Я изо всех сил дёргаюсь вперёд, хватаясь за дверь, но он мгновенно сбрасывает лежащую на коленях сумку и садится сверху, я вдыхаю запах дорогого парфюма, я помню этот запах. Он прижимает мои руки коленями, к боку, к сиденью и трясёт так, что голова откидывается назад, и я ударяюсь виском о металлический прут крепления для подголовника. Больно. Вырываюсь. В голове ширится звон, звон…

Задыхаюсь, чувствую ткань на лице, сладковато-приторный запах.

Что?!!! Что-что?!!!

Пытаюсь разжать зубы, чтобы укусить, но не могу… Одной рукой он зажимает мне рот, вторую, с тряпкой, держит у носа.

Гадкий сладкий запах. Что?! Сердце в панике дёргается в горле, в ушах – везде.

Я вижу только близкий потолок и кричу, кричу:

– Мг!! М-М-МГ!!!!

Пространство пошло трещинами секунд, расползаясь в отдельные, не связанные друг с другом мгновения. Я пытаюсь их собрать и не могу.

Больно. Выгибаюсь, как могу, но он сильнее. Мне кажется, что он выдавит мне зубы.

– М – М-М – М-М!! – кричу сквозь железную ладонь.

Извиваюсь, дёргаюсь, задыхаюсь, слабею…

Голова туманится. Сладкий, обволакивающий запах хлороформа проникает в меня.

– Гм-м-м-М – М-М!

Краем глаза вижу, как мимо машины идут подростки, смотрят на нас, смеются, идут дальше.

– М-м-г-м…

Голова кружится сильнее, слабею, к горлу подступает тошнота. Руки наливаются тяжестью, повисают плетьми, не поднять, он убирает ладонь ото рта, пытаюсь кричать, не могу, он заталкивает мне в рот какую-то тряпку, челюсть безвольно открывается.

Я чувствую укол в ногу, скашиваю глаза книзу и вижу шприц.

– Вот так, мамочка, вот так, – он уже не сидит на мне, а снова оказывается рядом на водительском, – бедная ты моя.

Когда он успел пересесть?

Мысли разрываются ветхими лоскутами, вяло шарю по двери, пытаясь отыскать ручку и открыть.

– Ты… т-ты… – Я хватаю ртом воздух.

– Ш-ш-ш-ш-ш… – он мягко убирает мою руку, – сейчас подействует лекарство, не волнуйся, сейчас всё будет хорошо, у тебя снова приступ. Конечно, это я, милая, твой сын, Володя.

Глаза закрываются, густая чернота затапливает меня изнутри, я силюсь выплыть… я маленькая, очень маленькая. Монолитный огромный ужас скалится сверху, я кричу-кричу-кричу, но рядом никого нет, никто меня не слышит.

Тёмная волна ударяет в меня, сильно и неотвратимо – сознание рассыпается, и я исчезаю.

Это было больше трёх лет назад. Так давно.

Исчезну ли я сейчас? В каком-то смысле я уже исчезла. Из их жизней.

Немеет затылок, я лежу, третий или четвёртый день пристёгнутая к кровати, и думаю о том, что хочу исчезнуть навсегда. Уже хочу. Уже готова. Меня снова тошнит, и всё тело мелко подрагивает – это от жажды.

– Мамочка, тебе лучше? – Звук слишком громкий, он скатывается, не проникая в сознание.

Я так отвыкла от мелодии человеческого голоса, что не могу его распознать.

– Тебе, наверное, хочется пить?

Я молчу, уставившись в потолок. Вижу, как выдвигается телескопическая змея.

– Дотянешься до ключа? – говорит ласково и тепло, будто бы не он приковал и бросил меня тут на эти бесконечные дни.

Ключ совсем рядом, мне стоит взять его и отстегнуться. Это сложно одной рукой, но я смогу. Рядом с ключом стоит большой пластиковый стакан с трубочкой.

Челюсти сводит судорогой от предвкушения воды, и гортань шершаво дёргается.

Я хотела сказать ему, что не стану отстёгиваться, что буду лежать тут, пока не исчезну, пока не умру и не истлею в пыль, но эта простая пластиковая трубочка, воткнутая в стакан, лишает меня воли и мысли. Мне кажется, она чуть подрагивает, будто живая…

Я хватаю ключ и не с первого раза, но освобождаю одну руку. И тут же припадаю потрескавшимися губами к трубочке.

Вода… можно ли найти хоть что-то вкуснее? Что-то прекраснее? Я целую губами влагу, я стараюсь не проронить ни капли и чувствую, как моё истерзанное тело насыщается, напитывается и ликует, празднуя жизнь! Мне хочется благодарить его за этот подарок, мне хочется благоговеть и молиться. Я улыбаюсь от счастья настолько полного, насколько это можно представить.

– Спасибо, спасибо, спасибо… спасибо, милый.

– Отдыхай сегодня, – ему нравится то, что я шепчу, – я заеду через день, Маше тоже нездоровилось, но завтра она поправится.

– Спасибо, родной, – я говорю искренне, – буду тебя завтра ждать.

– И я очень соскучился, мамочка, – бархатно и нежно, – ты пока приведи себя в порядок.

– Обязательно, милый, я постараюсь.

– Постарайся.

Он отключился.

Я отстёгиваю себя полностью, остаётся обычный браслет на ноге с цепью, которая не открывается этим ключом, медленно поворачиваюсь на бок – и это тоже счастье. Всё тело болит, затекли руки, ноги, спина, затылок – всё. Я люблю эту боль. К вони я почти притерпелась, но мысль о том, что я могу помыться, приводит меня в замешательство и восторг. Повернувшись, я смотрю в кухонный угол, где стоят большие бутыли с водой, и мне снова хочется плакать. Слёз пока нет, но я сворачиваюсь в клубок, и они приходят – я трясусь в рыданиях.

«Рыдать бессмысленно и бесполезно». – Кира встала из-за стола, порывисто вздыхая, ей хотелось, чтобы этот день наконец-то закончился.

– Давай доедай, и пойдём. – Она смотрела на Ляльку, которая возила вилкой по тарелке, размазывая пюре.

– Не хочу. – Девочка скривила губки.

– Не хочешь – не ешь, – буркнула Кира, – но учти, до ужина никаких печений, – она посмотрела на Глеба, – ни от меня, ни от дедушки.

Глеб вздохнул и развёл руками.

– Ну, если мама так сказала, значит, надо слушаться, – он улыбнулся девочке, – давай, съешь хотя бы котлету.

Малышка увидела на лице взрослых полную решимость пожадничать для неё печенье – и нехотя принялась за еду.

– Ничего? – почти шёпотом спросила Кира.

– Завтра что-то будет, – Глеб уткнулся в телефон, – последний парень вроде толковый, пишет, что отследить в интернете кредитки твоей мамы не так трудно, хотя проверить достоверность платежей сложнее, но он сможет это сделать.

– Ладно, – Кира вздохнула, – пусть уже наступит завтра.

– Оно обязательно наступит. – Глеб похлопал её по плечу и обратился к Ляльке: – Ну что, съела котлету? Вот умница! Давайте собирайтесь, – потом снова к Кире: – Ты можешь заехать на рынок, пока она будет заниматься? Мы же собирались варенье варить. Для брусники ещё рано? В общем, купи, что будет.

– Да, точно, – она чуть смутилась, – сегодня всё вылетает из головы. Куплю. И заеду за «данью», мне вчера жильцы написали, что им как раз сегодня удобно.

«Данью» они называли плату за сдаваемую квартиру, в которой когда-то жили Елена с Кирой и совсем недолго Алика.

– Вот и отлично! – Глеб кивнул. – Они уже сколько живут? Год?

Кира задумалась:

– В следующем месяце будет.