защитил её своим авторитетом; ей грозила вечная нищета — он озолотил её. Как бы девушка ни стремилась быть самостоятельной и сильной, отныне ей помогал влюблённый мужчина.

Мужчина, который гнал её от себя и не мог отпустить. Желал ей счастья и не мог совладать с собой. Он и сейчас хотел, чтобы она разглядела монстра, но боялся причинить ей вред.

Изабель хорошо понимала его отчаяние. В конце концов, когда-то она тоже потеряла всё на свете и с тех пор заперла сердце на тяжёлый замок.

— Ох, Изабель…

— Эрик, — закрыв глаза, она опустила голову ему на грудь.

Невольно Изабль улыбнулась, утопая в его объятиях, чувствуя падающие на лицо крупные снежинки. Он глубоко, тяжело дышал, зарывшись носом в её волосы, постепенно успокаиваясь, приходя в себя. Девушка уже давно обратила внимание на яркую черту его характера — Эрик был импульсивен, но его гнев проходил так же быстро, как и вспыхивал. Совершая ужасный поступок, он сожалел о последствиях.

— Я убил человека у тебя на глазах, — он выдохнул облачко пара, не ослабляя объятий. — Теперь ты меня возненавидишь.

Она ответила после недолгой паузы:

— Глупый Эрик.

— Я всё ещё вооружён, — Призрак Оперы прошептал это ей на ухо. — И выстрелю тебе в спину, если не будешь послушной.

Протянув руку, Изабель провела пальцами по его лицу. И снова — он ей угрожал, а она трепетала от восторга, чувствуя себя настолько значимой, любимой, обожаемой.

Изабель повернула голову и оставила на губах Эрика лёгкий, почти невесомый поцелуй.

— Как же ты собрался довериться мне, рассказать о своих преступлениях, если я всё время буду в театре?

Он натянуто улыбнулся, едва заметно нахмурившись.

— Когда ты станешь моей пленницей, в этом не будет нужды.

— Эрик, — она повернулась к нему и нежно коснулась ладонью лица мужчины. — Ты же понимаешь, что я подожгу эту чёртову клетку, когда ты поднимешься в пятую ложу?

Призрак Оперы прерывисто вздохнул.

Она продолжила:

— Неважно как. Отбери спички, погаси свечи, выключи электричество — я сотру руки в кровь, но добуду искру. Всё сгорит… твои тетради, книги, мебель… я. Но ты будешь свободен.

Не дав ему заговорить, Изабель закрепила своё жуткое обещание поцелуем, стиснув мужчину в объятиях. Он не ответил. Слишком сильно его насторожили слова девушки.

— О чём ты? — произнёс Эрик, вглядываясь в её глаза. — Твоя смерть убьёт меня.

Изабель сжала губы в линию, не ослабляя объятий.

— Как же ты тогда собрался стрелять мне в спину? — поддразнила она, но Эрик не изменился в лице, не улыбнулся. Он был строг, бледен, серьёзен и холоден, точно мраморная статуя. — Эрик… ты зря ударил Бувье в живот.

Его взгляд стал мрачнее.

— За свой поганый язык он заслуживал удара в горло, — произнесла она.

Эрик вскинул брови, глядя на девушку.

— Изабель, — произнеся её имя, он медленно провёл пальцами по скуле девушки. — Тебе не идёт быть жестокой. Особенно когда от ужаса ты падаешь в обморок.

Девушка вздохнула, отведя взгляд в сторону. Вот и пытайся его приободрить после таких слов.

— Садись.

— Эрик, — вздрогнула она. — Я с ума сойду в подземелье!

— Славно, — ответил он. — Здравомыслящая бежала бы от меня в панике.

На этот раз у него получилось втолкнуть её в машину. Когда Изабель опомнилась и попыталась выбраться, дверь перед её носом захлопнулась, замок щёлкнул, запирая её в ловушке.

Призрак Оперы вернулся за руль, посмотрел на неё в зеркало заднего вида.

— Изабель, — он вздохнул, заведя двигатель. — Счастье моё… я люблю тебя больше жизни.

Это было последнее, что он сказал, прежде чем лишить девушку свободы. Сколько бы она ни умоляла его, как бы ни ругала, сколько бы ни отыгрывала потерю сознания, Эрик был неумолим. Оставив автомобиль на парковке, он грубо схватил Изабель за руку и, не обращая внимания на её сопротивление, крики и удары, втащил в свою мрачную темницу. Изабель перестала дышать, когда за ними захлопнулась дверь жилой комнаты, окутав обоих мраком.

— За что ты так со мной? — наконец, спросила она.

— Люди не приносят ничего, кроме боли. Они не нужны нам, как и этот чёртов мир, — он медленно, тяжело вздохнул. — Ты привыкнешь. Страх и злоба улетучатся, придёт смирение. А вместе с ним и наше совместное счастье.

Сжав ладонь Изабель обеими руками, он покрыл поцелуями похолодевшие пальцы.

Глава 21

Когда кончились выходные, а Изабель так и не появилась в театре, никто не удивился. Артисты лишь хитро переглядывались, если речь заходила о ней, заговорщически улыбались друг другу и спокойно выдыхали. В Lacroix даже уборщицы были в курсе, что у новенькой бурный роман с местной жуткой легендой, что Призрак Оперы осыпал её розами и драгоценностями, а она проявляла с ним во всей красе свой строптивый нрав. Девушка то подпускала его ближе к себе, то устраивала такие скандалы, от которых на ушах стояло даже начальство.

Но эти отношения давали артистам хлипкую надежду. Они верили, что Изабель сможет своей любовью хоть немного смягчить жестокий нрав мужчины, сделать его милосерднее, спокойнее, избавить от безумного фанатизма по искусству. В самом деле, увлекшись девушкой, он перестал обращать внимание на кого-либо ещё.

А потом Изабель не вернулась через неделю. Не появилась и на вторую. И на третью. И на четвёртую. Призрак Оперы тоже пропал, и это особенно настораживало.

С хмурым видом Жиль простукивал стены в театре, прислонившись к ним ухом. Он наведался в квартиру Изабель, но девушки там не было — об этом говорили скопившиеся счета в почтовом ящике. Близко она ни с кем из персонала не общалась, никого не оповещала о своих планах. Несмотря на то, что девушка всегда была в гуще событий театра, всегда в центре внимания, она оставалась какой-то отстранённой, задумчивой, угрюмой. Иными словами — нелюдимой.

В спонтанный творческий отпуск Изабель уехать не могла — для этого она была слишком ответственной. Оставалось только одно место, где она могла быть.

Театр «Lacroix».

Если, конечно, Изабель до сих пор жива.

Жиль не хотел думать, что новенькая погибла от рук своего любовника, но с каждым днём всё сильнее погружался в мрачные мысли, всё больше беспокоился. Он первым обратился в полицию и заявил о пропаже девушки, он дал наводку блюстителям закона на театр. Гаскон, конечно, был в бешенстве, но Жиль не из тех людей, кого пугал гнев начальства.

Лишь бы Изабель была жива.

Вот только полицейские ничего не добились. Присланного детектива Жиль узнал сразу — он уже приезжал в театр, чтобы расследовать