фильм особенно интересен по двум причинам. Во-первых, в нем обыгрывается идея «бывшего в употреблении», то есть устаревшего, изрядно проржавевшего будущего. Дядя Вова и Гедеван – представители земной, по их мнению, высокоразвитой цивилизации, но, как выясняется, они ничего не знают об окружающем мире (даже путешествие в другую галактику они полагают невозможным). Герои упорствуют в своем невежестве (убедив себя, что они «на Земле, просто в какой-то пустыне»), пока наконец прямо не сталкиваются с передовыми технологиями, позволяющими понимать язык планеты, на которой они очутились. Правда, «передовая» техника оказалась вся во вмятинах, изъедена ржавчиной и постоянно ломалась. Будущее технического прогресса оказалось вовсе не стерильно-блестящим; развитие технологий вовсе не сопровождалось развитием социальных и нравственных порядков. Как раз наоборот – и это наше «во-вторых» – технический прогресс соседствовал с весьма жесткими и консервативными социальными установлениями. Дядя Вова и Гедеван путешествуют по галактике, полной анахроничных обычаев и условностей, таких как строгое различие между чатланами и пацаками и строгие правила поведения, которым необходимо следовать при встрече с вышестоящим по рангу. Это несоответствие и создает эффект абсурдности: техническая развитость накладывается на социальный консерватизм с чрезвычайно низкими стандартами гигиены, морали и эстетики.

Фильм Данелии иногда называют антиутопией; точнее будет сказать, что «Кин-дза-дза!» – это антиутопическая сатира на окружающий социальный порядок. Плюк – постапокалиптическая планета, жителям которой посчастливилось обладать весьма передовой техникой, однако обращаться с этой техникой они совершенно не умеют. Местный мир страдает от экологических бедствий, однако все воспринимают это как данность, а не как повод для тревоги. Правила, по котором здесь живут, логически ничем не обоснованы, кроме необходимости поддерживать иерархическую структуру власти; искусству и художникам на планете места нет. Правит планетой господин ПЖ, диктатор, завоевавший симпатии плюкан тем, что даровал населению бесплатный доступ к кислороду. Ежеминутно напоминая плюканам об этом деянии, над городом постоянно парит огромный воздушный шар, вручную накачиваемый рабочими, – символ «последнего выдоха ПЖ». Конечно, Плюк можно рассматривать как пародию на СССР, но с тем же успехом здесь можно увидеть аллегорию на любой земной общественно-политический порядок. Стоит, впрочем, отметить, что фильм был особенно тепло принят советской публикой, всегда ценившей тонкие шпильки, отпущенные в адрес советского государства. Можно, однако, взглянуть на фильм под несколько иным углом, уделив больше внимания самим героям, нежели странностям вселенной, в которой они оказались. Такой феноменологический подход показывает, что вопрос о человечности в этом заржавело-будущем мире утильпанка стоит так же остро, как и в более ранней советской кинофантастике, – скажем, в той же «Лунной радуге» или даже «Таинственной стене» (см. главу 4). Зрителю предлагается исходить из того, что поведение человека – категория не эволюционная: она зависит исключительно от социального устройства. Согласно этим фильмам, человек не прогрессирует и не регрессирует вместе со временем и техническим прогрессом; он просто изыскивает способ употребить доступные ему технологии так, чтобы либо соответствовать, либо противостоять заданным общественным нормам.

Но несмотря на отмеченную преемственность (аллегоричность и акцент на природе человека), роднившую «Кин-дза-дза!» с более традиционными образцами советской кинофантастики, в истории советского кино фильм все же стоял особняком и оказал серьезное влияние на ряд позднейших произведений. Став первой советской комедией о космосе, «Кин-дза-дза!», конечно же, была далеко не последней. Как вы помните, уже первый постсоветский фильм на космическую тему – «Четвертая планета» Д. Астрахана (1995) – представлял собой остросатирическое изображение жизни (и социализма) на Марсе. Целый ряд комедийных работ снял А. Федорченко; самой яркой из них был фильм «Первые на Луне» (2004). Наконец сам Данелия выступил режиссером и сопродюсером анимационной версии – ремейка собственного фильма, получившей название «Ку! Кин-дза-дза» (2013). Во многих отзывах на эту работу отмечалось, что новый фильм сильно проигрывает тонкому и умном оригиналу, опошляя его остросоциальный пафос и превращая всю историю в простенький научно-фантастический «мультик» для младшего возраста [Senderovich 2014]. Впрочем, Данелия в одном из интервью[86] парировал нападки, заявив, что новый фильм и о России, где «сейчас полный Плюк»[87].

В любом случае следует отметить, что «Кин-дза-дза!» – и особенно оригинальная версия фильма – успешно вывела космические полеты и путешествия из привычной области «сверхсерьезной», вдумчивой научной фантастики, задействовав при этом когнитивное отчуждение как продуктивный и весьма многогранный метод изображения социальной действительности. Фильм обогатил советскую космическую фантастику, обильно приправив ее сатирой и пародией, в то же время избежав как откровенно циничного, так и ностальгического взгляда на надежды, возлагавшиеся в 1960-е годы на зарождение космической эры.

Долой иносказания: «Подземелье ведьм»

Между юмором и развлекательностью есть тонкая жанровая грань. Безусловно, в «Кин-дза-дза!» было немало смешного, однако юмор фильма опирался на известный зрителю контекст: так, чатланское наречие звучало комично и с понятным намеком именно для носителей (или знатоков) русского языка, вышучивание инопланетных социальных порядков было смешным в сравнении с земной действительностью и т. п. В отличие от фильма Данелии, советско-чехословацкая лента «Подземелье ведьм» (1990), в основу сценария которой легла одноименная повесть К. Булычева, не содержала столь тонких юмористических и сатирических намеков. Фильм, неожиданно для многих победивший в конкурсе «Лучший фильм года» журнала «Советский экран», изначально позиционировался как продукт коммерчески-развлекательный и снимался с прицелом на младшую аудиторию, увлеченную голливудскими блокбастерами. Если в обоих рассмотренных выше фильмах научная фантастика служила лишь удобной формой для высказывания на актуальные социально-политические темы, то в фильме Мороза зрелищность была, по сути, самоцелью. Фильм представлял собой жанровый коллаж: от фэнтези и научной фантастики до мелодрамы, а научно-фантастический антураж (экспедиция на далекую космическую планету, встреча с гуманоидами-инопланетянами, которым земляне помогают в трудной ситуации) использовался здесь как сцены для карнавального действа.

Сюжет фильма достаточно поверхностен и незамысловат. Экипаж землян (в советских космических скафандрах) высаживается на некой планете, чтобы помочь уже находящимся там членам исследовательской группы во главе с филологом Жаном (Николай Караченцов) разгадать загадку местной истории. Оказалось, что на этой планете сосуществуют разные стадии эволюционного и исторического развития: птеродактили наравне с птицами парят над головами пещерных людей, вооруженных стальными мечами (все умели ими пользоваться, но никто не знал, как их изготовить). На планете бесчинствует неустрашимый Октин-Хаш (Дмитрий Певцов), терроризирующий ее жителей, в том числе печального и одинокого У-Уша, последнего неандертальца (Леонид Филаткин). Дикари племени Октин-Хаша убили всех «старых людей», живших в «ведьминых катакомбах», и похитили у «ведьм» мечи и прочее холодное оружие из стали. Командир прибывшей экспедиции инспектор Андрей Брюс (Сергей Жигунов) пытается разгадать тайну ведьминых катакомб и спасти попавшую в беду Биллегурри (прозванную землянами «Белогурочкой»), дочь вождя дружественного племени Белых волков. Андрею удается разгадать тайну катакомб: оказывается, ими владели человекоподобные роботы, некогда созданные «старыми людьми», которых уже не было в живых. Октин-Хаш, вообразивший, что, завладев множеством «стальных ножей» из катакомб, может стать великим вождем, предлагает выбравшемуся из подземелья Андрею обмен – Биллегурри и коней на оружие. Брюс предложение отвергает и убивает дикаря, после чего воссоединяется с Биллегурри, которую Жан предусмотрительно увел подальше от безобразной сцены убийства. Последний аккорд мелодрамы звучит в финале, когда все трое – Жан, Андрей и Биллегурри скачут на лошадях к космическому кораблю, на котором земляне должны наконец улететь домой. Девушка убеждена, что Андрей – «ее мужчина» и «муж». Андрей, на протяжении всего фильма поддерживавший в ней эту иллюзию,