тебе объяснить. – Я указательным пальцем нанесла желтый, как пыльца, лосьон ему на щеку. Ксавье зажмурился, когда кончик моего пальца заскользил по его коже. – Я просто рада, что ты в безопасности, – проговорила я дрожащим голосом, сглотнула комок, грозивший встать в горле, и торопливо отвернулась обратно к саквояжу.

Ксавье коснулся моего рукава. Когда я снова повернулась к нему, мои щеки пылали.

– А я поблагодарил тебя? – спросил он. – За то, что ты спасла мне жизнь?

Я засмеялась усталым, звенящим от нервов смехом:

– Не помню такого.

– Ну, тогда спасибо. – Темные глаза Ксавье блестели от грусти, как лунный свет на воде. – А еще прости меня. Ужасно думать, что я оказал тебе услугу в обмен на силу. Ты была в отчаянном положении, следовало помочь тебе просто так. Мне по-настоящему жаль.

– Да, тебе должно быть жаль.

Я вытерла липкие пальцы о фартук, взяла влажную салфетку и обработала раны Ксавье на предплечьях.

– А твоему отцу уже лучше? – спросил он. – Знаю, что благословение было наложено успешно, но потом…

Удовлетворение грело в груди теплым солнечным светом.

– Папа пришел в себя. Без твоей помощи мне не удалось бы ни его исцелить, ни укротить свою магию.

– Нет, Клара, твоя магия оказалась мне не по зубам! – засмеялся Ксавье. – Моя сила лишь шептала мне, ее я мог оттолкнуть, а вот твоя… Она совершенно беспощадна. И ты сражалась с ней в одиночку. Представить не могу, как ты справляешься.

«Конечно, не можешь, – прорычала моя магия. – Однажды я ее сломаю».

«Ты врешь», – напомнила я.

– Магия сейчас с тобой разговаривает? – хмуро спросил Ксавье.

– Да, – кивнула я. – Обещает однажды меня сломать.

Ксавье выдохнул полной грудью и провел большим пальцем по моему рукаву. Я задрожала.

– Она не сломает тебя. Только не после того, как ты с ней справилась.

– Контроль остается за мной. – Я смотрела на Ксавье, вместо того чтобы сосредоточиться на громком голосе своих чар. Я сохраняла контроль. Магия шептала и извивалась, но командовала заклинаниями я. Внимание, которое Ксавье мне уделял; его взгляд, сосредоточенный, как у рыцаря на посту, вызвали у меня улыбку. – Это… довольно приятно. Ну, ты же знаешь, каково носить в себе мою магию.

Рука Ксавье лежала рядом с моей ладонью вверх. Теперь к линиям на ладони у каждого из нас прибавилось по бледно-розовому шраму. На месте, где я касалась Ксавье, принося клятву. И где держалась за него, когда моя магия овладела им и обожгла меня.

– Я уважаю тебя еще больше, – проговорил Ксавье. – Ты так храбро боролась со своими чарами. Если я чем-то могу помочь в твоей битве, пожалуйста, дай мне знать. Ты не должна сражаться с ней в одиночку.

Ксавье был прав. Я вложила ладонь в его и почувствовала, как от кончиков пальцев к груди бежит слабый возбужденный гул.

– Спасибо, – шепнула я.

Магия закричала на меня, утверждая, что я не заслуживаю любви. «Ты рылась в его вещах, не оправдала его доверия», – напомнила мне она.

На сей раз магия была права.

– Я тоже должна перед тобой извиниться, – произнесла я. Моя сила закричала в знак согласия, бросаясь обвинениями, но я сосредоточилась на одном конкретном деле. – Я вторглась в твою личную жизнь. Читала записную книжку, лишив тебя шанса рассказать мне правду в свое время. Прости меня.

– Нельзя сказать, что это случилось преждевременно. Просто я слишком трусил и не решался поговорить об этом раньше.

– Нет, Ксавье, это неправильно. Мне не следовало так поступать.

В уголках глаз друга появились добрые морщинки.

Придвинувшись ближе, я поцеловала его в лоб, а когда отстранилась, щеки Ксавье стали темно-красными. Он отвел взгляд.

– Мисс Лукас, – начал Ксавье с ненавистной мне формальности, – как ведьму вас ждет блестящее будущее. Вы сможете отправиться куда угодно, заниматься чем угодно. Хочу, чтобы вы знали: я не смею вас как-либо обременять.

Я сердито нахмурилась:

– Почему ты должен меня обременять?

– Я… я лишь о том, что если ты желаешь работать отдельно, ни на что не отвлекаясь, или хочешь, чтобы я не докучал тебе всеми своими… то есть собой, тогда, не знаю, я отправлюсь в Альбиль или…

– Ксавье Морвин, что ты такое говоришь?

Он зарылся в гору подушек, лежащих у него за спиной. Теперь все его лицо становилось красным, даже покрытые синяками участки.

– Ну… ты – молодая ведьма в самом начале карьеры, а я – опальный бывший маг, которому нечего предложить, и я взял и… и признался в любви. На твоем месте я захотел бы от такого сбежать.

Казалось, Ксавье говорит на иностранном языке. Я уставилась на него, прищурившись.

– Хочешь сказать, что я не могу быть ведьмой и при этом любить тебя?

Глаза у Ксавье стали совсем круглыми.

– Нет, нет! Я просто подумал, что ты не захочешь… – Ксавье закрыл рот, потом открыл снова. Он ярко покраснел, и я просияла, поняв, что могу вызвать такую реакцию. – Наверное, мне лучше помолчать.

Я прижала салфетку к его лицу и вытерла медового цвета мазь. Кожа Ксавье стала чистой и гладкой, хотя временно пожелтела. Когда я костяшкой пальца задела его скулу, она была теплой.

Отложив салфетки и снадобья в сторону, я оперлась о кровать и нависла над Ксавье. Он вскинул брови.

– Знаешь, из меня и впрямь выйдет прекрасная ведьма, – тихо пообещала я. – Но кем бы я ни стала, где бы ни оказалась, больше всего на свете я хочу быть с тобой.

Глаза Ксавье заблестели, как полированное черное дерево.

– Ты… Я… Мы?

Я поднесла его руку ближе к себе и поцеловала в ладонь.

– Если хочешь, чтобы я объяснила просто, то объясню. – Я коснулась губами его щеки, тоже теплой и на вкус напоминающей мед, входящий в состав бальзама. Моя ладонь уперлась в расстегнутый ворот рубашки, и я почувствовала, как стучит сердце Ксавье. – Я тебя люблю, – проговорила я, и моя магия согласно запела, не в силах этого отрицать. Она извивалась и шипела у меня в крови, умоляя выпустить ее на свободу.

Лицо Ксавье порозовело, как вишневый цвет, он поднял руку и осторожно прикоснулся к моему подбородку.

– Могу я тебя поцеловать? – спросила я.

Ксавье кивнул, не отрывая взгляда от моих губ.

– Пожалуйста.

Я склонялась над ним до тех пор, пока моя коса не задела ему скулу. Его дыхание сбилось. Волосы пахли гвоздикой и полевыми цветами.

Когда я вплотную приблизилась к лицу Ксавье, шелест его дыхания прервался окончательно. Губы – теплые, добрые, щедрые – прильнули к моим. Чудесная, будоражащая радость, которую я чувствовала школьницей, целуя нравившихся мне людей, вряд ли могла сравниться с этим ощущением. Желание, страх, щемящая душу тревога, удовлетворение и потребность – образы у меня в сознании были яркими, как восход солнца, и горячими, как пожар. Моя сила стала такой свободной, такой безмятежной.

«Да, магия, – думала я, – делай что угодно. Я пока немного занята».

Момент напоминал готовый лопнуть пузырь, переливающуюся тончайшую нить паутины, которая вот-вот порвется.

Вместе с пузырем и паутиной треснет по швам мое сердце. Я запустила пальцы в волосы Ксавье на затылке. Намертво вцепилась в ворот его рубашки.

Где-то внизу скрипнула дверь.

Я отстранилась буквально на дюйм, так, что кончик носа Ксавье до сих пор касался моего.

Ладонь его поддерживала мне висок так нежно, будто я была стеклянной.

– В чем дело?

– Я слышала шум.

Я отодвинулась от Ксавье и соскользнула с кровати. Мое лицо мгновенно вспыхнуло, когда я увидела, что стало с комнатой за несколько коротких минут. Темно-зеленый ковер превратился в луг, заросший сотнями цветов.

Пурпурные глоксинии. Красные хризантемы. Белоснежные гардении. Цветы земляничника, розовые, как нежный румянец. Плющ. Ароматные бутоны апельсинового дерева. Золотые орхидеи. Мирт. Красные розы. Дюжины ярких цветов говорили о моей любви на дюжины разных ладов.

– Ой, мамочки! – пролепетала я.

– Ксавье! – высокий голос прилетел с первого этажа и разнесся по дому. – Ксавье, ты здесь?

Он резко сел на постели; волосы у него стояли дыбом, как черные перья. Ксавье слез с кровати, окинул быстрым