взаимной ответственностью за уплату податей, причитавшихся государству (а также господину), на которую некоторые историки возлагали основную ответственность за закрепощение русского крестьянина. Система работала следующим образом: правительство регистрировало в земельных кадастрах каждую общину как единицу, а затем возлагало на каждую из них уплату части той суммы, которую оно намеревалось собрать со страны в целом. Община распределяла податное бремя между своими членами исходя из платежеспособности каждого. В результате действия этой системы каждый крестьянин был финансово заинтересован в постоянном присутствии каждого из своих соседей по общине. Если кто-то из членов общины выходил из нее без замены, то каждый из оставшихся вынужден был взять на себя большую долю распределяемого на всех податного бремени. Кадастры составлялись не слишком часто, поэтому подати, возлагавшиеся на ту или иную общину, иногда имели мало отношения к присутствующим в ней членам и их платежеспособности.

Сохранившиеся записи того времени дают нам яркое представление о том, насколько русская община была встревожена бедственным положением своих членов из-за такого способа налогообложения. Крестьяне, оставшиеся в общине после пожара, чумы или неурожая, жаловались на свою участь перед правительством и умоляли его вернуть обратно своих односельчан, сбежавших от катастрофы, «дабы тяжелое податное бремя не вынуждало бежать и остальных». Почему-то это казалось им гораздо более действенным способом облегчения своего положения, чем челобитная о снижении податей путем проведения новой переписи. После Смутного времени правительство уступило этим жалобам и приказало беглым крестьянам вернуться в свои общины. Документ 1621 г. предписывал чердынскому наместнику возвращать беглых крестьян на их прежние земли. Ни о каком ограничении срока возврата не упоминалось. Причина состояла в том, что крестьянина надлежало вернуть, дабы уравнять между членами общины податное бремя. Наместнику также надлежало сделать все возможное, чтобы предотвратить бегство местных крестьян в дальнейшем. Это, по-видимому, оказалось невозможным, так как в другом чердынском деле 1629 г. наместнику было велено разыскать всех беглецов, бежавших в течение последних десяти лет. При этом указывалась причина, состоявшая в том, что эти крестьяне вообще не платили податей, вопреки интересам властей. Всякому господину, принявшему беглого крестьянина, полагалась короткая опала.

Срок для возврата податных черных крестьян, на которых подали в сыск оставшиеся члены общины, всегда опережал срок возврата сеньориального крестьянина, поскольку магнаты не были лично заинтересованы в этом вопросе; мало кто из них имел земли на севере, и крестьяне просто переходили из одной общины района в другую. Поэтому правительство с готовностью удовлетворило прошения о возвращении беглецов податными общинами. Такое же более либеральное отношение проявлялось к городам и проблеме беглых посадских людей. Налоговый вопрос был, по сути, второстепенным, церемониальным фактором и не оказал фактического влияния на исход закрепощения крестьянства. В центре и в большинстве других районов Московского государства, где решался вопрос о крепостном праве, земля рассматривалась прежде всего в качестве денежного замещения поддержки социальным группам, высоко ценимым правительством, а не в качестве прямого источника дохода для государственной казны. Посадские люди также рассматривались как источник денежных доходов правительства.

Закон 1592 г., прикрепивший всех крестьян к земле, оказался пустой победой среднего служилого сословия из-за срока исковой давности, применяемого к нарушителям закона. В итоге эта часть закрепощения еще не была завершена в период Смоленской войны. И все же акт прикрепления крестьян к земле, думается, унизил их в глазах гражданских властей. Опираясь на накапливание безобидных прецедентов и полное пренебрежение Ивана IV к человеческому достоинству, следующие один за другим правительства, исходя из интересов целесообразности, нашли решения различным судебным и прочим вопросам, приравняв крестьян к холопам. Этот процесс достиг своего апогея в XVIII в., когда помещики не только обращались со своими крепостными как с рабами, но даже продавали их как рабов.

Глава 6

Отмена Урочных лет

Заключительный период истории закрепощения русского крестьянства в какой-то мере напоминает введение Урочных лет. Начало его можно отнести к Смоленской войне. По Деулинскому перемирию Россия уступила Польше значительные территории, что стало помехой для русского купечества, лишившегося свободного доступа через Смоленск на запад и Днепровскую долину. Перемирие являлось унизительным для России. Поляки не желали отказываться от своих притязаний на русский престол, который, как они нахально продолжали утверждать, принадлежал Владиславу IV, приглашенному боярами на царствование в 1610 г. Кроме того, ненависть к полякам со стороны патриарха Филарета, вынужденного прожить около десяти лет плененным в Польше, поддерживалась Кириллом Лукарисом, патриархом Константинопольским и архидемоном католической церкви.

Когда срок перемирия подходил к концу, правительство принялось строить планы по возвращению Смоленска. Из-за смерти короля Сигизмунда в апреле 1632 г. и неизбежно последовавшего за этим династического кризиса Филарет начал наступление на Смоленск до истечения срока перемирия и до завершения необходимой военной подготовки. Все это, в сочетании с отсутствием энтузиазма по поводу войны в правительстве и неспособностью скоординировать операцию по захвату Польши при содействии шведов, обернулось военным поражением русских. После смерти патриарха Филарета 1 октября 1633 г. власть перешла в руки двоюродного брата царя Михаила Федоровича, князя Ивана Борисовича Черкасского. Русским не удалось вернуть Смоленск и его окрестности, но при подписании Поляновского мирного договора (1634), завершившего Русско-польскую войну, они настояли на том, чтобы поляки отказались от своих претензий на русский трон – хотя мир был подписан на не выгодных для России условиях и она потеряла часть своей территории. Война также возобновила нападки татар на Украину, так как крымчане, в союзе с поляками, пытались добиться концентрации внимания и сил русских на западной границе. Все эти события вызвали волнения в крестьянском сообществе, беспорядки, которые вылились в мелкие восстания в зоне боевых действий под предводительством крестьянина Болдинского монастыря Ивана Балаша.

В течение 1620-х гг. патриарх Филарет сумел восстановить государственные финансы и даже оплатить первую часть войны из резервов. Но вскоре пришлось созвать Земский собор для утверждения чрезвычайных сборов, и к концу войны правительство оказалось в тяжелом финансовом положении. Такая ситуация потребовала повышения налогов, часть которых в конечном итоге легла на крестьянское население. После Смоленской войны налоги продолжали расти, чтобы поддержать переориентацию внешней политики на южную границу нового правительства Черкасского. Крестьяне начали покидать свои места по той лишь причине, что хотели избежать обременительных поборов.

Таблицы 2 и 3 наглядно показывают, что после Смоленской войны резко возрос уровень крупных прямых налогов, уплачиваемых русскими крестьянами, и что они продолжали расти до конца рассматриваемого периода (когда подворовый налог заменил «соху» – единицу податного обложения). Кроме того, в это время (1634–1641 и, вероятно, в 1640–1641 гг.) правительство изменило относительный вес различных категорий сохи. Сумма обложения на посадские,