Шрифт:
Закладка:
Потери огромные. Бесполезные жертвы сотен альпийских стрелков и лучших офицеров. Это печальный итог действий, которые предприняли батальоны «Вестоне» и «Валь Кьезе» после того, как были убиты майор Волпатти и капитан Джиамминола.
9–10 сентября 1942
Подъем в 3 часа 30 минут. Отправление в 4 часа с машиной из штаба батальона для рекогносцировки поля боя перед позицией, на которую вышли прошлой ночью. Вместе с Гранди, майором Заккардо и другими командирами роты.
Перепутав дорогу, продолжали путь между двух оборонительных позиций «Сфорцеска», двигаясь к неприятельской передовой. К счастью офицер из патрульной службы вовремя остановил нас, и мы вернулись. Поблуждав еще, мы обнаружили остатки одного батальона из «Сфорцеска», который занимал линию обороны на высоте 228. В этом батальоне в живых осталось двести двадцать человек: эту часть должна была заменить 46-я рота.
/…/ В 3 часа, наконец, прибыли на высоту 228. Перед нами открылось поле битвы – кругом валялось оружие, батальон из «Сфорцеска» был эвакуирован.
/…/
Фронт на Дону
14 (?) сентября 1942
Прошло 4 дня! Пять дней. Я спал в среднем один час в день. И не устал. Коньяк поддерживал меня лучше всего. Помню, что в 10 часов утра была прорвана первая линия обороны; однако вечером она была восстановлена.
Сегодня шел дождь, на высоте 228 два десятка убитых. Русские позиции располагались амфитеатром на расстоянии 500–900 метров.
/…/
Майор Заккардо часто посещал нашу высоту и днем и ночью, принося немного веселья и хорошего настроения. Он отличный южанин и всегда находит забавные эпизоды.
/…/
Вечером 12-го, в 20.30 находясь в штабном блиндаже роты с Гранди и майором, услышали неожиданные взрывы ручных гранат и пулеметные очереди. Вспышки огня. Потом стемнело.
/…/ Выдвинулись на сотню метров вперед. В темноте слышны отдаленные крики о помощи. Двигаемся по направлению голосов, прошли еще пятьдесят метров и остановились. Голоса теперь уже слышны близко. Голоса людей, попавших под наши пули и разрывы ручных гранат.
Слышны голоса и крики «Итальянцы, хорошо», голоса приближались.
В десяти метрах от нас заметили две приближающиеся тени, с поднятыми руками. Это были два дезертира с оружием: их разоружили. Два парабеллума[6] модели 1942. Возвратились с пленными на позиции и провели допрос. Это были два молодых солдата 1921-го и 1923 года рождения.
/…/ Каждое утро прибывало двое «туристов» из штаба. Двое других «показушников» находились на высоте 228. Жаль, что в это время русские не открывали минометный огонь. /…/
16 сентября 1942
/…/
В 2 часа ночи произошло впечатляющее зрелище: большой стог сена, находящийся на правом фланге нашей высоты превратился в огромный костер. Наша высота была освещена как днем. Это говорило о том, что его подожгли русские. Но получилось наоборот – наша позиция в течение дня была окутана дымом.
/…/ В 4.30 около артиллерийского наблюдательного пункта пятеро русских сдались моим разведчикам. Они говорили, что делали у реки и что вышли для разведки в 21.30.
Вместе с переводчиком из 6-го полка альпийских стрелков приступили к допросу. Пленные сообщили, что дезертировали с высоты 236 после трех дней пребывания на фронте. Рассказали о двух минных полях: одно в подсолнечнике, другое на арбузной бахче. На допросе им влепили несколько пощечин, после чего каждый вставал и говорил дрожащим голосом. Более трусливый заявил, что испугался артиллерийской канонады и стрелял в страхе. Другой русский заявил, что слышал ночью наш патруль, но не встал, потому что знал о немецком предписании, по которому перебежчик должен являться на линию обороны на рассвете. Пленные были: двое из Астрахани, один из Воронежа, остальные – украинцы.
/…/
22 сентября 1942
Вечером с 19 до 20 часов – тревога. Выехал на артиллерийский наблюдательный пункт.
Был со своим отрядом разведчиков. Пришел во II взвод, узнал от Гупччиарди, что вернувшийся на передовую альпийский стрелок Гамбиразио предупредил о русском дозоре численностью до тридцати человек недалеко от наблюдательного пункта.
Разделил отряд: один патруль направил влево от наблюдательного пункта, другой повел сам. Вышел за линию обороны на ничейную землю. Дождь прекратился, на обратном пути выглянула луна. Аполлонио повернул патруль направо. Я решил, наоборот, прямо направиться к наблюдательному пункту. На обратном пути при полной луне мы рисковали быть замеченными на огромном поле.
На наблюдательном пункте тревога: патруль разведчиков открыл огонь, кругом были русские патрули.
Двинулись с отрядом обратно. Как только прошли сто метров, сержант Пилис услышал голоса.
Вижу тень, которая двигается мне на встречу: конечно, это Пилис, который искал меня. Я двинулся вперед, прошел пятьдесят метров и превосходно вижу тень: длинную шинель нараспашку, фигуру человека… Это русский: он шел непринужденно, руки опущены вдоль туловища. Я привстал на колени, громко крикнул наклонившись: «Руки вверх». В ответ полетели первые гранаты. Из парабеллума я сделал только один выстрел; должен был броситься на землю, пытаясь воспользоваться своим оружием под шквальным огнем. Я выругался, крикнул своих солдат на помощь. Они были развернуты широкой цепью. Альпийские стрелки начали стрелять из винтовок. У меня было с собой восемь ручных гранат. Длинная очередь из парабеллума с расстояния в пять или шесть метров прошла над моей головой. Огонь от выстрелов стоял перед глазами.
Непромокаемая плащ-накидка мешала мне двигаться. Я ее сбросил и сразу понял, что в светлой куртке стал уязвим. Бросил одну гранату со всей силы и крикнул своим: «Бросайте гранаты дальше». Я понял, что наши небольшие атаки теперь уже почти бесполезны. Наше отступление было без какого-либо прикрытия сзади, мы защищались только последними гранатами.
Офицер и три артиллериста на наблюдательном пункте были в блиндаже, защищенном броней. Два артиллериста в бесполезной возне вокруг пулемета вспотели, стараясь произвести первый выстрел.
Я привел в порядок своих разведчиков в пути. Балосси сигнализировал Гранди, что мы не имеем потерь, кроме израсходованных боеприпасов и гранат.
Около одного дерева был пост между двумя линиями обороны, обозначенный на картах наших артиллеристов буквой А. Десять мин разорвались вокруг нашего наблюдательного пункта. На нашем левом фланге на высоте 226 пехота дивизии «Сфорцеска» открыла шквальный огонь в воздух!
В полночь я прилег в блиндаже наблюдательного пункта и после десяти минут уснул. Меня разбудили в 4 часа: едва светало. Я с трудом узнал обстреливаемый участок земли, потом получил обратно свой плащ. Увидел тут же в пределах досягаемости убитого солдата.
Жуткое впечатление. Он
