– Вы его хорошо знаете?

– У меня за долгие годы службы в Вержболове много разных знакомых, – уклончиво ответил Мясоедов. – Как-то раз, возвращаясь поздним вечером из Эйдкунена, я обнаружил в своём автомобиле взрывчатые снаряды и литературу. Это как раз совпало с периодом работы здесь корнета Пономарева. Не заметь я вовремя, ошельмовали бы и меня.

– Кому интерес навлекать ложное обвинение на вас, начальника жандармского отделения?

– Я так полагаю, тому, кто хотел бы сменить меня на этом посту.

– Кому же конкретно, по-вашему?

– Да все тому же корнету Пономареву.

Прокурор предложил было два-три поверочных вопроса, но вскоре, махнув безнадежно рукою, оборвал допрос. Потом он хмуро, не глядя на судей, поддержал обвинение. Защита ограничилась осторожным указанием, что в веселой комедии, скомпонованной жандармским ротмистром, судьям и подсудимым предназначались одинаково трагические роли: одним – наложить кару без вины, другим нести безвинно ее муку.

Суд долго не выходил из совещательной комнаты. Как потом выяснилось, не о судьбе подсудимых шла там речь: оправдание было очевидным. Судья не только оправдал всех подсудимых, но и постановил: об обнаруженных действиях жандармской власти сообщить министру внутренних дел Столыпину. Узнав о таком конфузе, шеф корпуса жандармов обвинил Мясоедова в нарушении служебной этики, и его правдами-неправдами просто выдавили из корпуса. По существу, Сергей Николаевич был прав, но по долгу службы обязан был дождаться резолюции руководства на свой рапорт, а не распускать язык в судах. С тех пор он и нажил себе недругов не только среди руководства Корпуса жандармов и Департамента полиции, но и в МВД. Позже, через несколько лет, когда уже порядком забылась вся эта история, сам Столыпин отклонил его просьбу о восстановлении на службе. И в такой нелицеприятной ситуации он все-таки своего добился, – удовлетворенно заключил Стравинский. – А где, если не секрет, в настоящее время служит Сергей Николаевич?

– Отчего же мне делать из этого тайну? Полковник Мясоедов служит в штабе 10-й армии.

– Я непременно хотел бы с ним повидаться, – сразу же загорелся желанием жандармский полковник.

– Боюсь, что у вас ничего не выйдет, – осадил его Баташов. – Сергей Николаевич, выполняя ответственные задания командования, постоянно находится или на передовой, или за линией фронта.

– Никогда не ожидал услышать о нем такое, – удивился Стравинский. – Насколько я его помню, это был всегда сдержанный, уравновешенный человек, себе на уме, который сам в пекло голову никогда не совал. А тут такое… Неужели он так сильно изменился?

– Не знаю, – неопределенно промолвил Баташов. – В штабе армии говорят о нем, как о смелом и предприимчивым офицере.

– Да-а! Сергей Николаевич предприимчивым был всегда, правда, чаще всего, когда это касалось обогащения. Выгодно женился. Выгодно вложил капиталы жены в недвижимость. Да мало ли каких дел и делишек успел в угоду себе сотворить. Пока шла проверка в Вержболово, я об этом достаточно наслышался.

Баташов хотел еще что-то уточнить у словоохотливого полковника, но в дверь настойчиво постучали.

– Входи, входи, Тарас, – разрешил благодушно Стравинский.

– Ваше высокоблагородие, арестант Шварц доставлен, – доложил адъютант, – куда прикажете его поместить?

– В комнату следователей, – приказал полковник и, окинув изучающим взглядом Баташова, искренне предложил:

– Еще по маленькой, и все!

– Не откажусь, – улыбнулся генерал, догадавшись, что за показной непосредственностью жандармского начальника явно таится потаенная мысль: любым путем раскрыть его тайну, связанную со Шварцем.

«А пусть узнает, – решил Баташев, – ведь недаром же он показывал мне свою „волшебную“ комнату. Я не удивлюсь, если и в комнате следователей у него имеются уши. Надо только не показать, что я об этом догадываюсь, а после встречи с немецким агентом обязательно расскажу ему о моей задумке. Мне все равно без его помощи не обойтись, а моя откровенность во многом укрепит нашу дружбу. Ведь, что ни говори, а делаем-то мы одно дело!»

Пока он размышлял об этом, Стравинский снова снял с рычагов трубку телефона, и в дверях появился ротмистр.

– Обеспечьте встречу генерала Баташова с этим Шварцем, – приказал он. – Если вы не изменили свои намерения, ротмистр вас проводит, – добавил полковник, обращаясь к Баташову.

– Буду только рад! – сказал генерал, вставая.

– Я не прощаюсь с вами, Евгений Евграфович, – сказал полковник вслед удаляющемуся гостю, – мы еще должны поговорить на интересующие нас обоих темы.

4

«Что он этим хотел сказать? – думал Баташов, шагая по коридору вслед за адъютантом, – неужели у него есть еще какие-то новости для меня?»

С этой тревожной мыслью он зашел в затемненную комнату с массивным, явно привинченным к полу столом, стулом и табуреткой, на которой сидел невысокого роста, мрачного вида человек. Он вздрогнул, увидев входящих в комнату офицеров, тут же резко вскочил, испуганно втянув голову в плечи, словно ожидая, что его начнут бить.

«Видно, много натерпелся бедолага, прежде чем попал сюда», – подумал Баташов и, присев на стул, негромко произнес:

– Ротмистр, вы можете быть свободны, я хочу побеседовать с господином Шварцем наедине.

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – мотнул головой и одновременно щелкнул каблуками адъютант, да так громко, что арестованный от этого звука испуганно вздрогнул.

– Вы намерены помогать следствию в раскрытии шпионской сети? – прямо, в лоб, без всяких экивоков задал вопрос Баташов, ожидая прямого и утвердительного ответа. Да и что другого оставалось морально сломленному, немцу?

– Яволь, господин генерал, – глухо промолвил Шварц, – но обо всем, что знал, я уже рассказал следователю.

– Я не следователь. У меня к вам совсем другой интерес, – спокойным голосом промолвил Баташов. – Назовите адрес ваших родственников, их занятие. И еще, как, по-вашему, они знают о вашем аресте?

– Нет! – уверенно ответил немец. – Отправляясь на станцию, я на всякий случай сказал, что задержусь дней на десять. А адрес у них простой: на Мокотовском поле, возле церкви стоит деревянный дом братьев Шварц. Это мои дальние родственники. Они люди образованные, работают на железной дороге, а по вечерам газеты читают.

– Объясните мне, каким образом на вас выйдет резидент? Вам показывали его фотографию? Давали описание внешности или пароль для встречи с ним?

– Нет, господин генерал. Мой будущий хозяин должен дать коммерческое объявление в еженедельной газете «Варшавские губернские ведомости», под именем Кляйнманна, объявление обязательно должно быть в рамке, после чего мне необходимо в следующем номере поместить в этой же газете объявление о сдаче в наем квартиры и указать адрес, по которому он может меня найти. Это объявление я должен подписать именем Грандманн. При расчете за квартиру он должен предъявить мне половинку разорванного рубля, другая половинка находится у меня… Вернее, находилась, – добавил он торопливо. –