Шрифт:
Закладка:
Поскольку сына, о котором он столько мечтал, у царя так и не появилось, править Аргосом теперь должен был Персей. Однако сидеть на троне убитого им деда Персею не хотелось, поэтому он уговорил своего двоюродного брата Мегапента, унаследовавшего тиринфский престол после Пройта, поменяться царствами. Так потомки двух враждовавших братьев наконец зажили в мире и согласии, и весь род Ио, по крайней мере на какое-то время, обрел покой.
{57}
Беллерофонт и Пегас
Когда Смерть наконец утащила Сизифа в Тартар, коринфский трон перешел к его сыну, Главку. Тот женился на Эвриноме, дочери правителя Мегар – Ниса.
Прекрасное лицо Эвриномы сияло, словно звезда, а от розовой кожи исходило чудесное благоухание. Такая красота не могла остаться не замеченной богами, и в конце концов неизбежное случилось: к Эвриноме наведался Посейдон, и она родила от него сына, Беллерофонта.
Хотя Главк растил Беллерофонта как своего, за мальчиком приглядывал и Посейдон. Когда Беллерофонт достиг отрочества, морской бог предстал перед ним и предложил в подарок коня по имени Пегас, расправлявшего над лоснящейся белоснежной спиной могучие крылья.
«Но, – предупредил Посейдон, – пока он еще бегает на воле. Если хочешь скакать на нем, придется для начала его поймать». С этими словами повелитель морей исчез.
Оправившись от изумления, Беллерофонт погрузился в раздумья и понял, что подарок ему достался довольно занятный: если ему удастся поймать и обуздать Пегаса, он, получается, будет летать на собственном брате. Много лет назад Посейдон, околдованный нежной красотой Медузы, сошелся с ней, и у нее родились два сына. Одним из них был бог-исполин Хрисаор, а вторым – Пегас.
В тот день, когда Персей с серпом в руке прокрался в пещеру, которую Медуза делила с сестрами, братья еще лежали, свернувшись, в ее утробе. Одним беспощадным взмахом серпа он обезглавил горгону, а потом, сунув голову в торбу, улетел прочь. Когда же через несколько мгновений спавшие сестры Медузы открыли глаза, разбуженные истошным шипением змей, им открылось удивительное зрелище. Из разрубленной шеи горгоны выбирались два крохотных создания, которые, едва оказавшись на воле, стремительно увеличились в размерах. Хрисаор, имевший облик мужчины, родился с золотым мечом в руке. Пегас, едва встав на нетвердые еще жеребячьи ноги, развернул крылья и исчез в небе. Больше тетки-горгоны его не видели.
Он быстро научился наслаждаться полетом. Ему принадлежало все небо – и вся земля под этим небом, потому что с крыльями, превосходившими размахом орлиные, ему ничего не стоило покрывать огромные расстояния. Когда ему хотелось пить, он снижался. Если источника пресной воды поблизости не оказывалось, стоило ему ударить копытом – и из земли начинал бить ключ, дар его отца. Пегас был свободнее всех на свете – свободнее даже самих богов, потому что его не связывали никакие обязательства. «Как же его приручить, такого свободолюбивого?» – недоумевал Беллерофонт.
Поговаривали, что поздно ночью, когда на земле все утихает, Пегас иногда наведывается к Пирене – источнику у коринфского рынка. Беллерофонт просидел там в засаде несколько недель. Каждый раз, когда крылатый конь спускался с небес, юноша, дождавшись, пока он припадет губами к источнику, осторожно к нему подкрадывался. И каждый раз конь, различив звуки едва слышных человеческих шагов, моментально взвивался в воздух, прежде чем Беллерофонт успевал хотя бы выступить из укрытия.
Наконец юноша решил спросить совета у прорицателя Полиида.
– Что не под силу человеку, то без труда получается у могущественных богов, – ответил Полиид. – Устройся на ночлег на алтаре перед храмом Афины. Если она будет к тебе благосклонна, то не откажет в помощи.
Тем же вечером Беллерофонт, укутавшись в плащ, улегся на каменном алтаре. Во сне перед ним предстала Афина и протянула ему золотую узду.
– Проснись, царевич Коринфа! – возвестила богиня. – Проснись и возьми это волшебное оголовье. А завтра принеси в жертву своему отцу белого быка. Когда он появится, покажи ему мой подарок. Думаю, тогда он тебе посодействует.
Сон у Беллерофонта как рукой сняло – открыв глаза, он обнаружил, что стоит перед алтарем, на котором валяется скомканный плащ, а в руках у него та самая узда, преподнесенная богиней.
На следующий день Беллерофонт, в точности следуя наставлениям Афины, принес в жертву быка. И когда Посейдон явился принять подношение, то увидел Беллерофонта на коленях – он простирал к отцу руки с перекинутой через них уздечкой.
Посейдон вскинул бровь и фыркнул:
– Да, Афина тоже понимает в лошадях. Средство, чтобы обуздать Пегаса, она тебе уже вручила, так что с меня только слово. Возвращайся сегодня ночью к Пирене и карауль. Когда прилетит Пегас, дождись, пока он напьется из источника, а потом подойди к нему с уздой. Остальное он сделает сам.
Ночь была светлой, луна сияла сквозь прозрачную кисею облаков, и Беллерофонт заметил Пегаса над деревьями еще до того, как тот снизился. Опустившись на землю перед самым источником, конь принялся пить.
Беллерофонт вышел из укрытия. Пегас поднял голову. Увидев золотую уздечку, он рысцой подбежал к человеку, просунул, наклонившись, нос в нахрапник и стал терпеливо ждать, когда натянут оголовье и застегнут затылочный ремень.
Именно это Беллерофонт и проделал, а потом закинул ногу Пегасу на спину, подтянулся и устроился позади могучих крыльев. На них братья вознеслись в ночное небо уже вдвоем.
{58}
Сфенебея
У Беллерофонта был еще один брат – Делиад, сын Главка и Эвриномы. Однажды они, как водится у юношей, боролись, и от неосторожного движения Беллерофонта Делиад погиб. У Главка не было выбора: ему пришлось изгнать Беллерофонта, запретив возвращаться, пока его не очистит от скверны какой-нибудь другой правитель.
Беллерофонт дошел до Тиринфа и бросился на колени перед троном Пройта, коснувшись, как положено просителю, коленей и бороды царя. Велев ему подняться, Пройт совершил обряд очищения, а потом, высоко оценив рассудительность и благородные манеры юноши, пригласил его остаться при дворе почетным гостем.
Не менее высоко оценила Беллерофонта и супруга Пройта, Сфенебея, но по другим статьям – ей больше импонировало его атлетическое сложение и приятные черты лица. Вскоре она уже улыбалась ему украдкой и кидала многозначительные взгляды. То, что Беллерофонт в ответ лишь краснел и отворачивался, Сфенебея списала на застенчивость девственника, и это ее только раззадорило. Она стала вести себя откровеннее, норовила ненароком прижаться к нему, встретившись в коридоре, и подсматривала за ним в сумерках в саду, зная, что он любит гулять там в вечерней прохладе. Беллерофонт сторонился ее, как мог, однако демонстрировать полное пренебрежение хозяйке было бы неучтиво.
В конце концов Сфенебея сочинила письмо, в котором с бесстыдной прямотой в красках изложила все, что нашептывала ей жгучая страсть пополам с наглой самоуверенностью. Вот тогда, прочитав это послание, юноша постарался не попадаться царице на глаза совсем.
Сфенебее пришлось признать горькую правду: Беллерофонта она не интересует. Ярость и унижение вспыхнули в ее душе, словно жар; руки тряслись так, что она не могла удержать ни веретено, ни челнок. Она металась в постели, а когда наконец заснула, то увидела во сне потешающегося над ней Беллерофонта.
И тогда она сочинила второе письмо, снова призвав на помощь свой талант к живописанию эротических подробностей. Послание, адресованное на этот раз ей самой, было якобы написано Беллерофонтом, который уговаривал ее сообща расправиться с Пройтом, захватить тиринфский престол и предаваться разврату без помех.
– Что же ты, дорогой супруг, будешь сидеть и ждать, пока тебя убьют? – кричала она, сунув поддельное письмо в руки Пройта. – Этот негодяй, которого ты пригрел в своем доме, к которому ты был так милостив и добр, собирается отобрать у тебя царство и обесчестить твою жену!
Пройта, хоть и ошеломленного прочитанным, все же одолевали сомнения: тот Беллерофонт, который, по утверждению жены, написал это письмо, не имел совершенно ничего
