Время до обеда полетело незаметно, пока не проснулась «графиня Бургундская», как я неизвестно почему окрестил про себя Мани.

Она появилась в моих апартаментах в легком платье цвета мокрой зелени.

— Добрым ли было твое утро?

— Лучше некуда. Как ты себя чувствуешь? Выспалась?

— Да, спасибо, неплохо. Но я голодна. Прислуга могла бы догадаться оставить что-нибудь холодное в моих комнатах.

— Она как раз оставила, но у меня разыгрался аппетит, — сознался я, — и я все съел. Не расстраивайся, меньше чем через полстражи подадут обед.

Мани покорно вздохнула.

— Хорошо, я не буду расстраиваться. Что ты думаешь сегодня делать?

— Как всегда, прошвырнемся по Итива после обеда. На тр…восьмой страже нас будет ждать Боу. Проветримся на его галоше, а к вечеру, после ужина, едем в театр, идет драма «разлученные дождем», посмотреть ее очень рекомендовал Чжудэ. Он говорит, что играют прекрасные актеры, и как-то по новому. После спектакля приглашает в гости наш банкир Нянэр Фын, ты его знаешь, но я сомневаюсь — ехать ли? У него ведь одни финансисты. Вот и все. Нравится?

— Не знаю… — задумчиво проговорила Мани, — Театр — это хорошо, только мои мысли сейчас занимает не это.

Посмотрела в упор:

— Чувствую, что скоро ты исчезнешь.

— Уж такова жизнь. Все когда-то кончается. — Я пожал плечами, — Давай не будем сегодня говорить на эту неприятную тему. Не хочется.

— Ты странный, — вздохнула спутница, — Хорошо, не будем.

«Так! Проблески женской интуиции или просто моя расхлябанность? Скорее всего расхлябанность», — решил я и внутренне встряхнулся: «Чертовски жаль с ней расставаться, но надо. Кто она мне, чтобы тащить в свои дальнейшие катавасии?»

Знакомое позвякивание колокольчика ознаменовало приближение процессии, несущей первую перемену блюд основательного тхонговского обеда. Мани немного отвлеклась от своих невеселых мыслей.

Управляющий этажом люкс постучал, получил разрешение и распахнул двери. Восемь человек в халатах цветов заведения вошли, неся главные блюда, затем девятый вкатил специальный столик с прочим, последним в двери возник главный повар, переживающий не меньше, чем Генеральный Конструктор при первом запуске нового ракетного «изделия». Глядя на его виноватую морду, можно было смело предположить, в тонкую технологию изысканной кулинарии вкралась подлость и самое лучшее его творение было безжалостно забраковано. Сначала я так и думал, но позже обнаружил, что он переживает всегда, когда наступает время слов «кушать подано».

Тем временем за овальным обеденным столом сменили скатерть, привычно ловкими скупыми движениями накрыли на стол. Управляющий этажом осмотрел обеденный стол, чуть подвинул соусницу, отошел к дверям и лишь оттуда объявил звучным торжественным голосом священную фразу, приводящую повара в крайнюю стадию любезной судорожной агонии:

— Кушать подано! Не угодно ли оставить прислугу?

— Нет, ступайте, — сказал я и процессия удалилась.

— Ну вот, теперь ты спасена, — сообщил я спутнице, — Приступим?

— Да, — вздохнула она, — Мне все кажется, что этот повар каждый раз за считанные мгновения перед подачей яств собирается положить яд, но никак не решиться на это. И страшно боится, что кто-нибудь об этом догадается. Но готовит он исключительно.

— Ты рассуждаешь, как какая-нибудь правительница, — промычал я, с удовольствием вгрызаясь в сочное пропитанное разными соусами сладкое мясо. Мани вздрогнула, на миг перестала жевать, но я молчал, и она вернулась к своей порции…

Воздав должное обеду и наградив исстрадавшегося толстяка повара, мы через полстражи отправились бродить по городу. Повязка больше не закрывала лицо, встречные откровенно разглядывали меня, даже женщины, хоть у тхерранок и не принято показывать свой интерес к лицам мужского пола. Новости распространялись со скоростью горения пороха, а я не просил Тхоига держать в секрете мою «охотничью историю», так что она мгновенно стала известна всем. Как и то, что нижние глаза мне никогда не открыть.

Пройдя по еще не исследованной боковой улице, мы остановились у мощного, приземистого здания, над которым развевался тот же флаг, что и над нашей гостиницей. На пороге нас встретил родной брат хозяина нашей гостиницы, владелец ювелирной и антикварной конторы Тхай, такой же кругленький энергичный крепыш:

— Великие небеса, кого я вижу!!! Кто разогнал тучи над крышей моего жалкого строения! Сиятельный Господин, Драгоценнейшая госпожа! Прошу вас посетить это недостойное вас место единственно, чтобы озарить его своим присутствием!

— Гм, пожалуй мы сможем здесь найти что-нибудь, — сказал я Мани, переступая порог заведения, где уже вовсю распоряжался ювелир и антиквар:

— Всем улыбаться и кланяться гостям!!! Третий, немедленно сообщи госпоже, что к нам пожаловала Драгоценнейшая Госпожа Мани, пусть встретит ее и займет беседой! Пятый, очистить лавку от других клиентов и закрыть двери! Восьмой, зажечь освещение и опустить шторы! Пятый, быстро к поварам: пусть превзойдут самих себя!!! Восьмой, отопри все витрины, чтобы гости могли рассмотреть и примерить любую из выставленных безделушек!

Одновременно в нашу сторону он успевал восклицать с самой сердечной улыбкой:

— Я не могу передать, насколько я счастлив приветствовать Вас, Сиятельные Господин и Госпожа, под этой убогой крышей! Наконец — то я вижу самого рослого, самого богатого из ныне живущих Островных Князей и самую загадочную из женщин, перед красотой которой самые ослепительные алмазы покажутся осколками бутылочного стекла!

Под весь этот похожий на извержение вулкана итальянский поток красноречия, мешающийся с почти военными командами прислуге, зал много если за пять минут совершенно преобразился: перед витринами расстелили пушистые шнуры, «так как полы каменные, и госпожа может простудить ноги», витрины распахнули настежь, зажгли свет и опустили шторы, принесли два уютных кресла, стол со сладостями и напитками для нас, произвели еще какие-то действия, превратившие торговый зал в уютный холл силами молчаливых людей, непринужденных как мошенники и ловких как карточные шулера.

Окончив свои дела, прислуга неслышно исчезла в глубинах дома. Тхай поманил меня и прошептал на ухо, когда я нагнулся:

— Я-то сразу догадался, зачем вы пришли. Дураки они все в Тиаре, один я понял, кем приходится Вам, досточтимый князь, Сиятельная госпожа, — подмигнул и громко объявил, — Только у меня есть все, что вам нужно из драгоценностей и древностей! А если нет, только я смогу достать все необходимое, уж поверьте!

Касалось, вот он, весь на ладони — торгаш, заполучивший богатеньких покупателей. Но интуиция говорила, что далеко не так прост этот толстячок. От него, как и от его брата, неощутимо веяло опасностью. Незримой властью и большой кровью. Как, впрочем, и от Мани. С каждой минутой я все сильнее ощущал их общность и опасность, но посчитал себя достаточно хорошо закрытым для