/…/ В медицинскую часть попал мой альпийский стрелок Преда, который был ранен на высоте 228. Ему сделали ампутацию и положили среди других раненных на полу, где было четыре места на соломе. Страдали от голода. Ели остатки из офицерской столовой, добывали какие-то кусочки хлеба.

/…/

9-го числа в 11 часов прибыли в Миллерово. Меня поместили в офицерскую часть, в просторную комнату. Мой сосед по койке лейтенант берсальеров миланец Камбпани, был ранен в ногу. В прошлом он был известным чемпионом по плаванию. Говорили об Италии.

В 16 часов прибыл генерал Гарибольди. Он оглядел наши кровати, беседовал, с нами и всем пожелал скорейшего выздоровления.

/…/

10 октября 1942

В 15 часов в аэропорту. /…/

В Ворошиловграде находился не только центральный госпиталь АРМИР, но и были расположены редакции наших газет. Это был главный «луна-парк» тыловых итальянских и немецких частей. В Ворошиловграде не было недостатка в представлениях варьете, концертах, домах терпимости, организованных и контролируемых военными.

20 октября 1942. Днепропетровск

/…/

Из Миллерово в Ворошиловград отправился на прекрасном самолете. К общему удовольствию показали фильм «Луче». Помню на поле аэродрома в Миллерово, была суматоха вокруг одного транспортного самолета. Суетились различные типы, журналисты и полковники. Прибыл главнокомандующий Гарибольди, который собирался в полет. Гарибольди сел на наш самолет, поинтересовался нашими ранениями, пожелал скорейшего выздоровления и всего хорошего.

/…/

В Ворошиловграде на санитарной машине доставили в Центральный госпиталь № 4.

/…/ Разговаривал с Де Маттио, лейтенантом из батальона «Вал Кьезе», попавшим в наш госпиталь. Я разыскал его сразу, как только узнал, что он здесь.

Де Маттио пугал меня страшными криками. Пуля пробила бедро и попала в живот, пробив кишки в трех местах. Рана все еще открыта, вытекло много гноя. Мне сказали, что спасти его невозможно, потому что необходим специальный пластырь для такой раны. Но специального пластыря нет, и немцы в данный момент не могли его предоставить!

Де Маттио был одним из немногих оставшихся в живых из батальонов «Вестоне» и «Вал Кьезе» в ту страшную дату 1 сентября. Эта операция полностью была на совести нашего командования, жаждущего проявить себя на немецком фронте. Он, как и многие другие, оказался в госпитале из-за честолюбия командования. Об этом мы помнили многие месяцы. Каждый день я навещал его.

/…/

Когда я выходил из кабинета полковника, то обратил внимание, что интендантство полно людьми. В каждой комнате по три или четыре служащих, все упитанные и здоровые: сынки – охотники за нашивками!

Вместе с Анджелини вернулись в «Военный Союз». На входе в универмаг карабинер проверял боны, после чего разрешал войти. Полки магазина буквально пусты. За тремя стойками сидел кассир и два служащих. Здесь ставили два штампа. У меня попросили документы, удостоверяющие личность, зарегистрировали мои данные в журнале.

Большая строгость говорила о значимости этого заведения. Кассир – молодой туринец – рассказал мне следующую историю: «Военный Союз» решил создать один большой центр тыла русского фронта, где будет огромное количество одежды, обуви, экипировки. Автомобильный центр с возможностями ремонтировать любые марки машин, которые используются непосредственно в тылу фронта. Выезжающим в Италию будут предоставлять одежду, ткань, шерстяные вещи, сапоги, ботинки и т. д. Все это будет в Ворошиловграде. В течение пятнадцати дней «Военный Союз» развернет магазины для продажи всех товаров также и для русского населения по сказочным ценам».

Когда за дело берутся итальянские гангстеры, всегда будет скандал. Военное интендантство начало следствие. Истинные виновные должны были оказаться в тюрьме. Но в каком качестве?

Мы вышли на улицу с надеждой подышать менее зловонным, свежим воздухом. Вокруг не было видно этих офицериков в диагоналях и сапогах. Это истинный вид завоевателей и сынков важных пап. Видел капитанов и майоров в оборванной и неопрятной одежде.

На следующий день вернулись обратно. Осмотрели с большим интересом магазины и базары. Цены были сказочные: деревянная икона стоила 300 марок. В некоторых магазинах можно купить итальянские сигареты любой марки «Пополари», «Тре стелле». Были свитера, обувь, пальто, в общем, все снабжение королевских вооруженных сил.

Но меня уже ничего не удивляло. Даже на фронте говорили, что в тылу веселые итальянские офицеры развивали коммерческую деятельность. Говорили, что в некоторых городах итальянские офицеры спокойно открывали свои лавки запчастей, сигарет, съестных припасов, материалов снабжения и экипировки.

/…/ Вечером вернулся в госпиталь и встретил знакомого офицера медицинской службы. Эта встреча произошла недалеко от дома терпимости[7], организованного нашим командованием для солдат Ворошиловграда. Он настоял составить ему компанию.

Дом был организован прилично. Карабинер на входе проверял военные документы клиентов. На первом этаже работала амбулатория с медицинским работником: предусматривался медицинский осмотр перед посещением и дезинфекция антисептиком на выходе.

Организовать этот дом было не так легко. Были распространены приглашения русским женщинам города для работы в этом доме. Из-за голода и нищеты пришли сотни кандидаток. Но почти все из них не прошли медицинского осмотра, потому что были истощены или больны. Как бы то ни было, он начал работать, хотя после нескольких дней из набранных русских почти никого не осталось, потому что многие были уволены, так как не выдержали испытательного срока. Прибегли к помощи румынских женщин.

Также в глубоком тылу распространялись и железнодорожные пакеты АПЕ[8] Видиссони и другими фашистскими главарями.

Пакеты предложены были по инициативе Миланской провинции и предназначались только для миланцев из АРМИР. Командование решило удовлетворить всех – миланцев и немиланцев, распространяя, правда, только один пакет на каждые пять солдат.

Мне рассказали, что в одну батарею альпийской артиллерии прибыла «миссия Видуссони» для распределения этих пакетов, как показывали в фильме «Луче»[9]: разумеется, по одному пакету досталось каждому альпийскому артиллеристу. Правда потом, когда «миссия» уехала, пакеты снова собрали и распределили теперь уже по базовой разнарядке: один пакет на каждые пять солдат.

/…/

Меня разместили среди раненных офицеров дивизии «Сфорцеска». Один коллега, альпийский стрелок, сказал мне, что необходимо приветствовать старших и младших офицеров этой дивизии – словом «Тикай»[10].

В госпиталь постоянно прибывали какие-то офицеры дивизии «Сфорцеска». Мы смотрели на них с презрением. Думаю, что несчастье этой дивизии объясняется во многом неподготовленностью личного состава и ошибками командования. В дивизии «Сфорцеска», как и везде, должны быть как хорошие, так и плохие солдаты.

/…/

В 22 часа два солдата проводили нас к немецкой комендатуре. Мы шли медленно, считая про себя, сколько еще