/…/

9 января 1943

/…/

Дивизия «Юлия» понесла большие потери. Мнения о последнем наступлении разделились.

Говорили, что в Кантемировке расстреляли четырех офицеров, которые сеяли панику и поджигали магазины одежды с сорока тысячами меховых пальто.

Казалось, что XXXV армейский корпус очень быстро понес значительные потери и наступление русских продолжается.

Две новости от русских перебежчиков, которые рассказали, что убежали 2-го января, потому что Сталин обещал, что в 1942 году война будет окончена! Добавили, что русские солдаты устали от войны очень сильно, но что политруки следят за всеми. Сообщили о наличии восьми пулеметов и двенадцати единиц автоматического оружия. Они показали «Правду» с новостью о большом наступлении поблизости и о наших огромных потерях в людях и технике.

/…/

Видел несколько наших газет: в них все прекрасно. Также искаженные фотографии, клялись, что захватили, по крайней мере, двести километров фронта: повсюду траншеи и патрули в белых халатах на земле без снега. Как обычно, ничего серьезного. Так, все – курам на смех.

/…/

12 января 1943

/…/

Говорили, что русские делают перегруппировку, кажется это сибирские части. У нас ослабили фронт, переместив силы на юг, в район наступления.

Несколько дней русские стреляли длинными трассирующими очередями наобум, раньше снайперы наоборот стреляли очень прицельно.

/…/

14 января 1943

/…/

Прошлую ночь и сегодня далеко справа и левее Белогорья продолжается интенсивный артиллерийский огонь. Говорили о наступлении против венгерской армии, также говорили, что русские потеряли тридцать танков. Странно, потому что венгры не пользуются хорошей репутацией.

/…/

Вчера вечером странный шум моторов, возможно, это колонна русских передвигается вдоль Дона в тумане. Кажется, вижу одетых в белое. Устал и обессилил. С 5 ноября каждую ночь четыре с половиной часа наблюдения – разные дежурства на сильном морозе. Один или два часа на дежурстве, потом возвращаюсь в убежище. Прошло немного времени, пока обогрелся, короткий сон, потом снова наблюдения.

/…/

15 января 1943

Пока пишу, вдалеке слева слышна артиллерия больших калибров. Этот концерт продолжается со вчерашнего дня. Говорили, что атакуют венгров, говорили, что русские прорвали фронт, что только альпийский армейский корпус еще стоит на Дону.

/…/

Люди устали, потому что одна ночь на передовой в более чем тридцатиградусный мороз тяжела для любого. Боеприпасов было недостаточно и мы не должны зря тратить ни одного патрона, а первые залпы артиллерии разрушили всю связь, эвакуировать раненых будет не легко, потому что медицинский пункт был далеко и местность пересеченная, а носилок было только двое. Главная позиция изолирована, и мы должны смотреть также и назад, потому что была вероятность обхода нашей равнины. Несомненно, будем отчаянно сражаться для поддержания нашей системы обороны. /…/

16 января 1943. 18 часов 30 минут

Пока пишу, продолжается шум массированного артиллерийского обстрела в районе батальона «Эдоло». С сегодняшнего утра шли ожесточенные бои: батальон «Эдоло» сопротивлялся великолепно одному русскому полку, несмотря на большие потери. Говорили, что русские не использовали танки. Командир батальона «Эдоло» очень толковый, а офицеры и альпийские стрелки лучшие из 5-го полка. Ночью произошел несчастный случай – батальон «Эдоло» потерял одного офицера, двух альпийских стрелков и четырех саперов.

Также и у нас в Белогорье ночь проходит в волнениях. Первая тревога в 24 часа. Вита теперь уже командует ротой. На передовой слышу шум, как если кто-то отрывает проволочные заграждения. /…/

Альпийские стрелки уже бросают ручные гранаты для освещения хотя бы небольшой части местности – у нас не было в наличие ни одной осветительной ракеты, и в темноте мы были, как слепые.

/…/

Был собачий холод, от озноба стучали зубы, но не только от холода… Напомнили о себе русские минометы – открыли стрельбу. Я продолжал перемещаться, останавливаясь в местах, где перестрелки были более интенсивными. Нужны были ручные гранаты.

В 4.30 на передовую вернулось спокойствие. Вернулся в блиндаж. Устал и продрог от холода, понадобилось много времени, прежде чем я согрелся, но все равно чувствую еще холод. Я накрылся двумя шинелями.

В 6 часов меня разбудил грохот артиллерии батальона «Эдоло», адский шум продолжался. Еще немного полежал на раскладушке.

Мне позвонили из штаба роты: мы должны готовить немедленно много саней, наверное, только с помощью удачи…

Звонил Гранди. Я должен немедленно прибыть в «Красный дом» с вещевым мешком, потому что больше не вернусь на позиции Мадонна. Оставил мой дневник и пошел по направлению к «Красному дому».

Отступление

16 января 1943

На Дону все неподвижно, в холоде и тишине.

В подземный блиндаж 46-й роты вошел Гранди, капитан танковых войск из 82-й дивизии и другие офицеры. Поместились с трудом: топографические карты, разбросанные листы, одна масленая лампа плохо работала, спертый воздух и дым сигарет. Телефон звонит без остановки.

/…/

На одном машинописном листе из штаба батальона прочел, что вечером 17 января дивизия должна прибыть на «предопределенную линию обороны в Подгорное». «Необходимо забрать все боеприпасы, телефоны, линии связи, печи /какая идея!/, инструменты землекопов, которые будут необходимы в Подгорном. Часть подразделений /треть сил на позициях/ останутся на передовой до приказа высшего командования, для маскировки отступления главных сил».

Хуже всего будет оставаться в Белогорье для «маскировки»!

Когда Гранди смотрит на меня, чувствую, волнуется за меня. Гранди понимает меня, мои условия выздоровления. Был выбор Перего или я, но Перего едва держится на ногах, и я должен заменить его.

С покорностью укладываю вещи, лучше не думать об этом.

В Белогорье остаются следующие силы: 87 альпийских стрелков из 46-й роты – 3 отделения стрелков на позиции Мадонна, 3 отделения стрелков и 2 противотанковых орудия 47/32 на равнине.

/…/

17 января 1943

/…/

Фронт очень обширный и крайне уязвимый. В моей ситуации ценнее всего – это связь. Вчера ночью я спросил в штабе батальона хотя бы одну телефонную линию между позициями Трезенда и Мадонна. Слатапер – офицер из батальона «Тирано», обслуживающий связь, мне ответил, что был категорический приказ вернуть все телефонные линии без исключений. С тремя отделениями стрелков там наверху, на позиции Мадонна, ситуация будет не радостная.

Вручил сержанту Робустелли пистолет «Вери» с четырьмя ракетами и сказал, что если на позиции Мадонна ситуация будет отчаянная, надо выстрелить все ракеты.

В 14 часов прибыл в «Красный дом». Встретил Гранди, который возвращался на передовую.

Началось движение, попрощался со многими, которые уезжали.

/…/

В 16 часов стемнело, отделения заняли позиции на передовой. Бункер опустел.

Я смотрел вслед альпийским стрелкам, уходившим