Он смотрел исподлобья, от весёлости следа не осталось. Чуял подвох, мерзавец. Выбора у меня не было. Звонарёвское дело жгло мозг. Я был почему-то уверен, что оно имеет к нашей «правосудебной» или «правосудийной» кампании непосредственное отношение. То есть, ни на минуту не сомневался в этом. Причём, эта уверенность основывалась на чём-то среднем между интуицией и логикой. Логично было предполагать, что дело Траубе предположительно можно отнести к нашей серии, интуиция подсказывала, что предположение логично. Как вот только Сашку в этом убедить?

Я за полчаса поведал напарнику о том, что рассказал мне по делу Звонарёв. Сашка, как обычно слушал молча и отстранённо. Могло показаться, что ему это всё неинтересно, и он только делает вид, что слышит меня. Он курил сигареты — одна за другой, и сидел, уткнувшись глазами в пепельницу, которая переполнялась окурками быстрее, чем официантка успевала её опустошать. Когда я замолчал, Сашка молча встал и вышел в туалет. Я подумал, что сейчас его реально стошнит. Вернулся он бледным и сосредоточенным. Махнул рюмку и, не закусывая, снова закурил. Молчание затянулось. Я уже собрался воспользоваться моментом и пойти знакомиться с девицей. А то время идёт. Ничего не происходит. У Сашки, похоже, звук где-то отключился. А девица вечно не будет сидеть и потягивать своё ядрёное пойло. Но Сашка вдруг ожил:

— А с чего это ты взял, что это дело хоть какое-то отношение имеет к нашей серии? — Сане идея с присоединением ещё одного заведомого «глухаря» не нравилась. — Давай сделаем так: то, что очевидно, пусть будет в нашей серии. Давай не будем все трупы подряд и остальных недобитых, но покалеченных, за уши подтягивать под нашу версию. Эдак мы можем любое преступление подвести под нашу же легенду. У нас и свои-то дела не слишком заметно друг с другом стыкуются. А ты хочешь совершенно выпадающее из нашей схемы преступление подтянуть к нашему конструктору? Может не стоит? У меня начальство есть, у тебя начальство есть. И они, эти начальники, — точно тебе говорю — не обрадуются, если мы со счастливыми лицами придём к ним и скажем: «А мы тут нашли ещё целый ряд преступлений, которые, как нам кажется, подпадают под нашу рабочую схему мести». Я тебе больше скажу: они будут очень недовольны. Более того, они будут просто ужасно, невероятно злы. Они нам, Серёга, просто яйца оторвут, — устало закончил Сашка и как-то обмяк, начав клевать носом.

«Вот ведь как выговорился!» — с завистью подумал я. До меня дошло, наконец, что явление «старые дрожжи» достигло своей заключающей фазы. Я вздохнул, погасил недокуренную сигарету, встал и понёс свой организм, напичканный алкоголем и тяжкими думами о запутанном деле, в угол кафе. Там, на привычном уже месте сидела та самая девушка, с бокалом невозможного на вид продукта. Я не стал здороваться. Не стал знакомиться. Я не стал спрашивать разрешения присесть за её столик. Я просто усадил своё почти стокилограммовое тело на стул напротив девицы и задал самый дурацкий из всех возможных вопросов:

— Что Вы такое жуткое пьёте?

Девушка ответила не сразу. Она помолчала, внимательно посмотрела на меня, видимо, оценивая моё состояние, подумала немного, а потом произнесла:

— Земляничный коктейль.

Я поплыл. Маленькая, просто крохотная девчушка, с узенькими плечиками, с талией, которую легко можно обхватить одной рукой — моей так точно! — с огромными детскими глазами, не подпорченными косметикой, нереально короткой, мальчишеской стрижкой, узенькими кистями и тонкими пальчиками… Дюймовочка просто, да и только!.. Махонького роста, хрупкая и тоненькая — наверно, такие же проблемы, как у меня, купить одежду. Мне всё мало, ей всё велико… Её голос!.. Это было невероятно!.. Она произнесла слова, смысл которых я даже не понял, потому что остолбенел от её голоса. То есть, наверное, остолбенел бы, если бы не успел плюхнуться на стул. А так, я просто замер. У неё был невероятно низкий, грудной тембр, возможно, самый низкий из тех, которые существуют у женщин в природе. Не грубый, нет!.. Мягкий, глубокий… Мне показалось, что если я что-то сейчас смогу вымолвить, то это будет звучать глупо и пискляво. Всё же я повторил свой вопрос, несмотря на то, что девушка уже ответила, а вопрос изначально ответа не стоил. Выглядел я, по меньшей мере, дебилом с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом. Но уж чего там — ничего не исправишь! Сказанное — сказано.

Девушка рассмеялась таким же низким, но совершенно не грубым смехом. Видимо, такая реакция на её голос была ей знакома. Девица поставила бокал на стол, и, любуясь произведённым аудио-эффектом, негромко шепнула:

— Земляничный коктейль… — подмигнула мне и взяла со стола пачку сигарет.

Наверно, я был сильно выбит из колеи, потому что даже не сообразил поднести ей зажигалку. Девушка сама взяла её со стола, прикурила, и с некоторым укором посмотрев на меня, продолжила пытку звуком:

— А что такое жуткое употребляете Вы?.. — она могла и не продолжать. «Что такое жуткое употребляете Вы, что задаёте такие дебильные вопросы, да ещё по два раза? Ни «Привет!», ни «Как Вас зовут?», ни «Позвольте присесть за Ваш столик?»… По хорошему, мне нужно было встать и уйти, чтоб дальше не позориться. Но уж очень хотелось услышать из её уст… Уст!.. Слово-то, какое выбебонистое! У-уст!.. Довольно большой рот с достаточно пухлыми, весьма сексуальными губами. Чёрт! Хоть что-нибудь бы ещё сказала! Ну, хоть: «Шли бы Вы мужчина отдохнуть, а то от Вашей глупости тоскливо на душе!», хоть так, что ли… Девушка была гуманна. Она совершенно не настаивала на моей дальнейшей позорной капитуляции по всем позициям. Настроена вполне миролюбиво и приветливо. Видимо, заметив мою растерянность, решила не доводить несчастного, большого, глупого, не очень трезвого дядю до полного унижения, спросила:

— Может быть, мне тоже стоит перейти на ЭТОТ продукт? — вроде, ничего особенного не сказала. Вроде, нужно срочно махнуть официантке и заказать водки… А смотрит с насмешкой. И получается, что она издевается. Дескать: «Вали ты, дядя, со своей водкой, глупостью и растерянностью куда подальше! Потому как лучше я буду пить ядовито-красный, жёлтый, зелёный и серо-буро-малиновый коктейль, нежели хлебать водку и дебильничать, как ты, со страшной силой!». Вот где-то так. Но девушка смотрела на меня открыто и ободряюще. Я недоверчиво повернулся в сторону официантки за стойкой и махнул ей рукой. Та тут же материализовалась у нашего столика.

— Танечка, будь добра, принеси нам графинчик водочки и что-нибудь на закуску! — не очень уверенно проворковал я, ожидая в любой момент справедливого возмущения со