– Вы должны были передать своему хозяину какие-нибудь документы, деньги или что-то еще?

– Нет, господин генерал, – неожиданно быстро ответил арестованный.

– По-моему, вы что-то недоговариваете. – Баташов окинул проницательным взглядом Шварца. – Я не советую вам меня обманывать. Отвечайте на вопросы прямо.

– Да, господин генерал. Я понял, господин генерал, – испуганно затараторил немецкий агент. – Перед самой отправкой мне передали тяжелый пакет, который я должен был передать хозяину. Я думал, что там золото. Уже перебравшись за линию фронта, я не утерпел и раскрыл пакет. А в нем вместо золота оказались батареи для радиостанции. Чтобы не попасться с ними, я сразу же и выкинул их в Вислу.

– А сколько было батарей?

– Я насчитал семь.

– Вот так, четко и ясно, отвечайте на мои вопросы и дальше. Скажите, за то время, что вы жили у своих родственников, вам не встречалась реклама, подписанная Кляйнманном?

– Нет, господин генерал, – неуверенно ответил Шварц.

– Вы снова от меня что-то скрываете, – чуть повысил голос Баташов. – Неужели вы не понимаете, что рано или поздно мы узнаем всю правду, и тогда вам несдобровать.

– Я все скажу! – подался вперед арестованный. – У меня не оказалось газеты, вышедшей в самом начале декабря. Поэтому я не знаю, была ли в этой газете нужная реклама или нет.

– Вы точно помните, что последнюю газету вы просматривали за неделю до этого случая?

– Как перед Богом клянусь. Это было именно так!

Баташов нажал красную кнопку, предназначенную для вызова охраны, и дверь сразу же открылась. На пороге появился адъютант.

– Слушаю, ваше превосходительство, – услужливо склонил он голову в полупоклоне.

– Если вам не трудно, найдите, пожалуйста, декабрьские номера «Варшавских губернских ведомостей».

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – козырнул ротмистр и плотно прикрыл за собой дверь.

Баташов знал, что после событий 1905 года во всех губернских жандармских управлениях появились цензоры, которые изучали на предмет крамолы всю периодику, вплоть до объявлений на афишных тумбах. Поэтому подшивки всех издаваемых в губернии газет наверняка были и в жандармском управлении.

Не прошло и четверти часа, как адъютант, извинившись за задержку, положил на стол три вышедших в декабре номера.

– Ищите, – подвинул газеты Шварцу генерал.

– Вот, господин генерал, – ткнул пальцем Шварц в обведенное рамкой объявление, – в вышедшем накануне номере помещено объявление о продаже с аукциона имущества обанкротившегося купца Тритяйнина, подписанное Кляйнманном…

– Значит, у нас еще есть возможность познакомиться с вашим хозяином поближе. Вы готовы к встрече с ним?

– Что вы, что вы! – испуганно воскликнул Шварц. – Мне еще дорога жизнь!

– Вы не хотите нам помочь? – нахмурился Баташов.

– Я готов вам помочь, но только не заставляйте меня встречаться с этим страшным человеком. Если он заподозрит меня в измене, то пристрелит на месте, не моргнув глазом. Я только в тюрьме понял, куда бесследно исчезали прежние связные Кляйнманна. Если бы они попали к вам, то вы бы уже давно вышли на этого матерого волка. А раз вы ничего о нем не знаете, значит, он наверняка их убил, заподозрив в измене, и утопил в Висле…

– Ну почему же, – решил успокоить разволновавшегося агента генерал, – ведь война идет. Они могли погибнуть при переходе линии фронта или пострадать при бомбежке. Ведь бомбы с ваших самолетов и снаряды, выпущенные вашей артиллерией по городу, не выбирают, где немец, а где русский.

Спокойные, убедительные слова генерала плодотворно повлияли на Шварца. Он немного успокоился.

Желая еще больше расположить немецкого агента к себе, Баташов вновь нажал на красную кнопку, и когда в дверях появился адъютант, попросил:

– Ротмистр, не будете ли вы так любезны послать человека в ресторан, чтобы он принес нам бутылку водки и чего-нибудь вкусненького.

Адъютант понятливо кивнул головой, и вскоре в коридоре раздался его повелительный голос.

Не прошло и двадцати минут, как жандармский вахмистр внес в комнату поднос, на котором среди самых разнообразных закусок стояла завернутая в салфетку охлажденная бутылка водки.

– Прошу вас, угощайтесь, – радушно произнес Баташов, заметив, как при виде такого изобилия в горле немца запрыгал кадык.

Но, несмотря на голод, он не набросился на еду, как это делали многие арестованные, которых Баташову приходилось допрашивать, а пробормотав слова молитвы, начал неторопливо и аккуратно, с помощью ножа и вилки поглощать сало, маринованные языки, запивая все это водкой, которую понемногу подливал ему вахмистр, стоящий, словно официант, возле стола. Потом он, монотонно двигая челюстями, принялся за расстегаи с мясом и капустой. Насытившись, немец вынул платочек и, вытирая губы, сконфуженно икнул.

«Культурная нация, ничего не скажешь, – почему-то недовольно подумал Баташов, – небось и сейчас в глубине своей трусливой душонки нас варварами считает».

– Благодарю вас, господин генерал, век не забуду о том, как вы так славно меня накормили.

– Уважать врага – это наш христианский долг, – назидательно сказал Баташов, – чего не скажешь о вас. Я имею в виду не именно вас, а вашего кайзера, который содержит российских пленных впроголодь, да еще в самых скотских условиях.

После этих слов немец поперхнулся и затем надолго закашлялся.

– Я в этом нисколько не винов… – начал было оправдываться он, но генерал резко оборвал его на середине слова.

– Виноват или не виноват, это определит высший суд, а я, как представитель земного суда, еще раз спрашиваю, пойдете вы на встречу со своим резидентом или нет?

– Пойду, – прекрасно понимая, что другой ответ может слишком дорого ему стоить, глухо согласился Шварц.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно промолвил генерал. – В следующем номере я помещу объявление о сдаче в наем комнаты в доме № 7 по улице Мёдова. Вы будете жить там во 2-й квартире под нашим присмотром. А чтобы вы не выглядели на улицах Варшавы пугалом, я распоряжусь, чтобы сегодня же вас привели в порядок и приодели. Завтра утром я заеду за вами и проинструктирую дополнительно.

– Ваше превосходительство, полковник Стравинский ждет не дождется вас в своем кабинете, – заговорщицки понизив голос, сообщил доверительно ротмистр, как только Баташов вышел в коридор.

– Наши желания совпадают, – отозвался тот, направляясь вслед за адъютантом в кабинет гостеприимного хозяина.

– Вижу по вашему лицу, что беседа с немецким агентом оказалась плодотворной, – сказал Стравинский, как только генерал вошел в кабинет, – и поэтому предлагаю выпить за удачу.

– Да, удача мне не помешает, – согласился Баташов, принимая из рук жандармского полковника бокал. Сделав несколько вращательных движений, он с удовольствие вдохнул аромат коньяка и только после этого чуть пригубил божественный напиток.

С интересом проследив за движением рук генерала, Стравинский попытался повторить этот, по его мнению, чисто аристократический прием пития