– Персей, – произнесла она чеканно, рассекая каждым слогом воздух, будто мечом, – я твоя сестра Афина. Слушай внимательно, я расскажу тебе, как выполнить задание Полидекта и стать тем, кем предназначено стать сыну Зевса. Где живут горгоны, знают лишь грайи, три нимфы, три сестры горгон, но эту тайну они хранят как зеницу ока. Возьми сандалии моего брата и лети на запад, к озеру Тритонида. Там приземлись и найди пещеру, в которой обитают грайи. А там уже воспользуйся своей смекалкой, – если ты наш брат, она у тебя точно имеется, – и добудь нужные тебе сведения.

Афина исчезла, оставив Персея одного – ошеломленного, но окрыленного. Он вернулся домой, в хижину Диктиса, и стал готовиться к предстоящему путешествию.

{54}

И это нимфы

Странные создания были эти грайи. Они родились дряхлыми старухами, седыми и морщинистыми, ведать не ведая, что такое молодость и красота, свойственные остальным нимфам. Хуже того, у них имелся всего один глаз и один зуб на троих, поэтому грайи были вынуждены постоянно их друг другу передавать. Сестра, завладевшая глазом, могла цапнуть пробегающую под ногами крысу, но, если другая сестра вредничала и не отдавала ей зуб, жевать добычу удачливой охотнице было нечем. Временная обладательница глаза, в свою очередь, могла обречь временную обладательницу зуба на голодную смерть впотьмах, отказавшись поделиться глазом. Грайям было уготовано судьбой помогать друг другу, но делали они это без всякой любезности.

Их родители, Кето и Форкий, породили много других жутких тварей: их дочерью была Ехидна; к поколению внуков принадлежали Гидра, Химера, Цербер и Сфинга, из грай же чудовища получились никудышные (куда уж там с одним-то зубом и глазом). Поэтому Кето и Форкий водворили их в пещеру у озера Тритонида еще малютками и предоставили самим себе. Сестры привыкли сидеть в одиночестве; иногда к ним столетиями не заглядывал никто из богов. Еще реже в их пещеру забредали смертные – а из тех, кто все-таки забредал, назад не выбрался ни один.

Персей летел на запад, пока не добрался до Тритониды, а потом долго продирался через окружающие ее топи, с трудом разбирая дорогу в тумане клубившихся над ними испарений. Когда впереди наконец показался вход в пещеру, Персей надел Аидов шлем и, ступая как можно тише, стал красться внутрь. Если грайи всю свою жизнь лишены зрения почти начисто, рассуждал Персей, у них должны были выработаться острый слух и чутье на незваных гостей. Треск огня, вокруг которого они собрались, заглушал его осторожные шаги, но запах ему деть было некуда, и конечно, ближайшая к нему сестра, как раз сейчас слепая и беззубая, прошамкала: «Шёштлы! Шёштлы! Чую шмелтный дух! Дайте мне глаж!» Глаз с поразительным проворством и точностью вложили в ее протянутую руку.

Втиснув его в пустую глазницу, грайя осмотрелась, но ничего не увидела. Сестрицы, подождав немного, подняли ее на смех за оплошность, и та, которой пришлось так внезапно отдать глаз, хотя была ее очередь им пользоваться, потребовала его обратно. На этот раз передача, не подстегнутая редчайшей перспективой полакомиться человеческим мясом, проходила медленно и неохотно.

Тогда у Персея созрел план. Юноша немного постоял, не шевелясь (и с подветренной стороны), подмечая, с какой регулярностью глаз и зуб переходят из рук в руки. А потом, дождавшись, когда глаз будут передавать друг другу две ближайшие к нему грайи, Персей подполз к ним на четвереньках и выхватил его из одной протянутой руки, пока вторая не успела дотянуться.

Грайи не сразу заподозрили неладное, привыкнув, что со своими сокровищами временные обладательницы расстаются неохотно. Но потом вторая, так и не дождавшаяся передачи, стала возмущаться подлостью первой, а та в праведном гневе начала доказывать, что все отдала. Третья же, которой в этот момент не полагалось ни глаза, ни зуба, просто хихикала надтреснутым старушечьим смехом, слушая их перебранку.

В конце концов они все-таки выяснили, что глаза нет ни у одной. Опустившись на пол, грайи в панике принялись шарить вокруг, испугавшись, что глаз укатился в костер. Не нашарив ничего, они зарыдали: слезы градом катились из пустых глазниц, а пещера сотрясалась от стенаний. Вот тогда Персей, перекрикивая вопли, объявил о своем присутствии и изложил условия: он отдаст им глаз, если они скажут, как добраться до острова горгон. Обладательница зуба кинулась на голос, но Персей ловко увернулся благодаря крылатым сандалиям Гермеса. Грайи сдались. Остров горгон, объяснили они, располагается еще дальше на запад, на самом краю света. Они описали, как выглядит его силуэт на фоне неба, и Персей, удовлетворенный этими сведениями, бросил им глаз, а сам был таков.

Теперь он летел в сгущающихся сумерках прямо за колесницей Гелиоса, завершавшей свой ежедневный путь по небосводу. От странствующих сказителей, которые по дороге к более достойным внимания местам иногда заглядывали на Сериф, Персей слышал о том, что на западном краю света встречаются диковины еще почуднее грай. Там, например, в вечном беспросветном тумане жили киммерийцы, научившиеся пасти овец, удить рыбу и молоть зерно в кромешном мраке. Там гнул спину Атлас – титан, которому Зевс поручил держать Небо, чтобы оно больше никогда не наваливалось на Землю.

Но сейчас, летя в сгущающемся сумраке, Персей ничего из этих чудес, таящихся внизу, не видел. Он вообще почти ничего не видел, только молил Афину и Гермеса направить его к острову, описанному грайями, до того, как все окутает тьма. Если он промахнется мимо острова, останется только кружить бесцельно над бурлящими водами Океана, пока силы не оставят его и он не кувырнется в волны и не пойдет ко дну.

До этого не дошло. Вскоре на фоне багряного заката и вправду обозначился точь-в-точь такой силуэт, как рассказывали грайи. Персей приземлился, спотыкаясь, на каменистом берегу, где и устроился на ночлег, завернувшись в дорожный плащ, чтобы не замерзнуть, и надев на голову шлем Аида, чтобы никто его не потревожил.

{55}

Голова Медузы

Поутру, открыв глаза, Персей с изумлением увидел уходящие в глубь острова бескрайние луга с маками и васильками, кланяющимися легкому ветерку. Не таким представлял он себе остров горгон. Неужели все-таки промахнулся? Наскоро перекусив остатками припасов, он двинулся прочь от берега, надеясь найти пещеру, в которой обитала Медуза с сестрами. Воспользоваться для разведки крылатыми сандалиями он не отважился: они носились так стремительно и высоко, что он рисковал увидеть Медузу и мгновенно окаменеть, не успев даже осознать, кто перед ним.

Поначалу прогулка обескураживала. Косогоры, вздыбившиеся над морем, поросли разлапистым можжевельником и кустами шалфея. Краем глаза Персей успевал заметить юрких ящерок, разбегавшихся у него из-под ног, а иногда кролика или белку. Но ничего такого, чего он уже миллион раз не видел на Серифе, Персею не попадалось.

Однако чуть погодя тут и там стали встречаться странные камни. Сперва юноша подумал, что глаза его обманывают, услужливо показывая заранее ожидаемое, но, остановившись у одного такого камня и присмотревшись повнимательнее, Персей убедился, что ему не померещилось: камни были гранитными копиями тех самых зверьков, которые шныряли вокруг все это время. И все они застыли в одинаковых позах: тело устремлено вперед, а голова повернута назад, как у любого, кто, унося ноги, оглядывается проверить, далеко ли преследователь. Персей догадался, что это значит: он в охотничьих угодьях Медузы, где она добывает ту жалкую дичь, которую способен предложить ей остров. Если повезет, она успевает схватить добычу до того, как та заметит охотницу, а если нет, то зверек, обернувшись посмотреть, кто за ним гонится, превращается в несъедобное жутковатое украшение пейзажа.

Дальше, впрочем, живность перестала попадаться вовсе, ни бегающая, ни застывшая. Вместо нее повсюду стали мелькать более крупные гранитные истуканы, в каждом из которых безошибочно угадывался человек, имевший глупость приблизиться к логову горгон. Многие окаменели в той позе, в какой