– Посейдон, если ты действительно мой родитель, отомсти за меня этому злокозненному царю и его народу!

Посейдон внял. Когда Беллерофонт двинулся прочь от берега, волны потянулись за ним, как верные псы, вылизывая тучные поля своими солеными языками. Посевы сгнили, почва погибла.

Ликийцы стали умолять Беллерофонта прекратить, но он, как будто не слыша, шел себе и шел по ликийским полям. Тогда за дело взялись ликийские женщины. Задрав подолы до самой талии, они вышли навстречу юноше. Смущенный этим зрелищем, Беллерофонт залился краской, развернулся и поспешил обратно к морю, уводя за собой и волны.

Следом за ним прошлепал по раскисшим от соленой воды полям Иобат. Дойдя до песка, царь упал на колени и слезно просил Беллерофонта принять в жены его дочь Филоною, обещая в приданое половину царства. Он показал юноше роковое письмо от Пройта, каялся и молил о прощении.

Беллерофонт простил. Они с Филоноей сыграли свадьбу и обосновались во дворце. Вскоре боги подарили им двух сыновей и дочь.

Но старые раны порой саднят и норовят напомнить о себе. Настал день, когда Беллерофонт решил все-таки отомстить Пройту и Сфенебее за то, что они устроили. Он отправился на Пегасе в Тиринф и опустился прямо в дворцовом саду, напугав сидевшую там в одиночестве Сфенебею. Беллерофонт обратился к ней с тщательно продуманной речью:

– Сфенебея! Все эти годы рядом с твоей сестрой Филоноей – чья красота лишь бледная тень твоей – я сгорал от желания познать то наслаждение, которое ты мне предлагала, а я, будучи зеленым юнцом, не оценил. Беги со мной в Ликию! Я разведусь с Филоноей и посажу тебя на трон рядом с собой.

Задохнувшись от предвкушения, Сфенебея тут же вскарабкалась на спину Пегаса и крепко обхватила Беллерофонта за пояс. Пегас взмыл в небо, и скоро они уже были на полпути к Ликии, высоко над Эгейским морем. Глянув вниз, Беллерофонт проверил, достаточно ли высоко они летят, а потом отцепил шаловливые руки царицы от своего торса и столкнул ее в волнующуюся внизу синь. Тело Сфенебеи, объеденное рыбами, вынесло на берег острова Мелос, где его нашли рыбаки и переправили Пройту, чтобы похоронил как подобает.

В Ликии никто не осудил Беллерофонта за эту месть. Иобата к тому времени уже не было в живых, а Филоное он давно открыл всю правду о коварстве ее сестры. Беллерофонт намеревался тихо-мирно доживать свой век в окружении детей и внуков.

Но безделье рождает скуку. И одним праздным вечером Беллерофонту вдруг пришло в голову заставить Пегаса взлететь так высоко, как они еще ни разу не поднимались за все эти годы, – удивить своим появлением самих богов и побывать у них в гостях.

Все выше и выше летели братья, и вот Беллерофонт уже видит нижние ступени чертогов Зевса. Как раз в этот момент громовержец выглянул из своего дворца и поразился самонадеянной дерзости человека, к которому боги были так благосклонны. Он отправил овода, чтобы тот укусил Пегаса в круп. Крылатый конь взбрыкнул и сбросил Беллерофонта. Долго падал герой с этой головокружительной высоты, пока не приземлился на равнине к востоку от Ликии. Он остался жив, но до конца своих дней скитался по пустошам.

Пегас же долетел до небесных чертогов уже без седока. Зевс поставил его в конюшню на Олимпе вместе со скакунами остальных богов, а образ его, чтобы сделать приятное Посейдону, поместил среди звезд.

{61}

Кадм и змеиные зубы

О том, что боги велят прекращать поиски Европы, ее брат Кадм узнал от Дельфийского оракула, когда обратился за помощью к Аполлону. О Европе Аполлон не обмолвился ни словом. Вместо этого он велел Кадму найти корову с меткой в виде полумесяца на крупе – в память о тех муках, которые пришлось вынести его прапрабабке Ио. Корову надлежало отпустить, чтобы брела куда глаза глядят, и там, где она в конце концов уляжется отдыхать, Кадм должен основать город и начать жизнь заново, забыв о своем прежнем доме и о родных в Финикии.

Кадм в точности выполнил наставление. Три дня он брел за коровой на восток, пока она не улеглась, подогнув ноги, на лугу около леса.

Тогда Кадм отправил своих людей за водой, чтобы совершить подношение богам в благодарность за предзнаменование. Они ушли очень далеко в лес и там нашли озерцо, которое питал ручей, текущий из пещеры.

Опустившись на колени у кромки воды, они принялись наполнять сосуды, и тут из пещеры выполз огромный змей – жирная древняя тварь, которая стараниями Ареса вылупилась из Земли вскоре после того, как схлынули воды потопа. Поскольку ни родных, ни супруги у змея не было, он сотни лет вековал здесь один, питаясь теми, кто имел несчастье прийти к озерцу на водопой. Одетый в броню из черной как уголь чешуи, он невидимкой скользил в папоротниках.

Так он подкрался к крайнему из набиравших воду слуг Кадма и вонзил зубы ему в бедро. Сердце несчастного бешено забилось, желудок сжался, и он со стоном рухнул на землю, выронив сосуд. Смерть не заставила себя ждать, но он все-таки успел увидеть, как следом за ним валятся замертво его товарищи: кто-то от укуса, кто-то задушенный кольцами змея, кто-то отравленный одним только зловонным дыханием чудовища.

Обеспокоенный тем, что слуги все не возвращаются, Кадм отправился на поиски. Он добрался до источника как раз в тот момент, когда змей утаскивал последние тела своих жертв в пещеру, чтобы поглотить позже. Подняв высоко над головой увесистый кусок скалы, Кадм швырнул его в чудовище, но камень отлетел от чешуйчатой брони, не оставив даже царапины. Змей, однако, обернулся и заметил обидчика. Он приподнялся, вытягиваясь вверх в рост самого Кадма и глядя ему прямо в глаза.

– Кто посмел посягнуть на Исменский источник Ареса? – прошипел змей.

Кадм не стал терять время на ответ. Он вонзил копье прямо в брюхо чудовища, где чешуя была мягче. Наконечник копья вошел довольно глубоко, прежде чем змею удалось извернуться и высвободиться. Кровь закапала из безгубой пасти, движения стали неловкими, но змей все же напружинился, готовясь кинуться на врага.

В этот момент кто-то из богов надоумил Кадма сделать шаг вправо. Змей качнулся туда же, невольно оказавшись прямо между Кадмом и древним дубом. Кадм вновь вогнал копье в брюхо противника, на этот раз налегая всем своим весом. Копье пронзило змея насквозь и вошло в ствол дерева, накрепко пригвоздив чудовище к дубу. Издав душераздирающий предсмертный вопль, змей издох.

Кадм вымылся в озерце, а когда поднял взгляд, увидел выходящую из-за деревьев фигуру – женскую, но в золотом панцире. Из прорезей золотого шлема пристально смотрели серые глаза.

– Кадм, ты теперь совсем один на этой безлюдной земле, – сказала незнакомка. – Как же ты будешь исполнять повеление богов основать город? Я – Афина! Пока ты счищал с себя грязь и кровь в этом источнике, я все обдумала и подготовила необходимое. Я выдернула зубы у этого страшилища, порожденного моим братом, – все три ряда, каждый острее шипа, – и теперь половину я отдам тебе, а половину заберу с собой. Посей их в землю там, где собирался принести жертву, и положись на богов.

С этими словами она исчезла.

Вернувшись в лагерь, Кадм сделал так, как научила Афина. Когда последние зубы погрузились в борозду, он окинул взглядом свежую запашку и не поверил глазам. На месте первых посевов уже показались из земли ни на что не похожие всходы – бронзовые шлемы с гребнем из конского волоса. Вскоре над пашней уже торчали головы целиком, а еще немного погодя – закованные в бронзу плечи.

За те несколько мгновений, что Кадм изумленно глазел на это чудо, успели пробиться новые шлемы – уже в середине пашни. В тех бороздах, которые он засевал последними, из вспухающей земли прорастали гребни. Не успел Кадм опомниться, как вся пашня колосилась стройными рядами воинов, каждый из которых крепко сжимал обнаженный меч.

Перепуганный Кадм принялся судорожно выкапывать руками из земли булыжники и кидать их в новорожденное войско. Но он никак не ожидал, что каждый из задетых камнями тут же ополчится