прежде горизонтов. Собственно, мир в «Лунной радуга» делился на собственно Землю и «внеземелье» – опасное, угрожающее и пустынное, хотя и заслуживающее изучения. Последствиям встречи Земли (точнее, землян) с внеземельем и посвящен фильм. Инопланетный мир мало интересует земные власти: для них гораздо важнее масштабы его воздействия на астронавтов. Примечательно, что астронавты в фильме – не путешественники-первопроходцы и не ученые-исследователи: это именно военный отряд – «космодесантники». Факт, что внеземная вселенная способна влиять на тело и разум человека, был немедленно истолкован как угроза всему человечеству, и ни в чем не повинные космодесантники вмиг оказались потенциальными врагами. Все их просьбы («не ройтесь в наших душах»), все заверения, что они «опасны для нашего [земного] общества не более, чем любой обыкновенный житель планеты Земля», для чиновников пустой звук[81].

Главная проблема фильма – вопрос о месте личности в системе, которая зиждется на идеях прозрачности, безопасности и осторожности, а также на уверенности, что общество может функционировать по законам той же холодной рационалистической логики, которая управляет техническим прогрессом. Фильм, собственно, и есть размышление о том, как повела бы себя подобная социальная система, столкнувшись с непрогнозируемыми и неподконтрольными ей ситуациями, и как отнеслась бы к тем, кто имел желание и возможность нарушать установленные порядки и правила. Для научной фантастики в целом идея была, конечно, не нова, но в рамках советского подхода к жанру стала едва ли не открытием. Конечно, затронутые в «Лунной радуге» вопросы уже ставились в более известных произведениях, например, в том же «Солярисе», но здесь они встроены в формальные рамки коммерческого научно-фантастического фильма о космосе. В этом плане «Лунная радуга» походит на «Большое космическое путешествие» В. Селиванова. Об этом детско-юношеском фантастическом фильме уже шла речь в предыдущей главе: напомним, что юных космонавтов готовили к сложной внеземной миссии, в итоге оказавшейся лишь симуляцией. При этом разницу между двумя фильмами определяет один существенный нюанс. Фильм Селиванова – в некотором роде предыстория реального космического полета, во всех отношениях поучительная и нравственно возвышающая увертюра к грядущим свершениям юных покорителей космоса. «Лунная радуга», напротив, завершается на весьма двусмысленной ноте. Здесь поднимаются экзистенциальные вопросы. В их числе – неопределенное, полное угроз будущее космических путешественников; моральное давление, оказываемое этой неопределенностью на их близких; вероятность того, что космодесантники окажутся в роли лабораторных крыс, над которыми будут проводиться эксперименты. Здесь прямо указывается на ту тонкую грань, которая отделяет, по словам одного из персонажей, «старый плакатный девиз – “Осторожность не повредит!”» от превращения в новый, «отчаянный супердевиз “Осторожность, помноженная на осторожность!”». Фильм, таким образом, давал слово самим космодесантникам, позволяя им выразить свой собственный взгляд на будущее освоения космоса. Заключительный диалог между членами роковой экспедиции Дэвидом Нортоном (Владимир Гостюхин) и Тимуром Кизимовым (Георгий Тараторкин) звучит так:

– И все-таки, кто мы?

– Мы люди, Дэв; и верю, что мы познаваемы. Да, видимо, не сразу и уж, конечно, не в лабораториях, и не в зонах спецкарантина. Рано вышли в отставку… надо вернуться в космос.

– Мы можем принести много пользы, очень много!

– Я совсем не уверен, что именно теперь вот нашему поколению удастся понять суть воздействия внеземелья на человека…

Вышедшая в 1984 году «Лунная радуга» стала одним из последних советских научно-фантастических фильмов, где прямо ставился вопрос о том, зачем, собственно, люди летают в космос; при этом налицо попытки примирить это недоумение с официальной советской доктриной о разумности, неизбежности и важности космических полетов[82]. Довольно узкий тематически и топорный по части спецэффектов, постсоветскому зрителю (судя по отзывам на кинопорталах)[83] фильм представлялся несколько наивным. Однако как продукт середины 1980-х «Лунная радуга» более чем соответствовала своему времени: фильм привнес в научно-фантастический жанр злободневные политические вопросы, поднятые перестройкой, показав, что ответить на них в рамках формальных жанровых канонов, по сути, невозможно.

Рис. 6.1. «Лунная радуга». Черный след

Мусорное будущее: «Кин-дза-дза!»

Перестройка добавила в копилку советской космической фантастики три кинофильма в жанре фэнтези – «Кин-дза-дза!» Г. Данелии, «Подземелье ведьм» Ю. Мороза и «Трудно быть богом» П. Фляйшмана, – а также научно-фантастическую киноповесть С. Никоненко «Корабль пришельцев» (1984). Нетрудно заметить, что тема полетов в космос в это время сильно сдала позиции по сравнению с периодом 1960-х – 1980-х, когда на экраны вышло около 30 фильмов космической тематики. Примечательно также, что перестроечные (1985–1991) фильмы о космосе сосредоточены уже не столько на воспевании советской космонавтики и ее героев (космонавтов, конструкторов, изобретателей), сколько на самом космическом полете как типичной черте научно-фантастического кино в широком понимании, включая фэнтезийные элементы. В этом смысле советский кинематограф следовал политике гласности: сценарии научного фэнтези более не подвергались жесткой цензуре, а само определение научно-фантастического жанра было расширено за счет сугубо развлекательных картин, не обязательно следовавших идеалу укрепления государственной идентичности. Существенно расширилась и тематика советской научной фантастики: в этот период вышел целый ряд нф-фильмов, посвященных воздействию технического прогресса на человеческий разум, в которых фантастические сюжеты сочетались с политическими метафорами и даже юмором [Thompson, Bordwell 2009: 594]. Однако космические полеты и сам космос пространства перестали фигурировать в этих фильмах как главная тема: стало ясно, что Земля – достаточно фантастическое место и без космоса.

На первый взгляд, немногочисленные фильмы о космосе, вышедшие в этом новом политическом контексте, и в самом деле сильно отличались от прежнего советского научно-фантастического кино. Фильм «Кин-дза-дза!», снятый признанным мастером кинокомедии Г. Данелией, где беспрецедентным для советской научной фантастики образом космическое сочеталось с комическим, был первым (и последним) советским опытом в нф-поджанре утильпанка. Советско-германская лента «Трудно быть богом» стала первой завершенной экранизацией антитоталитарного романа братьев Стругацких – антиутопической аллегории современного (советского) общественно-политического устройства, облеченной в форму научно-фантастической повести. Наконец, «Подземелье ведьм», которое будет подробно рассмотрено ниже, напротив, демонстрировало весьма легкий, развлекательный подход к жанру: полеты в космические дали сочетались здесь с лесным фэнтези в духе «Конана-варвара» (1982). Однако все эти фильмы, конечно же, не свободны от наследия советской научной фантастики и потому не могут рассматриваться вне соответствующего контекста.

Фильм «Кин-дза-дза!» – по выражению одного критика, «чуть ли не самое странное из всего, что когда-либо порождал советский кинематограф», – трактует тему будущего технического прогресса и космических полетов под интересным углом: «А что, если?..» [Riley 2013]. Главные герои фильма – два обычных советских гражданина, не веривших ни во внеземную жизнь, ни в возможность межгалактических путешествий, – оказываются на весьма странной планете Плюк в галактике Кин-дза-дза. Вследствие того, что большая часть воды на планете была превращена в топливо («луц»), территорию Плюка преимущественно занимала песчаная пустыня, управляемая «чатланами». Язык здесь был не менее странным и состоял главным образом из многозначного слова «ку»[84]. Любой не-чатланин (таковые определялись наведением специального прибора – «визатора», загоравшегося оранжевыми индикатором на чатланина и зеленым на пацака, то есть не-чатланина) обязан был при встрече с чатланином исполнять унизительный ритуал приветствия. Львиную долю экранного времени (фильм длится более двух часов) земляне – прораб Владимир Николаевич Машков, он же дядя Вова (Станислав Любшин) и студент-скрипач Гедеван (Леван Габриадзе) – занимаются тем, что осваивают диковинные правила и обряды планеты и ищут способы вернуться на Землю и вырваться из этого абсурдного, «бывшего в употреблении» будущего[85].

В контексте советской космической фантастики