Аммар. – И коль скоро выяснилось, что мастер Морвин пытался использовать твою магию, дабы уклониться от наложенного Советом наказания, думаю, справедливое решение давно назрело.

Нет, они ошибались насчет Ксавье: он не был преступником, не был чудовищем. Членам Совета следовало это понять.

– Мастер Морвин – человек не жестокий, – возразила я срывающимся голосом. – Он лишь хотел помочь людям. Даже с силой, урезанной наполовину, Ксавье денно и нощно работал, стараясь создать нейтрализатор «эйфории». Он искупил свою вину – служил обществу, даже когда магии едва хватало на…

– Клара! – Ксавье сжал мою руку. Когда я обернулась к нему, он улыбался, несмотря на кровь на подбородке и раны на руках. – Я принимаю их наказание.

21

Я похолодела от слов Ксавье. А еще от другого – мы крепко держались за руки, но ни боли, ни ожогов ни у кого из нас не появлялось. Большой палец Ксавье гладил мне руку, и мое сердце замерло.

Белокурый маг подошел ко мне и коснулся моего локтя.

– На время суда вам придется уйти, – заявил он.

Я вырвалась из тисков мага, который пытался меня удержать.

Единожды коснувшись руки Ксавье, отпускать ее я не хотела и крепче стиснула его ладонь, а когда посмотрела на него, сердце сжалось от боли. Он сидел весь в синяках. Окровавленный. Испуганный.

– Это неправильно, – проговорила я. – Он не заслуживает наказания. Ксавье, ты создал «эйфорию» во вред людям?

Он зажмурился и нахмурил лоб, словно воспоминания причиняли ему физическую боль.

– Нет. Я лишь хотел помочь страдающим меланхолией. Помочь таким, как моя сестра.

Я повернулась к членам Совета.

– Понимаете? – Я не могла забыть беспомощность мужчины с рынка; не могла забыть отчаяние, побуждавшее людей, молодых людей, вроде Эмили и Дэниела, искать опасное избавление. А еще слова своей матери о том, что Совет попросту отказывается создавать средства от сердечных мук. – Нельзя оставлять пациентов без надежды! – умоляюще проговорила я. – Пустота, которую они чувствуют… она хорошо мне знакома. Не следует наказывать мастера Морвина за то, что он пытался помочь нуждающимся.

– Мисс Лукас, прекратите истерику! – хмуро велел мастер О’Брайан. – Члены Совета вынесли решение относительно мастера Морвина. По словам мадам Бен Аммар, были выявлены новые нарушения: вашу магическую силу он принял от вас из корыстных побуждений, прекрасно понимая, что Совет подобное не одобрит.

Ведьма с алыми волосами посмотрела на меня, удивленно вскинув бровь.

– Я верно понимаю, что вы отдали свою силу мастеру Морвину?

– Она поступила так, не зная, что на меня наложено наказание, – пояснил Ксавье. – Это я попросил ее отдать мне магию. – Глядя на членов Совета, Ксавье выпрямил спину, вопреки железным кандалам на его запястьях и лодыжках. – Она только и делает, что помогает людям, – добавил он. – Поскольку я еще обладаю соответствующими полномочиями, то предлагаю официально принять мисс Клару Лукас в наши ряды как ведьму.

У меня аж ком встал в горле. Я удивленно уставилась на Ксавье:

– Серьезно?

«Ты не заслуживаешь такой чести. Вы с ним оба порочны», – зашептала моя магия. Она извивалась у меня в груди, ползла вверх по пищеводу, вызывая рвоту. Я крепко, как за якорь, держалась за руку Ксавье. Моя магия врала.

Мадам Бен Аммар выступила вперед, шурша длинными черными юбками по мраморному полу.

– Я поддерживаю предложение принять мисс Лукас в наши ряды, – проговорила ведьма. У меня сердце замерло от звука ее голоса и гордости в ее глазах. – Клара проявила себя ярой поборницей всего, что отстаивает Совет; она упорно работала, чтобы познать и укротить свою магическую силу. Успешно наложила благословение, что не удается многим опытным магам. Со всеми опасениями относительно капризов ее магии нам следует расстаться. Клара в действительности умеет себя контролировать. Нам очень повезет назвать ее мадам Лукас.

После многолетних неудач, после борьбы с магией и проигранных сражений я наконец, наконец стану ведьмой! Только радовалась я недолго: Ксавье улыбнулся мне – в усталых, окруженных синяками глазах читалась только гордость, – и у меня аж живот скрутило. Он теперь оставался без магической силы.

– Это несправедливо, – шепнула я ему.

– Это более чем справедливо. Ты трудилась ради этого столько лет, – отозвался Ксавье. – И добьешься большего, чем я мог когда-либо мечтать. Ты поможешь очень многим людям, я ничуть в этом не сомневаюсь.

Трудиться мне предстояло еще очень и очень много. Я оглянулась на большую группу членов Совета и повысила голос, хоть он и дрожал:

– Что будет сделано для пострадавших от «эйфории»? Что будет сделано для них в дальнейшем, то есть для их меланхолии?

Мастер О’Брайан нахмурился.

– Вам известно мнение Совета по этому вопросу. В сердечные дела мы не вмешиваемся. Если вы не можете придерживаться этого принципа, значит, не имеете права заниматься магией.

Эти слова уязвляли: получалось, я могу потерять все, потерять свою мечту, потому что хочу помогать людям.

Разве маги должны заниматься не этим? Не исцелять страждущих?

Моя мать согласилась бы со мной сейчас. Велела бы мне поступить так, как поступила сама, – бросить Совет и его правила.

Большой палец Ксавье скользнул по моей ладони, и я вспомнила, где нахожусь. Вспомнила, что главное. В глазах у друга заблестели гордость и нежность.

– Нет сомнений в том, что мисс Лукас глубоко сочувствует своим пациентам, – сказала мадам Бен Аммар, пристально глядя мне в глаза. «Слушай внимательно, – будто говорила она. – Эта тема не закрыта». – Станешь ли ты соблюдать законы Совета, Клара? Станешь ли помогать страждущим любой ценой, никогда не используя магию со злым умыслом?

Любой ценой. Даже если это подразумевает нарушение правил.

– Да, – проговорила я, отвечая ей таким же твердым взглядом. «На страдания я не обреку никого, что бы ни гласили законы».

Другие члены Совета переглянулись и согласно зароптали. Мастер О’Брайан кивнул:

– Очень хорошо. Завтра на церемонии летнего солнцестояния мисс Клара Лукас может быть произведена в мадам Лукас.

– Это ставит нас перед очень важным вопросом, – начал седовласый маг. – Мастер Морвин, как только вы лишитесь титула, в зоне вашей юрисдикции не останется волшебника, который мог бы принимать пациентов…

– Здесь решение за моими родителями, – отозвался Ксавье. – Пожалуйста, пошлите за ними. В конце концов, это их лавка. И я… я очень давно не видел близких.

– Я вызову их кленовым листом еще до наступления утра, – с улыбкой пообещала мадам Бен Аммар.

– Спасибо.

Мадам Бен Аммар сложила руки на груди, ее красивые темно-карие глаза стали серьезными и грустными.

– Время пришло, молодой человек.

Члены Совета окружили нас плотным кольцом. Ладонь Ксавье запульсировала вокруг моей, наши взгляды встретились. Тихо, чтобы слышала только я, но с поразительной уверенностью он проговорил:

– Клара Лукас, пусть твои дни будут долгими и мирными. Живи долго и мирно.

Я нахмурилась:

– Что это ты делаешь?

– Живи долго и мирно! – повторял Ксавье все громче и громче. Его лоб наморщился от напряжения, окровавленная рука дрожала, у меня аж ладонь заболела в его тисках. Кандалы вспыхнули так ярко, что мне глаза резануло. – Живи долго и мирно!

Голос Ксавье набирал силу, эхом отражался от высоких стен зала и гремел у меня в костях. Электрический разряд метнулся вверх по руке от места, где Ксавье касался моей ладони; я вздрогнула и отстранилась. На моей ладони заблестели золотые блики. Пульс стучал в ушах, я чувствовала каждый свой вдох, четкий, ровный, спокойный. Я была жива и полна энергии, а внутри меня пульсировало что-то новое, золотое и яркое.

Ксавье ссутулился на стуле. Он тяжело дышал, лицо покраснело, длинные волосы свесились на лоб.

Белокурый маг направился к Ксавье, и я заслонила его рукой.

– Что он сейчас сделал? – осведомился волшебник.

Каблуки мадам Бен Аммар зацокали по мрамору; при каждом уверенном шаге ее длинные черные юбки колыхались, словно крылья бабочки.

– Он благословил