Шрифт:
Закладка:
— Брось, — вздохнула Изабель. — Когда-то ты любил людей, выступал для них.
— Жизнь моя, в отпуске я покупал билет в Лондон, во Флоренцию, в Берлин, да даже в Москву — лишь бы снять номер в гостинице и два месяца жить в полной тишине.
Изабель надулась, пройдя вперёд и взглянув в лицо Призрака Оперы.
— Что?
— …от меня не сбежишь в свой отпуск.
Он улыбнулся и впервые за время прогулки был близок к тому, чтобы засмеяться. Эрик снял солнцезащитные очки и убрал их в карман пальто.
— Такого, как я, не пустят ни в один отель. Распугаю постояльцев.
— Или прославишь сам отель? — она улыбнулась. — Как это вышло с Lacroix.
— Этого ещё не хватало.
Изабель улыбнулась, сжав его руки. Недовольный, ворчливый и ненавидящий людей Эрик нравился ей гораздо больше импульсивного и дерзкого Призрака Оперы. И, глядя ему в глаза, на его припорошенную снегом шляпу, скрытое повязкой и воротником лицо, девушка испытала прилив нежности к этому мужчине. Встав на носочки, она мягко поцеловала его, Эрик коротко выдохнул, прежде чем ответить.
— Ты так очарователен, когда на тебе нет маски, — улыбнулась Изабель, ткнувшись носом ему в щёку.
— И почему ты не была такой игривой с самого утра? — вздохнул он, обняв девушку, и жар его рук обжигал, несмотря на зимний холод. — Мы ещё можем вернуться в твою чёртову мансарду.
Изабель не ответила. Улыбнувшись, она выскользнула из его объятий и, сжав руку мужчины, повела его за собой к собору.
С первого взгляда Нотр-Дам восхитил Эрика. Это Изабель поняла по тому, как крепко мужчина сжал её ладонь, по тому, как замедлил шаг, как громко вздохнул. Она обернулась. Мужчина смотрел на собор, на его белоснежные, укрытые снегом величественные стены. Изабель улыбнулась, тоже задержав взгляд на древнем сооружении. Одним своим видом Нотр-Дам давил на неё, заставлял чувствовать себя маленькой, ничтожной букашкой.
Она вновь взглянула на Эрика. Его губы изогнулись в лукавой улыбке — он снова что-то задумал. Впрочем, эту улыбку она видела у него и в моменты вдохновения.
Изабель потянула его внутрь, и Эрик не сопротивлялся. Оказавшись под массивными сводами собора, в свете разноцветных витражей, среди запахов церковных свечей и ладана, мужчина не сдержал восторженного возгласа.
Изабель внутренне ликовала. Во-первых, ей нравилось видеть Эрика счастливым, а не угрюмым. Во-вторых, если так пойдёт и дальше…
…быть может, их отношения станут нормальными? Без его затворничества, без тайн, без ревности.
— Я и забыл, — он приподнял шляпу, восхищаясь древним строением. На какое-то время Эрик забыл, почему вообще прятал лицо, — как он прекрасен.
Изабель демонстративно прочистила горло.
— А ведь это, — мужчина сжал её ладони, — самое неподходящее место для свиданий.
Он не дал ей возразить. Призрак Оперы замер, услышав разносящееся по собору пение церковного хора, поднял ладонь, жестом веля Изабель молчать.
— И в половину не так талантливы, как ты…
Изабель только улыбнулась в ответ: Эрик был слишком заворожён зрелищем. Он смотрел на сложную архитектуру, на лики святых, на статуи, на витражи — и не мог насмотреться, он упивался восхищением, восторгом, красотой, о которых забыл на пять долгих лет.
Прислонившись плечом к каменной арке, Изабель с улыбкой наблюдала за своим спутником.
Знал бы он, насколько красивым становилось его лицо, когда он был счастлив.
— Мадемуазель Идо, — раздался из-за плеча девушки знакомый голос. — Пришли помолиться об успехе следующей постановки?
Изабель нахмурилась, оборачиваться ей совершенно не хотелось.
— И вам добрый день, — процедила она, — мсье Бувье.
Глава 20
— Забавно получается, — произнёс журналист, убрав руку во внутренний карман пальто и вытащив оттуда конверт. — Вы утверждали, что не связаны с Призраком Оперы, но стоило совсем немного за вами проследить…
Он протянул Изабель конверт. Девушка не стала вскрывать его, но сразу разорвала. Она знала, что внутри.
Фото, где они с Эриком вместе.
Блез хмыкнул, закрыл глаза и покачал головой.
— Изабель… не как журналист спрашиваю, но как человек. Зачем вам это?
— Что — это?
— Отношения с ним, — Блез перевёл взгляд на Эрика. — Вы привлекательны, интеллигентны и харизматичны, вы заслуживаете лучшего.
— Вы не способны не совать нос не в своё дело?
Блез вновь хмыкнул, убрав руки за спину.
— Изабель… этот человек опасен для всех, — он вздохнул. — Рассказывал ли он вам, сколькими женщинами восхищался, как боготворил их голоса? Упоминал, что с ними стало?
Девушка промолчала.
— О, а как насчёт «Бала повешенных»? Занятное дело. Четверо полицейских подали в отставку.
Изабель запретила себе его слушать.
— А он рассказывал вам, что ушёл из Opéra Garnier с фейерверком? Рассказывал, что обрушил люстру на головы людей? Рассказывал, кого повесил перед полным залом зрителей?
Изабель скосила взгляд на Блеза. Журналист был мрачен, серьёзен и, должно быть, впервые за всё время из знакомства показался ей… человечным.
— Чего вы хотите? — вздохнула Изабель. — Зачем вы рассказываете мне это? Я не оставлю его. Даже если он захочет меня убить. К тому же, вы журналист, мсье Бувье. Из моей смерти вышла бы потрясающая сенсация для вашей жёлтой газетёнки.
От этих слов на лице Блеза заходили желваки.
— А, — процедил он, — я не хочу больше смертей, и б — у меня есть весомые причины ненавидеть этого ублюдка. Причины, о которых не расскажут в газетах.
По лицу Блеза промелькнула тень, из-за чего его взгляд показался Изабель полным не столько ярости, сколько глубокой, непроходящей скорби.
— А, мсье Бувье. Какая встреча.
Голос Эрика не излучал радости. Скосив на него взгляд, журналист принял привычный равнодушно-надменный вид, его лицо прорезала ядовитая усмешка.
Изабель поразилась. Какой талант переключаться, давить в себе истинные эмоции. С такой способностью Блезу место в кресле политика, а не в редакции.
Впрочем, Эрик впечатлял её не меньше. Подойдя, он собственнически скользнул ладонью по талии Изабель и тесно прижал её к себе. Девушка выдохнула и расслабилась в объятиях Призрака Оперы.
— Что, уже не скрываешь отношений с ней?
— Изабель — моя единственная ученица. Она уже пожаловалась, что её донимала навязчивая чумная крыса с диктофоном, — Эрик был невозмутим, хотя его глаза пылали гневом. — Сколько ты следишь за нами, Бувье?
Журналист невозмутимо пожал плечами.
— С того момента, как вы вышли из театра.
Изабель закусила губу. Значит, Блез следовал за ними в госпиталь, а потом и к её дому. Теперь и он знал её адрес.
Она нахмурилась, крепче прижавшись
