На стене висели правила обращения с невидимыми заключёнными. В картинках! Одетый в чёрную форму тюремщик наглядно показывал, как справиться с нарисованным пунктиром ракшасом. Сначала его надо было обрызгать краской, а потом ловить, или применять оружие. Для пущей наглядности так же присутствовали картинки, наглядно демонстрирующие, что ракшасы могут сделать с охранником при нарушении этих правил, на некоторые из которых Хасан, набрав слюны, просто плюнул:

— Не все мы такие!

— В том корпусе народ дисциплинированее сидит. Глядишь — и кандалы бы сняли как-нибудь, если бы знали про краску…

— Ничего вы не понимаете, девки, — сказал отошедший ракшас: — Главное — что руки свободны! — и выразительно шлёпнул сестрёнок по попкам: — Ханум сказала «здесь» — значит, здесь! Я когда в последний раз с ней спорил, два часа верхом на ёлке за свою глупость отдувался.

Азер вспомнила и прыснула.

— Да, и это ты должна была мне говорить. Ты же у нас командир! Так, ну и где этот растворитель⁈..

…Ильхан «забил стрелку» в бане, сказав это открытым текстом, прямо во время обеда. За это, он, правда, получил по мозгам от надзирателя, ну и пусть — зато теперь, когда он открыто заявил о своих намерениях, его, наконец-то, зауважали.

Первым делом — полезли советчики. Этого шайтанова семени, и так, как считал Ильхан, слишком много на свете развелось, а теперь они буквально сворачивали шею, чтобы как-то выпендриться. Столько советов на тему: «как убить живого бандюгана», он не слышал за всю жизнь. Ну и шайтан с ними. Чем бы дитё не тешилось.

Надзиратели каждые пятнадцать минут проходили мимо решеток, и, зыркая глазами, зычно бросали что-нибудь этакое, на тему: «Вот как посажу вас всех, драчуны, в карцер!». Опытные товарищи говорили на это, что если надо бы было — сразу бы посадили, без поводов. Стукачи доносили, что тюремщики тоже заключают пари на него.

…В баню его провожали с эскортом. Конечно, это не соревнование — тут и свинчатку, и заточку и осколок стекла умный мог пронести, но, так как драка обрела чуть ли не официальный статус, то другие зеки проследили, чтобы никто не протащил что-нибудь посерьёзнее.

А у Ильхана была тактика одна — он так и сказал своим:

— Следите, чтобы за моей спиной всегда был свободный проход.

— Зачем?

— Надо. Под руку не суйтесь.

Они вошли в предбанник. Короткий коридор за раздевалкой очень неудобно изгибался в последней трети — янычар отметил про себя, что надо это учесть.

Конечно же, они опять придумали, как над ним поиздеваться — на его стороне, среди болельщиков стояли одни белые, и другие «светленькие». Все вскинули руки и закричали при его появлении. Одновременно из кружка «темных» от другой стены вышел его противник. Здоров, ничего не скажешь. Ничего и не таких обламывали.

Из толпы к нему протянулась белесая рука:

— Побейте его! Мы все на вас надеемся, Я — слабый, я не мог ничего сделать… — тщедушный и хлипкий подросток говорил сбивчиво, словно волнуясь: — Но вы-то, вы-то можете! Вы — наша надежда, дайте пожать вашу руку!

Ильхан брезгливо отстранился от руки «опущенного», и постарался, чтобы никто из них к нему не прикасался. Авторитеты загнали на его сторону своих «шестёрок» и любовников — надо было держать ухо востро. От этих станет вонзить заточку в спину — и авторитеты невиноваты. Хитро придумали гады. Так даже если он победит, пойдёт слух, что ради опущенных старался, чтобы с ними быть, а значит, сам такой и есть…

— Готов? — спросил он у противника, развязывая набедренную повязку. Тот, усмехнувшись, вышел вперёд, снял набедренную повязку, демонстрируя огромный член, и помочился, попытавшись попасть по ногам Ильхана. «Будет скользкий пол», — подумал янычар, и, бросив свою повязку ему в глаза, атаковал верхотурой черепа…

…Хасан продрог на сквозняках, и теперь прыгал, обхватив себя руками.

— Что, замёрз⁈ — участливо, не без издёвки, спросила Азер.

— Спрашиваешь! Их, и за что вы меня так не любите!!

— Полюбим-полюбим! Ты же сам вызвался в разведку!

— Вызвался-то, я вызывался, только… брр! О, Шайтан, ладно, пошли, на ходу согреюсь…

Они сняли где-то пять постов, прежде чем ракшас опять спросил:

— Нет, всё-таки, почему вы меня не любите…

— Мы-то, не любим? — возмутилась Афсане.

— А мы что тебе, ноги целовать должны, что ли⁈

— Да нет, не в том смысле… Нет, ну в самом деле… вы ко мне как к грязи относитесь — согласен, золотарь я, да и в начале от меня было мало толку, но теперь-то ничего такого не делаю!

— А может, нам неприятно смотреть, как ты бегаешь, тут причиндалами трясёшь! — ухмыльнулась старшая из сестёр.

— Говорят, в Раю жены на развод подают, едва мужицкие причиндалы увидят, — подлила масла в огонь принцесса.

— Да вы сами только их с меня и требуете!

— А если честно, грубый ты, неотёсанный, — закончила мысль Азер: — Тебе говоришь одно, а слышишь в ответ какую-то ерунду.

— Ну, знаете! Причиндалы им не нравятся! А как я в невидимость уйду, одетый-то! Конечно, сам я этого… не дай бог, какой красавец без штанов-то… а сами-то! Вас ведь хлебом не корми, дай голой задницей или сиськой повертеть! Правда… ну да, правильно вы голые, и я голый — это совсем разные вещи, если по справедливости-то…

— Слушай, перестань! — наморщив чистый лобик, потребовала Афсане: — Никто тебя не просит в этом разбираться. Надоел. А если так свербит — как выберемся, разденусь перед тобой под музыку, и встану во всех позах, какие пожелаешь, чтобы на всю жизнь выглядел, где и как что у нас, баб, устроено!

— Да больно надо! Знаю я, как дырки у вас устроены! И на вид и на ощупь… и даже на нюх и вкус… Своему Сакагучи показывайся! Я просто… справедливости хотел, вот что…

— Просто ты заскучал, — отрезала Азер: — Так, войдём сверху. Надо ключей собрать, так их прямо в толпу и кинем. Афсане — увидишь что-то подозрительное — не жалей патронов. Тут друзей нет…

Хасан чуть поотстав спросил у принцессы:

— Ханум, а если… ну в Раю, как увидят ну… «хозяйство» — сразу развод, то, как они детей делают? Или сразу после свадьбы расходятся?

— Они этим в темноте занимаются. На