранее

Бывают в жизни моменты, после которых все так кардинально меняется, что они разрывают ткань времени четко на «до» и «после». Как в тот день, когда умерла бабушка. Но это было для меня не в первый раз.

Впервые я ощутила это, когда увидела, что мистер Гримторп сделал с бабушкой в гостиной. Став свидетелем этого эпизода, окончательно я поняла произошедшее уже много позже, но все же оно за мгновение превратило меня из ребенка во взрослую.

Полагаю, мне следовало с самого начала понять: мистер Гримторп – чудовище. Еще до непосредственной моей встречи с ним мои инстинкты кричали: что-то не так. Но здесь, как и во многих других случаях, мне не удавалось до конца поверить в то, что творилось прямо передо мной. Тогда я еще не могла собрать пазл воедино, как могу сейчас, оглядываясь назад.

Теперь я знаю, почему в иные дни бабушке было так тяжело, что она, распахивая шторы в моей комнате, забывала сказать: «Проснись и пой!» И завтрак готовила, забывая напевать свою веселую песню, – просто она боялась идти на работу, боялась, что мистер Гримторп применит к ней силу. Я помню, как иногда вечерами она сидела напротив меня за ужином с тусклыми глазами, вилкой катала еду по тарелке, но почти ничего не ела, и мысли ее были явно в другом месте.

Она крепилась – моя бабушка всегда крепилась, – искала во всем светлую сторону, помня о хорошем, и убедила себя, что Гримторп стал другим человеком и теперь, протрезвев, он больше не нападет на нее. В этом была вся моя бабушка. Ей бесконечно долго удавалось зажигать надежду во тьме. Почти всегда. Она, конечно, убедила меня, что в нашем замкнутом мирке все хорошо и нас ждет невероятно светлое будущее. Все, что она делала, было ради того, чтобы я не просто выжила, но процветала. Только теперь я понимаю, как сильно она страдала в темноте, пока несла это бремя в одиночку.

Снова я вспоминаю себя ребенком. Мы с бабушкой сидим за нашим старым кухонным столом и завтракаем – это следующий день после того, как мистер Гримторп прямо на моих глазах обернулся хищным волком. Я, как всегда, сижу на неказистом стуле и болтаю ногами под столом, но целый мир для меня уже не будет прежним. По крайней мере, это я понимаю. Обычно по утрам я забрасываю бабушку шквалом детских вопросов, озадачиваю ее экзистенциальными темами или предлагаю сыграть во «Что бы ты выбрал?». Но сегодня не такой день.

Я с трудом заталкиваю в рот овсянку, но едва бабушка говорит мне, что пора ехать в поместье Гримторпов, я не двигаюсь с места. Я просто не могу.

– Это неправильно. – Это первое упоминание о том, что я увидела в той гостиной. – Бабушка, ты не можешь вернуться туда. – Я делаю паузу. Я не знаю, как сказать то, что хочется сказать, так как у меня не найдется слов, чтобы описать увиденное.

– Молли, настал новый день! – Бабушка вскакивает со стула так быстро, что тот с грохотом ударяется об пол. – Солнце светит, птички щебечут! – Она, не глядя на меня, относит наши едва тронутые тарелки к раковине. Ее руки сжимают край кухонной тумбы. – Поехали. Нам пора.

Повернувшись лицом ко мне, бабушка улыбается, и – клянусь вам! – эта улыбка искренняя. Она выудила ее из какого-то глубокого внутреннего источника и теперь предлагает мне, как букет свежих роз. На бабушкином лице написана смелость, потому что… а какой у нее выбор?

Этот риторический вопрос не давал мне уснуть прошлой ночью. Я лежала без сна в постели, натянув до шеи бабушкино одеяло со звездным узором. Я смотрела в темноту и обдумывала наши варианты. И в моей голове возник план. Я внезапно все поняла и решила, что делать.

Однажды бабушка сказала мне: в жизни порой приходится поступать неправильно, чтобы все исправить. Мне ее слова не забылись, они стали моим жизненным девизом.

И вот, болтая ногами под столом, я приняла решение.

Настал новый день. Солнце светит. Птицы щебечут. У меня есть план, и ничто не помешает мне его исполнить. Ничто и никто.

Мы прибываем в поместье точно вовремя. Незримый привратник провел нас через ворота. Теперь мы с бабушкой стоим на тропинке, и меня вдруг охватывает сомнение. Что, если я не смогу это сделать? Что, если это неправильно? Что, если я совершу ужасную ошибку? Нет. Никаких сомнений. Мы должны спастись от монстра. Бежать от волка.

Я ни о чем не сказала бабушке и не буду, но мои ноги словно приросли к земле, хотя мы еще не дошли до входной двери. Бабушка кладет теплую руку мне на плечо. Лишь тогда мои ноги расслабляются и оживают. Вместе с бабушкой мы проходим оставшуюся часть тропы к поместью Гримторпов.

Розы, окружающие нас, уже отцвели, все до одной, цветки увяли, головки склонились и засохли. По дорожке гуляет Дженкинс, сметая хрусткие опавшие лепестки в кучу, которую сгребает в тачку. В воздухе витает новый запах, сладкий запах увядания.

– Доброе утро, Флора, – говорит Дженкинс, когда мы проходим мимо. – Как чувствуете себя вы и Крошка-клещ в этот прекрасный день?

– Полагаю, довольно сносно, Дженкинс, – отвечает бабушка.

– Кончился сезон роз, – продолжает он, – но всегда будет следующий, в новом году.

– Вот и причина ждать этот год.

– Нам всем нужны причины, не так ли?

Бабушка кивает:

– Истинно так.

Мы следуем дальше и доходим до входной двери. Я хватаюсь за латунную львиную челюсть и трижды стучу. Массивная дверь распахивается, миссис Гримторп впускает нас. Мы с бабушкой снимаем обувь, вытираем, как обычно, и складываем ее в задней части холла, в темном уголке для прислуги.

Миссис Гримторп пускается командовать без промедления:

– Сегодня день стирки и сушки, Флора. Поднимись наверх и собери белье. Поторопись, сегодня много дел.

Бабушка слегка вздрагивает. Раньше я подобного не замечала, но теперь заметила.

– Как только соберешь все грязное белье, отнеси его вниз, в подвал. Оставайся там, следите за машинами. Стиралка снова капризничает. И будь осторожна с отбеливателем, в прошлый раз ты истратила его так много, что прожгла дыру в одной из рубашек мистера Гримторпа.

– На ней было пятно, мэм, – отвечает бабушка. – Я пыталась удалить загрязнение.

– И решила, что лучший выход – выжечь его насквозь? – спрашивает миссис