— Не может, Серёга! Ты один можешь! Выручи! Горим! А то сейчас ещё один труп нарисуется. Умоляю! Ты один можешь помочь!

Серёга отчего-то быстро купился на лесть и смилостивился:

— Ладно. Ежу понятно, какие там у вас специалисты сидят. Чуть что — сразу: «Серёга, помогай!». Чего надыть-то?

— Базу подломи оператора мобильного. Архивную. Наши не могут. Не умеют. Только ты…

— Да не тарахти ты, Сергеев! Номер диктуй.

Я продиктовал Евграфову номер и застыл, затаив дыхание, прислушиваясь, что бормочет на другом конце связи компьютерный гений. Он воевал с какими-то паролями, шептал что-то, как будто вызывал духов. Меня стало потихоньку подташнивать.

— Дык, гражданин начальник, а база-то у них закрыта, — наконец возвестил он.

— Так, ёлы-палы, была бы открыта, я бы её сам подломил!

— Сам! — Евграфов недоверчиво хмыкнул, явно и справедливо сомневаясь в моих технических способностях. — Она не просто закрыта, в смысле — закрыта… У них сервак не работает… Так! Что б тебе понятней было, чтобы в их базу войти, надо, чтобы хоть один компьютер, связанный с общим сервером, функционировал, — я с трудом поборол очередной приступ тошноты, вызванной, по всей видимости, моим техническим кретинизмом, не более. — А, нет, жив, курилка!.. Техническая поддержка, видать пашет. Ну, я вас щас! Вот так! Вот!.. Ничего, прогеры печенюшные! Посидите пять минут без работы. Не повесятся несчастные юзеры пять минут без вашей беспонтовой технической поддержки. Перетопчутся. Вот так!.. Повисите-ка пяток минут! Вот!.. Вот вам ещё!..

Это было похоже на секс по телефону. Удовлетворение я испытал по полной программе, когда Серёга бодрым голосом начал мне зачитывать фамилию и домашний адрес абонента. Жизнь удалась. Теперь, главное, успеть. Рассыпавшись в благодарностях перед хакером и, в очередной раз, наобещав ему золотые горы и вечную свободу при любых обстоятельствах, я записал данные на листке. Перед самой дверью, заметив у вешалки женские туфельки, обернулся и крикнул в глубь квартиры:

— Жанна! Ты спишь?

— Сплю, — довольно вяло ответила девушка, ещё пятнадцать минут назад, ну нисколько не спавшая. Ни разу, просто!..

— Захлопни дверь, когда будешь уходить. Или дождись меня! Еда в холодильнике. И телефон не забудь оставить, если всё-таки надумаешь уйти.

— Ладушки, — прозвучал из комнаты практически мужской голос и я вздрогнул.

Явно, в прошлой жизни Жанна была мужчиной, и реинкарнировалась в хрупкую крошечную девушку с мужским, заимствованным из прошлой жизни, голосом. С мыслью об этом, я завис на пороге квартиры. Ругнул себя за тормознутость, хотя это вполне вписывалось в режим: вчерашний вечер — сегодняшняя бессонная ночь — плавное утро.

Сбегая по лестнице, набрал Сашкин номер. Благо он был вбит в память, не пришлось ломать шею, падая на лестнице. Само собой, Сашка не брал трубку. Скорее всего, спит без задних ног. Старо-Невский… Сашке до адреса пять минут ходу. Мне — десять минут езды, если не тормознут и не придётся объясняться с коллегами, тыкая им в нос удостоверение. Хотя можно и не спешить, судя по тексту письма. «НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЧУЖУЮ ВИНУ ПРОСТО НЕВЫНОСИМО. СМЕРТЕЛЬНО. УБИЙСТВЕННО!» Это могло быть простым предупреждением. Хотя, в предыдущих случаях, текст был ещё невинней. Здесь даже более, чем раньше, сквозит причина… Причина чего? Убийства? А что если это просто личное признание преступника? Ну, например, кому-то из близких, друзей, просто случайному человеку? Приятелю по общению в сети? Нет. Разговор о чужой вине. У преступника своя вина, собственная, персональная. Он говорит о чужой вине. Кто-то за кого-то понёс наказание… Задолбали эти ребусы! Может, он не просто киллер? Может быть, это маньяк? А мы нагородили тут с три короба!.. Месть приплели. А если он просто маньячит себе потихоньку, а в качестве жертв выбирает не длинноногих блондинок, а людей, тем или иным способом ушедших от правосудия? Вот откуда письма… Вряд ли киллер стал бы светиться. Хотя… Может быть, это было обязательным условием при «заказе». Надо не просто убрать клиента, а популярно объяснить ему, за что и почему он должен умереть. Тоже вполне обоснованная версия. Я ещё не понимал, что мне больше по сердцу — киллера ловить или маньяка. У меня было время подумать. Я подлетел к мосту ровно в пять… В моём распоряжении было целых десять минут, чтобы разобраться. Мост сводят в пять десять, и я должен был это помнить. Но мысли были настолько заняты, что я даже не задумался ни на секунду о любимом питерском ночном сюрпризе. Смысла гнать до Вантового моста не было, те же десять минут уйдут на дорогу. Я заглушил машину, и взялся за телефон. Сашка по-прежнему трубу не брал. Отправил ему эсэмэску с предложением немедленно переместить свою непроспавшуюся тушку на Старо-Невский.

Я взял листок из рабочей папки, которую чуть не оставил вчера в такси. Если бы не Жанна — хохотали бы таксисты над моими каракулями, чёртиками на полях и остальным «рабочим» материалом. Нарисовал на листке телефонный аппарат с диском и проводом. Сверху приписал: «На проводе». Подумал, что «на проводе» звучит как-то суицидально.

Перевернул листок и написал текст последнего письма: «Нести ответственность за чужую вину просто невыносимо. Смертельно. Убийственно!» Именно так продиктовал мне эти слова Дима. Они были написаны заглавными буквами. Все, до одного. Надо распечатать оригинальный текст, показать психологам. Срочно! Чёрт! Как я до этого раньше не додумался?! Есть четыре письма, отправленных одним и тем же человеком… А если не одним? Хотя в этом пусть психологи разбираются. Они у нас грамотные. Может быть, обратись я к ним с этими письмами с самого начала, после смерти Куприяновых, сейчас психологический портрет преступника был бы уже приблизительно понятен. Возможно ли составить его по столь кратким текстам — уже, если честно, не моя забота. Не исключено, что психологи были бы в состоянии определить, составлен текст одним человеком, или разными. На сегодняшний день есть уже четыре письма. Последнее — максимальное по длине. Надо распечатать все и взглянуть на них.

Свели мост. Через пару минут я был у нужного дома. Естественно, пришлось будить консьержа. Естественно, три минуты ушло на то, чтобы его добудиться и пять на то, чтобы выудить удостоверение из кармана. Ещё две минуты я жал на звонок, прислушиваясь к мелодичной трели за закрытой дверью. Странно… Консьерж, убедившись, что удостоверение у меня всё же есть («Чёрт! Ну, где же эта бисова цидуля?!»), отчитался с военной выправкой, что хозяева дома.

Наконец, дверь распахнулась, и на пороге