на улицу. По дороге Ломов поднял и положил в карман куртки булыжник размером с теннисный мяч, а заодно сунул руку под мышку и снял с предохранителя пистолет.

Белый «мерседес» Владимира Алексеевича он увидел сразу. Тот стоял метрах в ста по диагонали, и напротив действительно виднелась щель, ведущая, очевидно, во двор с кирпичным забором.

Ломова приятно удивило то, что улица была тихой и безлюдной, как будто все ее жители одновременно разъехались по дачам. Он увидел только двух человек в разных концах, да и те скоро скрылись за поворотами. Солнце освещало противоположную сторону, и Ломов оценил это, поскольку знал, что чем ярче свет, тем труднее разглядеть что-то в тени, где он находился.

Ломов дошел до прохода между домами, осмотрелся и со всей силы швырнул булыжник в лобовое стекло «мерседеса». Камень с треском влетел в машину, и сразу после этого завыла и заухала сигнализация. В стекле образовалась дыра с кулак, а стекло, словно изморозью, покрылось белой паутиной.

Взглянув на результат своей работы, Ломов углубился во двор и, расстегивая на ходу ширинку, зашел за гараж. Отсюда очень удобно было наблюдать за машиной, в то время как его, Ломова, разглядеть с улицы было практически невозможно.

Уже через полминуты к «мерседесу» подбежал охранник – Ломов определил это по его камуфляжной форме и портупее. Затем тот задрал голову и кому-то крикнул:

– Собаки, лобовое стекло разбили!

Ломов не видел, кому предназначались эти слова, ему мешали ветви дерева, но догадался, что это хозяин «мерседеса», и его догадка тут же подтвердилась. Охранник хотел было вернуться назад в контору, но остановился и закричал:

– Владимир Алексеевич, Владимир Алексеевич, милицию вызывать?

Еще через минуту появился и сам директор фирмы. Чертыхаясь, он открыл дверцу, выключил сигнализацию, а затем отправил охранника звонить по телефону.

Подойдя к стене дома, Ломов осторожно выглянул из-за угла. Место здесь действительно было отменное. Подъезды находились со стороны улицы, стоя под домом, Ломов мог не опасаться, что его кто-то увидит из окна – за спиной была лишь старая кирпичная стена. Единственное, чего он боялся, это появления случайного прохожего, какого-нибудь автолюбителя или мальчишек, не вовремя забежавших за дом. Поэтому он решил не тянуть время и достал пистолет.

Посылая самые жуткие проклятия на головы хулиганов, Владимир Алексеевич захлопнул дверцу машины и склонился над капотом, чтобы как следует рассмотреть в стекле дыру. Его макушка с аккуратной проплешиной была в каких-нибудь двадцати пяти метрах от Ломова. Еще раз окинув взглядом задворки, Ломов поднял пистолет с глушителем и, быстро прицелившись, три раза подряд нажал на курок.

Уже после первого выстрела он увидел, как Владимир Алексеевич беззвучно дернулся, ткнулся лицом в серебристый капот и начал сползать вниз. Этого Ломову было достаточно, и, не дожидаясь, когда появится охранник, он сунул пистолет на место, прошел к мусорным бачкам и перемахнул через забор. Двор за ним был так же пуст, и только в конце тропинки он увидел удаляющуюся молодую женщину с ребенком.

Ломов быстро добрался до вишневого «вольво», уселся на заднее сиденье и, закрывая дверцу, сказал:

– Только не рви с места – не Америка. Тихонько поезжай вперед.

– Знаю, – ответил Синеев, оценивая обстановку на перекрестке. На соседней улице было ненамного оживленней, чем на Большой Переяславской. Люди шли по тротуарам, словно с пляжа, разморенные от жары, машины пролетали мимо на большой скорости, и вскоре вишневое «вольво» благополучно влилось в общий поток автомобилей.

Синеев долго ни о чем не спрашивал, дожидаясь, когда Ломов начнет рассказывать сам. Но затем не выдержал и пробурчал:

– Ну что?

– Все, – равнодушно ответил напарник.

– Везучий ты, Лом, – через некоторое время проговорил Синеев.

– И ты таких не любишь, – усмехнулся Ломов. – Хочешь, я тебе расскажу историю об одном невезучем парне?

– Валяй, – разрешил Синеев. – Только поедем нормально пожрем. А то я этими гамбургерами только растравил аппетит.

– Годится, – согласился Ломов. – Но вначале поменяем машину. Чего-нибудь серенькое найдется?

– Найдем, – ответил Синеев. – Хочешь – серенькое, хочешь – беленькое, можно даже пожарную.

– Тогда слушай. Был у меня один знакомый мент, сержант, Борей его все звали. Хороший парень, но стеснялся своей работы и поначалу даже не брал взяток. Жил он в маленьком городке, все его знали, но никто не боялся. Наоборот, даже издевались над ним. И тогда решил Боря уйти из милиции. Но не просто так, а с деньгами, чтобы на первое время на жизнь хватило. Я не знаю, кто подсказал ему, а может сам додумался, в общем, придумал он пойти на танцы во время дежурства. План у него был простой, как чугунок: Боря задумал на танцплощадке задраться на какого-нибудь придурка, тот спьяну отметелил бы его, Боря тут же снял бы побои, а утром в КПЗ объяснил бы танцору, что тянет он аж на пять лет – оказание сопротивления и нанесение побоев блюстителю порядка при исполнении служебных обязанностей. Или иди срок мотай, или деньги давай. Хорошая идея, правда?

– Это он не на меня нарвался, – ответил Синеев. – У меня бы он не дошел до поликлиники, чтобы побои снять.

– Слушай дальше. Пришел Боря вечером на танцы, походил вокруг, выбрал себе придурка поздоровее и попьянее и стал дожидаться, когда тот выйдет или окажется поближе. Наконец дождался. Вывалился тот с танцплощадки, Боря подходит к нему, хватает за шиворот и грубо так обращается к нему: «Ну ты, козел, пойдем-ка со мной, побеседовать надо». Танцор, естественно, на дыбы – в темноте не видно, кто хватает и оскорбительные слова говорит. В общем, он разворачивается и одним ударом кладет Борю на землю.

– И правильно делает, – снова подал голос Синеев. – Подлый менты народ.

– А потом этот придурок начал окучивать Борю ногами и бил его так долго, что Боря позабыл, зачем пришел на танцы. Как водится, поднялся визг, набежал народ и танцора оттащили. Борю поставили на ноги, нашли его фуражку и даже помогли дойти до поликлиники. В общем, Боря снял-таки побои, позвонил в