Чувствуем сильный запах гари, горели леса, пожар распространялся. Со взрывами поднимался желтый огонь, от бомб и ракет, которые попадались в пламени. В холодное небо Подгорного теперь уже летело всё: и магазины, и важные базы снабжения альпийского армейского корпуса.

Гранди со мной, мы повернули искать штаб батальона. Капитан Мелаццини подготовил приказ для меня. Линия обороны батальона «Тирано» должна примыкать к силам батальона «Эдоло», если их не будет достаточно, меня просили организовать немедленно линию обороны вдоль железной дороги.

/…/

Однако, приказ был невыполним. В этом аду невозможно обнаружить батальон «Эдоло», а организовать оборону вдоль железной дороги было бы безумием.

Всегда моя очередь! Должен принять командование над девятью десятками пьяных, полуобмороженных людей. Я даже не мог найти ни одного здорового альпийского стрелка для автоматического оружия! На этот раз мне выделили большую часть 46-й роты, не хотел бы, чтобы судьба 46-й роты зависела от девяноста пьяных.

Прибыл майор Макканьо из штаба полка, принес последнюю новость: «Спасайте людей, оставить вещи и материалы, сжечь архивы, оставить часть автоматического оружия, которое не используется».

Это катастрофа.

В 18.30 батальон «Тирано» покинет Подгорное, для атаки деревни Скорорыб. Линия обороны батальона на последнюю ночь – вдоль железной дороги. Только на рассвете начать движение к Скорорыбу, для соединения с основной частью батальона «Тирано».

/…/

Не думаю, о линии обороны вдоль железной дороги, не думать бы об этом никогда. Недоставало людей, они все были как мертвые. Не нашел даже ни одного для наблюдения, поэтому каждые полчаса сам смотрю нет ли русских.

Моего помощника невозможно найти. Хочу поесть, чтобы получить силы.

Часа не прошло, не сижу на месте, должен постоянно двигаться, ходить, мне принесли вино.

На зерне стонали альпийские стрелки: кто отдыхал, кто спал. Надеюсь, что на рассвете они придут в себя.

/…/

19 января 1943. 2 часа. Тревога

Ветер усиливает шум, темнота усиливает панику. Стреляет автоматическое оружие, взрывы, кажется от ручных гранат. Нахожусь один в палатке с моим страхом. Боюсь, что не прибудем вовремя и в ужасе представляю русских, которые распахивают двери и поднимают на меня оружие. Снаружи движение, как если бы русские уже пришли. Избы опустошенные, вопли, стрельба. Вдалеке один пулемет стрелял длинными очередями, может быть кому-то нужна помощь. Не вижу ничего, можно сойти с ума.

В 3 часа подъем. /…/ У нас был час времени, чтобы покинуть колхоз и выйти из Подгорного, потом будет поздно. Здоровые шли пешком, обмороженные окружили один грузовик. Для пьяных не было спасения. Вскоре отчаянно атаковали сани с мулами. В 3.30 должны прибыть другие десять мулов с сержантом Пустерла.

/…/

Втиснулись на дорожку, ведущую к главной дороге. Колонна состояла из грузовиков, прицепов, саней, вперемешку итальянцы и немцы, которые кричали, толкались, сквернословили, останавливались и бежали. Мы, как камни в полном потоке, катились, толкались, продолжали путь. Сливались разные колонны, отсекая других, другие отсекали наших. Двигаемся, чуть ли не бегом, одни толкались, другие отталкивали, третьи пугались.

Кругом – сгоревшие избы, взрывы, вспышки ракетниц, оставлявших следы в небе и огни пожаров. Вьюга приносит сильный запах пожаров, густой дым, который не рассеивается на ветру.

/…/

Прошел уже час этой неразберихи. Колонна хотела идти любой ценой. Видны сгоревшие магазины, избы и склады, взлетевшие на воздух. Ветер гулял от одной избы до другой, огонь перекидывался на соломенные крыши. Начинался рассвет, возобновился марш, прибыли на окраину города. На снегу среди различных материалов лежал итальянский флаг, флаг одного полка. Бросили ночью, затоптали и продолжали топтать. Никаких сантиментов, это меня больше не трогает. Вентурини увидел его первым и забрал с собой.

Много брошенных грузовиков, в основном итальянские, некоторые горели. Часть колонны шла по полям или по сторонам дороги.

/…/

Властные немцы все делают только для своих, которые должны иметь свое место, даже в отступлении. Они лучше экипированы, снабжены продуктами, передвигались на санях, которые тянули могучие племенные жеребцы. Кричали, хотели пробиться любой ценой, обращались к нам с презрением, как будто мы пленные. Многие одеты в белые стеганые комбинезоны и «валенки».

/…/

На горизонте, вблизи Дона, небольшие колонны. Это итальянцы, опоздавшие, сбившиеся с пути или забытые. Сломался один грузовик, который перекрыл все автомобильное движение на подъеме. Очередные трудности. Водители использовали немного времени в попытках продолжить марш, если грузовик не заводился, его бросали. Закон только один: не терять времени. Нам удалось вклиниться среди колонн, все затаили дыхание, преодолевая подъем, необходимо не терять связи с нашей колонной, которая шла впереди. Оторвались, но подъем преодолели.

На нашем фланге часть госпиталя из 5-го полка альпийских стрелков. На двух санитарных санях находились легко раненые, и только те, кто не мог идти самостоятельно. Скоро будут брошены и они.

Дорога, дорога – это начало бега без конца.

/…/

После подъема появилась необъятная равнина. Ноги больше не тонули в снегу, и колонна превращалась в одну черную массу шириной в сто метров. В Подгорном бросили вещевые мешки. Каждый оставил себе одежду, винтовку и несколько гранат. Множество колонн. Мы шли, согнувшись вдвое, но с поднятой головой для наблюдения. Снег мучительный, каждый шаг – это шаг своей судьбы.

Около 13 часов добрались до группы изб. Многие колонны остановились. Батальон остановился впереди на двести метров. Решили двигаться с 5-м полком альпийских стрелков и остатками дивизии «Виченца», по резервному маршруту как организованные части. Мы чувствовали себя менее одинокими, менее сбившимися с правильного пути. Холод усиливается, замерзаем. Водители подожгли колонну автомашин. Русские женщины на равнине бросали нам собранную одежду.

Батальон «Тирано» на марше. Сани, груженые обмороженными: среди них один командир роты с отмороженными ногами. Прошел слух, что 6-й полк альпийских стрелков обеспечен автотранспортом и следует по другому маршруту: первая ночь должна быть уже вне котла, за новой линией обороны немцев. Мы оставили главную дорогу, перемещаясь влево, с нами следовала другая упорядоченная колонна из организованных частей.

/…/

Наша противотанковая батарея открыла огонь в тылу. Обычные «скуадристы», разрывы приближались, почти накрывая нас. Странная мясорубка, прямо позади наших саней вздымается снег. Тем временем на обширном горизонте отделение из «Эдоло» пошло в атаку. Было немного альпийских стрелков и казалось, что они утопают в снегу. Раздались еще выстрелы, минометные и противотанковых орудий. Первые убитые и первые раненые. Грохот русских танков и пожары на гребне равнины. Пришла очередь «Тирано». Прошел слух, что нас отправят туда, наверх, где шел бой, вдоль колонны пронесся один крик: ««Тирано», вперед!».

Пробуем собрать роту. Как