Шрифт:
Закладка:
А совсем скоро Гвендилена стала чувствовать себя как-то странно – груди набухли, все время хотелось спать, тошнило по утрам… Она решила, что снова беременна, и Гила подтвердила ее подозрения.
– Да, девочка, ты права… И что-то подсказывает мне, что на этот раз настойку арим-вед лучше оставить на полке!
Гвендилена покосилась на знакомую склянку с бледно-зеленой жидкостью. Она знала, что в просторечии эту настойку, изгоняющую плод, называют «слезами шлюхи», и рада была, что Гила не произнесла этого вслух. На миг она снова ощутила горечь на языке и горечь в душе от убийства нерожденного ребенка… Но лишь на миг.
«На этот раз все должно быть по-другому!» – думала девушка, спускаясь по крутой и узкой винтовой лестнице – осторожно и медленно, остерегаясь поскользнуться или оступиться. Ей казалось, что она уже чувствует биение маленького сердечка, и от этого ее собственное сердце наполнялось радостью и надеждой.
* * *
Вечером в спальне принца, сидя обнаженная на ложе перед горящим камином, Гвендилена задумчиво смотрела на огонь, раздумывая, как сообщить принцу о своей беременности. Конечно, в последнее время Хильдегард благоволил ей, но кто знает, как он отнесется к такой новости? «Надо выбрать подходящий момент и сказать об этом как бы невзначай, – решила она, – так, чтобы поначалу он принял за шутку! Потом разжигать его любопытство, не говоря ни да, ни нет, а потом…»
Додумать она не успела. Хильдегард ловко схватил ее, бросил на ложе и навалился сверху. От неожиданности Гвендилена вскрикнула:
– Осторожнее!
Принц чуть отстранился.
– С каких пор ты стала такой неженкой, любовь моя? – спросил он, чуть сдвинув брови над переносьем. Как всегда, Хильдегард не любил, когда нему противоречат хоть в чем-то!
Но Гвендилена уже успела взять себя в руки.
– Будь осторожен, дорогой, – кротко вымолвила она, – теперь я уже не одна…
– Не одна? – удивился принц. – О чем ты говоришь?
– Ну такое бывает с женщинами, после того как они разделяют ложе с мужчиной, – улыбнулась Гвендилена, – пока еще незаметно, но скоро…
– Так ты беременна? – быстро переспросил Хильдегард. – Это точно?
Гвендилена лишь кивнула. От волнения ком встал в горле, и она не могла вымолвить ни слова… А принц вдруг просиял такой счастливой, почти мальчишеской улыбкой, что девушка невольно улыбнулась в ответ.
– Иди ко мне, милая…
Он обнял Гвендилену и принялся ласкать, покрывая поцелуями ее шею, плечи, грудь… На этот раз его прикосновения были осторожными и бережными, словно она была драгоценным и хрупким предметом. Наконец, уткнувшись в ее живот – пока еще совершенно гладкий и плоский, – он еле слышно прошептал:
– Знаешь, я рад. Очень рад…
Глава 8
Снова наступила весна и незаметно перешла в лето. В тот год оно выдалось нежарким, дождливым и ветреным, но Гвендилена была только рада – переносить жару ей было тяжело.
Каждый день она чувствовала, как маленькое существо внутри ее растет, становится крепче и все увереннее заявляет о себе! Когда ребенок начал толкаться, она с удивлением и радостью прислушивалась к своим ощущениям и, положив руку на живот, пыталась понять – что он делает? Чего хочет сейчас? Доволен и резвится или, наоборот, сердится? Сотни раз Гвендилена снова и снова пыталась представить себе лицо своего будущего сына – она очень надеялась, что родится мальчик! – но почему-то это у нее не получалось. Ребенок виделся ей каким-то смутным силуэтом… И каждый раз сердце замирало нежно и сладко, и Гвендилена улыбалась той прекрасной, мечтательной, ожидающей улыбкой, что так красит любую беременную женщину.
Единственное, что угнетало ее, это неопределенность дальнейшей судьбы – и своей, и будущего ребенка. Принц Хильдегард был заботлив и нежен, но каждый раз уклонялся от прямых вопросов, когда Гвендилена заводила разговор об этом.
– Пусть сначала родится, любовь моя! – отвечал он со своей всегдашней беззаботной улыбкой. – Не стоит забегать вперед…
Впрочем, когда беременность стала заметной, он официально объявил Гвендилену матриамаль — своей официальной фавориткой и наложницей, подарив ей золотое ожерелье в знак ее нового положения. Поначалу это обрадовало ее… Впрочем, ненадолго. На людях девушка старалась выглядеть счастливой, и только с Гилой она решилась поделиться своей тревогой.
– Мне страшно… Я не знаю, что с нами будет дальше!
Гила лишь пожала плечами.
– Никто не знает! Потому что мы всего лишь люди, а не боги… Если только они и в самом деле существуют, – мрачно добавила она, – а ты и так получила все, что хотела, девочка! Ну или почти все.
Но Гвендилена все не могла успокоиться.
– Мой ребенок все равно родится бастардом!
Однако добиться сочувствия от Гилы было непросто.
– Лучше быть бастардом принца, чем законным отпрыском дровосека! – отрезала она. – Послушай моего совета – радуйся тому, что имеешь, и не проси большего, чтобы не потерять и это.
У Гвендилены слезы навернулись на глаза. Заметив это, Гила смягчилась:
– Никогда нельзя знать заранее, чем все кончится! Наш принц и сам рожден бастардом, но ведь Людрих все-таки женился на его матери, не так ли? А Хильдегард весь в отца, этого не отнять… Так что не стоит печалиться раньше времени и тем более огорчать свое дитя. Дай ему побыть в мире и спокойствии хотя бы до тех пор, пока не придет время родиться!
«Все еще может измениться!» – прошелестел тихий голос в голове, и Гвендилена отерла слезы. Конечно, как она могла забыть об этом хоть на мгновение?
– Да, ты права, Гила, – вымолвила она, – благодарю тебя!
* * *
Листья в саду уже начали желтеть, и трава стала сохнуть в близком преддверии осени, когда из Орны прискакал королевский гонец. Конь его был усталым, одежда в пыли, и по лицу было заметно, что вряд ли этот человек привез добрые вести…
Вручив принцу запечатанный свиток, гонец отправился на конюшню. Он собственноручно расседлал и вычистил свою лошадь, приговаривая что-то на непонятном языке, напоил и задал овса и лишь потом позаботился о себе – потребовал вина, хлеба и жареного мяса, упал на тюфяк в отведенной ему комнате и почти сутки проспал мертвым сном. На следующий день он уехал, так и не сказав никому ни слова.
А к вечеру уже все в замке знали, что король Людрих тяжело болен – давно,
