– Это Василь решил, – ответили волки. – Мы бы что, запретили вожаку с кочевья сниматься?

Гий пробормотал что-то, но слова его унёс новый порыв ветра.

Девушки не могли удержаться на месте. Внизу у реки раскинулись жалкие временные жилища беглецов из деревень; вверх курился дым, слышался короткий крик с какими-то указами по хозяйству.

Глядя на это, Желя была почти спокойна.

– Разделимся? – предложил Гий. – Мне нужно переговорить с папашей. Не просто же так и мои сюда стеклись.

Волки кивнули и первыми пустились вниз, сворачивая к кочевью. На ходу они махали руками, прощаясь.

– Я с Желей, – сказал Иван, притягивая к себе Сокола.

Гий приподнял бровь и усмехнулся, сдерживая шутку. Но глаза его скользнули остро и внимательно, точно видел он их впервые. Не найдя то, чего он опасался увидеть, волк бросил:

– Тогда до скорого. Чую, соседствовать нам ещё долго придётся.

Желя качнула головой. Она почти не слушала их – все мысли были обращены к хилым домишкам и наскоро сколоченным хижинам. Где-то там её близкие. Если повезло.

Иван помогал ей спускаться, а Гий смотрел вслед, стоя наверху, до тех пор пока они совсем не исчезли за первыми домами.

От шагов по траве в воздух поднимался душный терпкий запах, но ветер со стороны реки тут же разгонял его. Было почти морозно.

Желя закуталась в накидку, бросив единственный взгляд на Ивана, и прошла к хижинам.

На них косились, но не останавливали. Только во взглядах сквозило сожаление, немая поддержка, а потом люди возвращались к насущным домашним делам. Желя смотрела и не встретила ни одного знакомого лица. Казалось, что они просто пришли не в то место. От этой мысли стало одновременно и легко, и тяжко, и Желя не успела её обдумать как следует, как сбоку кто-то налетел и упёрся ей в живот. Она опустила глаза.

– Желя? – Это мальчик, тонкий, но с острым настороженным взглядом. Старший сын Василисы – Вечеслав.

Девушка рывком притянула его к себе и обняла.

– Вечик! – только и воскликнула она.

Он никогда не любил обнимать – в нём уже родилась известная мальчиковая нелюдимость, которая тут же спадает, стоит юнцу влюбиться. Но в его жесте не было скрытых чувств – только добрая память к старшей девушке из родной деревни.

Вечик отпустил её шею и поглядел на знакомого Ивана. Кивнул как взрослый, а затем сказал:

– Заждались тебя.

И за руку повёл мимо хижин.

Они вышли к грубой широкой землянке. Сверху поставили хилое жилище, чтобы было больше места. Через открытую дверь слышались голоса.

Трое, оставив Сокола у порога, тихо вошли внутрь, и их даже не сразу заметили. Бабушка Мировна держала по младенцу в каждой руке – собственный внук и дочка Василисы, тонкие запястья овивали детские бока, как берёзовые ветви. Василиса была рядом, штопала какую-то тонкую одежду, нахмурившись, – медленную работу она не любила. Рядом младший сын играет с кем-то из смутно знакомых детей первых беглецов, которых Желя застала ещё в своей деревне.

Только мужа Василисы и Азара, отца, не было видно.

Желя заметила это, и её окликнули:

– Желя! – Мама вышла из тени покрывала, спешно вытирая руки. Она обняла дочь так сильно, что впечатала её лицом в плечо и у той заболел нос.

Василиса отбросила муторную работу, словно до этого только ждала предлога.

– Не обошлось без похождений? Знатно я твоих родных напугала, когда сказала, что ты бежала с этими двумя… Иван, тоже не отпускают наши края?

Княжич улыбнулся от уха до уха, когда женщина тряхнула его за плечо.

– Не отпускают.

Бабушка расцеловала Желю в щёки, ловко придерживая младших.

– Сколько удали – вся в меня!

Мама посмотрела с осуждением, но глаза радостно блестели.

– Рассказывайте, – сказала Василиса, беря в руки работу, но не возвращаясь к ней. – Не по слову же из вас вытягивать?

Иван и Желя переглянулись.

– А где Азар?

– Охотится вместе с остальными. С едой сейчас туго.

Иван наскоро посмотрел себе под ноги. Внутри кольнула мысль, что, несмотря на пристанище, беды этих людей ещё не закончились. Всплыло лицо Бойдана, и княжич тряхнул головой.

– А волки? – спросил он. – Рядом с вами осели волки.

Женщины переглянулись с незнакомым прежде ехидством, переставляя предметы и создавая лишь видимость дела, и бабушка рассказала:

– А как не знать? Как только увидели их и поняли, что не осёдлые, уж перепугаться приготовились, а потом к нам вышел их старший и сказал, что тоже ищет покоя для своих людей. Пообещал остаться рядом и не мешать. Мы с волками только в лесу пересекаемся, и бед от этого пока не было.

Иван вспомнил Василя – крупного строгого вожака, и кивнул.

– А вы-то как? Надоело странствовать? – усмехнулась Василиса.

Мама снова нахмурилась.

– Азар тебе рёбра переломает. Он-то думал, что ты пошла к нам на перевал, а я – что ты в деревне. Только когда наши мужчины поняли, что нет смысла держаться на месте и пришли к нам, мы поняли, что ты пропала.

– Пришлось сознаваться, – вздохнула Василиса с липовым сожалением и отложила работу – всё равно шить не было никакого желания.

– Мы с Гием не дали бы Желю в обиду, – заверил Иван, садясь за пустой стол. Он тут же вспомнил, как девушку увели охотники, и опустил взгляд. Желя заметила это и улыбнулась, щёлкнув языком.

Бабушка сказала примирительно:

– Да знали мы. Но всё равно боязно.

В складной сутолоке Ивана и Желю усадили за утлый стол, хоть оба они и порывались помогать. В мягком говоре знакомых голосов княжич позволил себе прикрыть глаза.

– Снаружи конь такой здоровущий… – тягуче проговорил Вечик, складывая щёки на кулаки.

Ивану стало приятно. На самом деле Сокол не был крупнее, быстрее или сильнее других коней в княжеском дворе. Но сейчас он был за него горд.

– Его зовут Сокол.

– Летает? – спросил Вечик серьёзно.

Иван только пожал плечами.

– Если и летает, то не при мне.

Бабушка хмыкнула где-то в стороне, успокаивая малышню.

– Лучше сходи воды в реке набери, чтобы его напоить.

Вечик встал с места и ушёл наружу, гремя деревянным ведром.

Они посидели ещё немного, считая последние солнечные лучи, а потом мама вдруг приподнялась и сказала:

– Идут. – Хотя никакого звука не было.

В широкую хижину вошли двое – муж Василисы и Азар. Они удивились, заметив, как скучковались родные, но оставили плетёную корзину с двумя рыбами на столе. И только потом увидели новые лица – Жели и Ивана.

Девушка старалась смотреть на отца без ехидства, старалась не щурить глаза. Губы дрогнули, будто хотелось заплакать, и Азар приобнял её, сидящую, за плечи.

– А всё грозил дурь из неё выбить, – хмыкнула бабушка.

– Как только всё устроится – обязательно.

Иван и Желя сидели, сцепив руки, и смотрели, как близкие крутятся вокруг, очищая рыбу. В старенький котелок полилась вода и посыпались остатки крупы. Зажглись лучины. Похлёбка вышла бедной,