— Бершадская Элина Эммануиловна? — будничным голосом местного участкового, дабы не поднимать преждевременной паники, поинтересовался я.

В широком проёме, где-то вдали замаячила внушительная мужская фигура:

— Кто там, солнышко?

«Солнышко… — машинально подумал я. — Молодая жена, любовница, дочь, в конце концов». Пришлось повторить свой вопрос, потому что девица на пороге молчала. Фигура в халате приблизилась к дверям и, возвышаясь из-за плеча девушки, томным голосом произнесла:

— Чем обязаны в столь поздний час?

Поздний?! Для меня ранний, для кого-то поздний. Мужчина кого-то напоминал мне до одури. Дурацкое состояние — видел, знаешь, помнишь, только, кто этот человек — забыл. Может, артист мелькающий по ящику в сериалах, которые я не смотрю… Может, диктор какого-нибудь второстепенного канала, который я никогда не включаю… А если не смотрю и не включаю, тогда откуда бы мне знать его в лицо? Может, певец какой-то? Так я и музыку слушаю только по радио и только в машине… Пока я упражнялся в игре «тренируй память, дебил!», мужчина, наконец-то, потерял терпение и рявкнул хорошо поставленным, совершенно актёрским голосом:

— Извольте объяснить, господин хороший, — иж, как изъясняется, просто, народный артист больших и малых академических театров, — что Вам нужно? Немедленно! Элина Бершадская — это моя дочь. И она здесь не проживает, только прописана. Будьте любезны, — поторопил меня хозяин квартиры, уже явно начиная беспокоиться. — может, Вы всё же объясните, что произошло?!

— Я объясню, да… — я покосился в сторону соседских дверей — проверенный способ быть приглашённым в квартиру, — я, безусловно, Вам сейчас всё объясню, — я чуть повысил голос, чтобы он звучал ещё громче в широкой и гулкой парадной.

Фишка сыграла и через минуту дверь за моей спиной захлопнулась, а сам я оказался внутри шикарных хором. Хозяин манерным жестом пригласил меня в гостиную (это ж только мы приглашаем на кухню). Девица в пеньюаре дематериализовалась. Мы присели за красивый стеклянный стол, и я начал сумбурно излагать свои измышления. К слову сказать, мужчина довольно быстро меня понял, несмотря на сбивчивость, противоречивость и двусмысленность моих доводов. Конечно, я ничего не рассказал ему о трупах, мстителе и наших тщетных усилиях хоть на дюйм, хоть на йоту приблизиться к разгадке. Но пришлось рассказать ему о письме. Мужчина нервно закурил, встал и начал расхаживать по огромной гостиной из одного угла в другой.

— То есть, Вы отслеживаете почту маньяка, или кто он у вас там?.. — у меня сразу возникло ощущение, что мужчина знает что-то, но явно темнит.

— Да, естественно, мы отслеживаем его почту!

«А ты что думал? Что мы до сих пор протоколы вручную пишем? Хотя, протоколы мы действительно пишем вручную. Есть, правда у нас один коллега, который вбивает протоколы в ноутбук, но над ним хихикают, потому что он на месте преступления по два лишних часа торчит. Но уж почту-то отследить!..»

— А Вы не принимаете к вниманию тот факт, что создать новую электронную почту, вернее, адрес, не составляет труда? Дело пяти минут. Это даже я понимаю, хотя я весьма далёк от электроники, компьютеров, и техники вообще.

— Эммануил Аркадьевич! — мужчина представился сразу, как только мы вошли в гостиную. С таким имечком на роду написано быть великим артистом. — Мы теряем время. У нас есть все основания предполагать, что это письмо отправлено преступником. Скорее всего, он не маньяк, но всё же — убийца, который знает, кого и за что он убивает…

— Значит, он уже убивал? — тихо и гулко спросил он.

Голос его звучал совсем не так, как пять минут назад. «Видимо, всё-таки, артист. В момент волнения заговорил тише, без пафоса, совершенно обычным голосом. Волнуется… Для артиста — на редкость быстрая реакция и весьма продуктивная логика. Сразу понял, что к чему!.» — я одновременно пытался оценить дедуктивные способности «артиста» и обстановку. И чем больше мужчина волновался, тем неприятней и тоскливей становилось на душе. «Что-то тут не так, — понял я, — он явно знает что-то, но почему-то не торопится говорить. Чёрт! Придётся ждать утра. Вряд ли я сейчас смогу выяснить про его дочь то, что мужчина пытается скрыть…» Я решил идти по пути наименьшего сопротивления, хотя на деле получил обратное:

— Ваша дочь живёт отдельно? Постоянно? Она снимает квартиру? Вы знаете, где она, и как её найти?

— Я знаю, где её найти… — мужчина явно терзался сомнениями, — Я сам снимал ей квартиру. Она переехала сразу после нашей свадьбы с Кристиной. Я купил ей квартиру, но сейчас в ней идёт ремонт. Пришлось снять рядом ещё одну, чтобы она могла контролировать процесс отделки. На Крестовском… Вы хотите поехать туда? Я сейчас позвоню! — мужчина засуетился и стал искать вокруг себя мобильник. — Кристина! Кристи! Иди сюда, милая!

«Всё-таки, он — артист! — подумал я. — Поставленный голос, манеры, жестикуляция…». О чём я думаю?! Его дочери грозит серьёзная опасность! Серьёзная, если не сказать — смертельная. Смертельная…». Я осмыслил, наконец, текст письма полностью. «СМЕРТЕЛЬНО. УБИЙСТВЕННО», — какие знаки препинания там стоят? Дима зачитал мне текст, но он даже не заикнулся о знаках, а я даже не подумал его спросить о пунктуации. «Казнить нельзя помиловать». Просто детская игра какая-то с о-очень недетскими последствиями. Я набрал последний входящий номер. Дима ответил не сразу, видимо, уже спал. Я не стал даже извиняться:

— Дима! Это срочно. Мне нужен текст письма. Это очень срочно!

Эммануил Аркадьевич с помощью своей безмолвной Кристины — так и тянуло спросить, есть ли у неё звук — нашёл, наконец, мобильный и уже набирал номер. Судя по всему, девушка не отвечала. Или спит, или… Димка, наконец, открыл текст письма и начал зачитывать его во второй раз.

— Погоди! Меня не текст интересует, а знаки препинания. Какие знаки там расставлены?

Хозяин квартиры перестал набирать номер и в ужасе уставился на меня. Наверно, в пять утра вообще сложно сразу сориентироваться и понять, зачем к тебе явился следователь прокуратуры с сообщением о каком-то там электронном письме в адрес его дочери. Сейчас он уже явно отдавал себе отчёт, что моё явление в его квартире ни свет, ни заря — неспроста. Теперь он уже не сомневался, что дело более чем серьёзно. Он понял всю тщетность своих попыток дозвониться до дочери и смотрел на меня с нескрываемым волнением. Даже его молчаливая жена с беспокойством присела рядом с мужем и ласково гладила его по руке, пытаясь немного успокоить. Я, тем временем, услышав то, что боялся услышать больше всего, отсоединился, не поблагодарив Диму за помощь. Он