приподнял бровь, но начальник ничего не ответил. Развернувшись, он медленно пошёл дальше по коридору, щёлкая металлической зажигалкой. Жиль отправился за ним, задумчиво почесывая затылок.

Сначала Гаскон спустился в подвал, потом — на второй подземный этаж о существовании которого Жиль даже не подозревал. Он был не из трусливых, но от пустого, утопающего в густой темноте пространства парню стало жутко. Здесь было холодно, пустые каменные стены давили со всех сторон и казалось, будто потолок мог в любой момент обрушиться на голову.

Призрак велел Гаскону купить лекарства? Неудивительно, что Изабель разболелась в такой обстановке.

— Здесь его логово? — спросил парень.

— Конкретно здесь — будущее место для аренды и мой возможный высокий заработок, если Идо оправдает мои надежды, — отчеканил Гаскон. После он прочистил горло и заговорил громче. — Эй, Отелло! Разговор есть!

Голос начальника эхом разнёсся по помещению, отразился от пустых стен, стал каким-то ненормально плотным, тяжёлым. Жиль стиснул кулаки, не желая выдать испуга.

В такой непроглядной тьме, которую едва рассеивал луч фонарика, Призрак Оперы запросто мог спрятаться, мог напасть в любой момент и убить обоих.

Подумав об этом, Жиль стал лихорадочно озираться по сторонам.

— Я общался с продюсерами, — Гаскон, наконец-то, прикурил сигарету, выдохнул дым. — Спасибо твоей Невесте, у нас от их предложений теперь отбоя нет. Идо предлагают поставить «Джекила и Хайда».

Жиль перестал дышать. Изабель часто приводила в пример эту книгу, когда артисту требовалось изобразить противоречие персонажа, часто рассуждала именно об этом сюжете. Ей казалось, что Хайда чёрный юмор и сарказм сделали бы самым обаятельным и соблазнительным персонажем в сюжете.

Гаскон глубоко затянулся, закрыв глаза. Тишина, повисшая в подвале, была зловещей.

— Ты никогда не был режиссёром, так что я тебе кое-что растолкую, — вновь заговорил начальник своим излюбленным, не терпящим возражений тоном. — Сейчас людям интересна Идо, они хотят знать, чему ТЫ и твоя Невеста её научили. Но продержи её взаперти хотя бы полгода, и о ней забудут. У нас большая конкуренция… впрочем, ты в курсе.

Гаскон снова затянулся.

— А она, кстати, молодец. К нам приходили люди, которые запомнили её по провинциальному театру. Их было немного, но это уже показатель, — он стряхнул пепел на голый камень. — Вот только память толпы скоротечна. И если ты вернёшь Идо слишком поздно, ей не позволят ставить ничего серьёзнее Красной Шапочки в школьном театре. И это не моя прихоть.

Жиль не надеялся на ответ, не ждал его. Честно говоря, он бы всё отдал, лишь бы поскорее отсюда уйти, сбежать, но выдержка начальника не позволяла ему проявить слабость.

И как Призрак жил в этом жутком склепе?

— Или ты забыл, — выдохнул дым Гаскон, — насколько болезненно забвение для творца?

В оглушающей тишине раздались неторопливые, глухие аплодисменты.

— Браво, Гаскон. Твои речи покорили покойника.

На этот раз мужество оставило Жиля. Он вздрогнул, сжался, подавил рвущийся из горла крик. Воспоминания о пережитых ужасах разом обрушились на него, стоило монстру в белой маске выйти из густой темноты.

Его трясло, от страха у парня скрутило желудок, но сбежать он не мог. Это чудовище держало в плену Изабель и могло убить Гаскона, повесить его, как и тех несчастных, до которых дотянулись его одетые в белые перчатки руки.

Призрак Оперы был спокоен, в отличие от своих собеседников, и, как всегда, невероятно элегантен. Внешне он не изменился после начала совместной жизни с девушкой.

Скорее… даже стал ещё лучше выглядеть.

— Любопытно, — учтиво улыбался мужчина. — Продюсеры неохотно вкладываются в такие сюжеты. Их больше интересует пошлая любовная драма.

— Не переживай. По сценарию Хайд и Джекил влюблены в одну и ту же женщину.

— …а я уже поверил в лучшее.

Жиль прерывисто вздохнул и сделал шаг вперёд. Только после этого Призрак Оперы обратил на него внимание.

— Где Изабель?!

Мужчина хмыкнул, на мгновение отведя взгляд в сторону. Он поднёс ладонь к лицу и прокашлялся.

Глаза Жиля округлились. Теперь поверх белоснежных перчаток Призрак Оперы носил на безымянном пальце золотое кольцо.

— Мсье Жакоте, — Призрак Оперы обдал парня высокомерным взглядом. — Если я ещё раз услышу, как вы скребёте напильником по кирпичам моего театра, в следующую секунду он окажется у вас в сонной артерии. Это понятно?

Жиль похолодел. От страха он не мог вымолвить ни слова.

Призрак смерил его долгим презрительным взглядом, после чего вновь обратился к Гаскону.

— Ты закончил? Мадам де Валуа не покинет своего нового дома.

— Брось, — выдохнул дым начальник. — Даже на день рождения не устроишь ей сюрприз? Неужели девчонка для тебя так мало значит?

Гаскон держался просто и непринуждённо, хотя Призрак Оперы сверлил его ненавидящим взглядом. В этот момент Жиль понял, почему в кресле начальника сидел именно Гаскон Мартен, а не кто-либо ещё.

Он же чёртов манипулятор.

— Как она обрадуется, — покачал головой Гаскон. — Такой сюжет сразу после той пошлятины, над которой она билась два месяца.

— Изабель, — процедил Призрак Оперы, — справилась со своей работой.

— И на отлично. Лично я доволен тем, как от неё пополнел мой кошелёк. Да и ты доволен ею. Неужели ты хочешь задушить такой талант?

Призрак вскипел, его лицо исказилось яростью.

— Однажды я видел, что делает с людьми талант. Она не повторит мою судьбу.

Жиль моргнул, вглядываясь в эту мрачную фигуру. Чью судьбу Изабель должна была повторить? Неужели этот человек когда-то был знаменит?

Как там его фамилия?

Валуа?

Тот самый Валуа?!

— Повторит? — не унимался Гаскон. Переспорить начальство было не так-то просто. — С таким-то мужем?

Сжав губы в линию, Призрак перевёл взгляд на своё сверкающее обручальное кольцо. Жилю казалось, что оно было единственным признаком жизни в этой жуткой мраморной статуе.

— А ещё, — вздохнул Гаскон. — Ты всегда можешь разрушить её надежды, сорвав постановку. Идо сварливая, упрямая, склочная… ну, как и ты. Скажи честно: пилит? Так сломай ей жизнь, и получишь послушную, трепетную, зависящую от тебя одного супругу.

Теперь Жиль догадался, как Гаскон ухитрился не развестись после двадцати лет брака.

Он ждал, что после таких слов Призрак Оперы вспылит, нападёт, убьёт их.

Но мужчина задумался.

И, хмыкнув, круто повернулся на пятках, взмахнув длинным плащом. Он ушёл, не сказав ни слова, и растворился во тьме, как в родной стихии.

Глава 22

За время своего заточения Изабель преобразилась.

Она изменилась неуловимо, и в то же время безвозвратно. Её лёгкая походка стала грациознее, её жесты были выразительнее и элегантнее, её бледная кожа приобрела более здоровый оттенок, с изнурённого лица исчезли признаки тревоги и усталости. Из неуверенной, осторожной девушки